Меж тем Гелла с экрана говорит:

– При выполнении миссии, попрошу, гм… не допускать необоснованных притеснений мирных жителей… Шон оборачивается к подчиненным.

– Кто-нибудь слышал о чем-то подобном?! О всяких там безобразиях…

Четверо мотают головами. Никак нет. Что вы, генерал, как можно.

– Вот видите, соратник Военмин. Никаких эксцессов.

За его спиной четверо энергично кивают.

Экран медленно гаснет и Гелла исчезает, оставляя после себя, как чеширский кот, кривоватую улыбку. Когда и она стирается с экрана, Шон говорит:

– Я всегда спрашивал: какого хера флотский командуют армией. Все у него вокруг, да около. Как девица, говорит намеками. И ручки боится запачкать. Ладно, парни, свободны. За дело!

Они с Альво Забаном остаются наедине. Тот уже сидит прямо, глядит с вызовом. Из его горла вырывается хриплый, судорожный смех.

Шон вынимает пистолет. Тычет им в рот Альво Забану, тот умолкает.

– Напрасно смеешься! Думал: деньги – это власть? Ошибся. Власть – это сила личности, сила избранного. Тогда и деньги появятся. Были твои, стали наши. Понял, урод?

Следующий день. Майя, столица Эгваль.Заголовки газет кричат о резне в «треугольнике орхи», так оппозиционная пресса называет разгромленную Утопию. Карикатуры изображают адмирала Геллу с торчащими изо рта клыками, с которых капает кровь.

На столике в изголовье зазвонил фон. Полина схватила его, прижала к уху.

– Полина Ждан!

Далекий голос едва различался за треском помех и вокзальным шумом. Кто-то настойчиво добивался ее внимания, но Полина ничего не могла разобрать. Кроме самого голоса, такого знакомого… У нее заныло в груди. Звонила мама!

– Мамочка! Я слушаю тебя! Говори!

Короткие гудки. Обрыв связи. И Полина проснулась в слезах.

Собираться на работу рано, а заснуть уже не сможет. Или боится, что все-таки уснет и рвущий душу сон повторится?

– Какие глупости… – сказала вслух, ощутив, как дрожит голос.

– Глупости… е-рун-да…

Подобные сны приходят на перемену погоды. Рассвет за окном пасмурный, с небес временами срывается дождь. В такие дни открываются потаенные уголки памяти, и к нам в сонные грезы заглядывают те, кого больше не дано увидеть наяву.

Мама не могла звонить. Она умерла давно, когда телефонов еще не было. Внутренним взором Полина кристально ясно видела тот день. Ей нельзя его вспоминать – помнить это невозможно. Но она помнила. Как помнила и то, что раньше мучительное прошлое скрывалось за непроницаемой пеленой. Какой же дурой она была тогда! Столько лет мечтала вернуть себя прежнюю. Заветное желание исполнилось, разбитый горшок чудом превратился в целый… разорванная цепь соединилась… Это стало ее болью и проклятием на последующие десять лет.

Встала, прошла в ванную. Придирчиво оглядела себя в зеркале. Ничего не скажешь – хороша. Немного выше среднего роста, светлые волосы обрамляют заурядное, но приятное лицо. В зависимости от настроения выглядит от двадцати с хвостиком до тридцати. «Сейчас мне двадцать семь»– подвела итог своему нынешнему душевному состоянию. Неплохо, особенно когда тебе недавно стукнуло пятьдесят один. Это тоже было неправдой.

В спальне заверещал фон, и Полина выскочила из ванной, как оглашенная.

– Да!?

Сникла, услыхав деловитый голос Астера:

– Извини покорно, если разбудил…

– Не разбудил, – буркнула Полина, сердце тревожно толкалось в груди. – Чего тебе?

Он пространно молол языком, речь его журчала убаюкивающе, но Полина не злилась. С Астером легко общаться, он никогда ничего не требует, а если попросит, то не обижается на отказ. Речь, разумеется, шла не об амурных делах, тут Астера не упрекнешь. Полина однажды поддела его, мол, от тебя ни намека на ухаживание. (Андрею она ничего подобного не сказала бы). Астер тогда серьезно ответил:

– Моя стратегия направлена не на достижение успеха, а на избежание неудач.

Но сейчас он добился успеха: заставил Полину действовать не по своей, а по его воле. Вот так вышло, что вместо привычной поездки на работу, Полина приказала шоферу отвезти себя в аэропорт. Самолет (специальная машина, два пилота и не более дюжины пассажиров) стоял наготове. В салоне Полина увидела только одного человека. Тоже женщину. В брючном костюме серо-зеленого цвета, лет около шестидесяти, худощавую, с резкими чертами лица. Волосы явно крашеные, ибо не видно даже намека на седину. Когда-то они с Полиной недолго работали вместе. Бывший агент ОСС, а ныне глава ДАГ, Анита Гариг. Значок с замысловатым вензелем приколот у нее на внутренней стороне лацкана.

Частное предприятие охраняет жизнь и покой граждан за умеренную плату. А нет платы – не охраняет. Дожили…

– Здравствуйте, Полина. Рада, что жизнь снова свела нас вместе. Я помню, как вас ценили в ОСС.

– