Широко раскрытые синие глаза Юнис были красноречивее слов. Анита продолжала:

– Вновь ставшая красавицей Ригли выглядела растерянной и несчастной. Может ли женщина в здравом уме, вот так, запросто, покинуть своих детей? Повернуться и уйти. Удрать от мужика или выгнать его – это понятно. Но… дети… Она же так их любила!

– Елена… то есть Ригли… никогда не рассказывала… – прошептала Юнис. – Я представить не могла, что она на такое способна…

– Ригли никогда бы так поступила. Но тот мужчина и девочки – были не ее муж и не ее дети. Потому что она больше не была Ригли… Реджиной Айни. Так же, как ты – не Левкиппа Картиг и не Урси Тон. Не случайно вы обе, зная свои прежние имена, не захотели сохранить даже намека на них.

Юнис всхлипнула.

– Я – сохранила…

Анита нахмурилась, сообразив, что «Юнис Орт» – анаграмма имени, под которым Левки жила в Тире. И тут же замерла, пораженная.

– Юнис, можешь не отвечать. Больше у тебя нет… собратьев?

– Есть. Тоже женщина.

Анита, к удивлению Юнис выглядела разочарованной.

– И все? Вас только трое?

– Да.

– Ну, ладно. Слушай внимательно. Я – не суперчеловек, вроде вашей троицы и никогда им не стану. Мне глубоко плевать на ваши далеко или не очень идущие планы – делайте, что хотите. Сейчас тебя отправят домой, никто не узнает, о чем мы с тобой говорили. Подругам своим: Ригли-Елене и той, второй, не спрашиваю, кто это – ты конечно расскажешь. Живите, будто ничего не случилось, я не буду вам мешать. Но, если согласитесь, то предоставлю в ваше распоряжение всю мощь возглавляемой мной организации.

– А что взамен? – Юнис ощутила уверенность в себе. – Прости, Анита, но я хочу знать твои мотивы.

– Никакого бизнеса, только личное. Хочу попросить одного человека кое-что сделать. Нет, не так. Попрошу не делать того, что он делает сейчас. Иначе – сильно пожалеет.

Голос Юнис дрогнул, когда она сказала:

– Я знаю, о ком говоришь, и тоже его недолюбливаю. Помогу. Воля твоя, хватай его, бери его в плен. Только не убивай.

Проводив Юнис, Анита какое-то время сидела в задумчивости. Великий Магистр Норденка – Левкиппа Картиг не вела дневников, считая это занятием для самовлюбленных натур. Но иногда делала «заметки по поводам». Будучи в Норденке и роясь в архивах Левкиппы, Анита успела кое-что бегло просмотреть.

«…Я сказала:

– Мне довелось убивать людей. Чтобы спасти себя. Это можно… не простить, но понять. Но что делаешь ты?

Она стояла у окна, руки скрещены на груди, лохматая голова гордо поднята.

– Спасаю всех.

– Наслав на Мир смертельную болезнь?!

Фыркнула.

– От крэга не умирают. А рождаемость упадет, это точно. До разумных пределов. В двух-трех следующих поколениях будет велика доля пожилых людей. Возникнут любопытные культурные аберрации…

Повернулась ко мне.

– Пойми, Левки. Есть такой «парадокс планировщика». То, что прекрасно на временах в пять-семь лет – вроде свободы, решительной перестройки политической жизни – может оказаться далеко не лучшим решением лет через двадцать. А пройдет полвека, и станет ясно, что решение-то было гибельным! Нет государства – осталась территория. Нет народа – вымер. И – наоборот. То, от чего ты сейчас приходишь в ужас…

– Спасибо. Разъяснила. Мне-то не дожить и не проверить. А ты, (если к всеобщей радости тебя не придушат), вполне можешь дождаться. Тогда похвалишь себя за ловкость и умение, с какими устранила с дороги народ-конкурент.

В ответ пришлось выслушать еще одно нравоучение:

– Ты слыхала про такой заповедник, на севере – Корадское плато? Популяция красивейших корадских оленей была местной достопримечательностью. Но наступили…

– Тяжелые времена…

– Хорошие времена – год выдался теплым, трава на пастбищах подросла. На обильном корме стадо так расплодилось, что… подъело все подчистую. И начало дружно дохнуть с голодухи. Служителям заповедника оставалось лишь в отчаянии наблюдать за гибелью прекрасных животных. От чудесного уголка природы остались легенды да тома записей, что велись на протяжении семидесяти лет. По этим данным в Университете смоделировали ситуацию: размножение, смертность, влияние хищников и все такое прочее. Точные науки – тебе это близко, знаю. Расчеты на вычислителе показали, что трагический финал – не был предопределен!

Выдержала эффектную паузу.

– За два года до катастрофы надо было отстрелять сорок процентов стада. С человеческим стадом – та же проблема. Как тут быть? Считать, что следующие поколения сами позаботятся о себе? Нас их трудности волновать не должны? Или действовать как-то иначе? Я – действую. И людей не уничтожаю, это – не геноцид.

История готовит для нашей цивилизации много неприятных сюрпризов. Через считанные десятилетия начнется быстрый отход от предшествующей траектории развития. Масштабы перемен будут слишком велики, и очень многое должно измениться в самом человеке. Иначе – кранты всей компашке, поверь мне. Знаю.

За добродушной ее ухмылочкой проглядывала холодная, какая-то нечеловеческая жестокость…

А спустя несколько месяцев она тратила безумные средства и силы, чтобы преградить путь пандемии. Сама работала, не щадя сил – организатор она хороший, не спорю. Однажды вечером я зашла к ней. Против воли, ощутила жалость – такой усталой и измотанной она была. Спросила (я иногда злорадна, каюсь):

– А теперь что ты делаешь?

Та же поза со скрещенными руками, но теперь она горбилась, глядя долу. Сказала глухо:

– Я ошиблась.

– Неужели?!

– Не отгородилась вовремя, не выстроила крепкую защиту. Люди полны страха, они боятся. Их ужас стал моим.

Я обдумала эти ее слова. Хоть что-то утешительное.

– Не рассчитываю на твою совесть – она у тебя величина ненаблюдаемая. Эпсилон, который больше нуля, но мал чрезвычайно.

Хозяйка кисло усмехнулась – начатки высшей математики ей знакомы.

– Но, хоть изредка, ты способна нам сопереживать. Благодарю.

Я собралась уйти, когда она меня окликнула.

– Левки… Я кажусь монстром? Если решишь убить меня, то сможешь, при удаче, это сделать. Я твое сознание не контролирую.

Она давно обещала не лезть в мои мысли и не навязывать тайно свои. Правда, убедиться в этом я не могла. Разве что так, как она предложила.

– В самом деле? Поверю, если пойму, зачем тебе это.

– Должны быть какие-то сдержки. Иначе психика не выдержит. А я не хочу, чтобы у меня преждевременно поехала крыша. Поэтому, есть трое, кто… в состоянии от меня избавиться.

– Но их ты об этом не уведомила, – съехидничала я.

– Нет. Только тебя.

Я смерила ее взглядом. По сравнению со мной она – коротышка. «Их ужас стал моим». Врет, наверное. До смерти испугалась испуга лишь одного человека. (Хорош каламбур, да?) Не верю, что она любила Ната Гарига, но увлечена им была. Он же сбежал от нее, куда глаза глядят. А она уязвлена, страдает. Задним числом заглаживает то, что считает своей виной перед ним. Перед ним одним…

Она уже овладела собой и легкая улыбка (Хозяйка никогда не смеется в открытую) не казалась вымученной.

– Хочешь… действуй. Не обещаю, что не стану сопротивляться, но шанс у тебя есть.

Она всерьез считала себя ровней мне в боевых искусствах! Прекрасно подготовлена, да. Против любого другого, но не меня. И чтение мыслей здесь не поможет. Какая польза от того, что ты знаешь, куда тебя ударят? Счет идет на доли секунды и удар уже нанесен. Рефлексы куда быстрее мысли. А у меня они отточены, будь здоров.

– Ты бы отоспалась, что ли. Потом поешь хорошенько. Выпить можешь, но меня пригласи, для компании. Пригляжу за тобой.

– Это понимание или прощение?

Я подошла к ней и отвесила хорошую затрещину; она только охнула.

– Это – оплеуха. Для выправления психики. Живи, мучайся. Работай. И не мечтай умереть…»

Воздух щекотал ноздри предутренней свежестью, пахло зеленью. Ночью прошел дождь, и подошвы Астера скользили по мокрой траве. Он миновал могилу Денизы Оу, машинально поискал вокруг следы недавнего присутствия здесь Аниты. Ничего. «Она – профессионал. Не то, что я…»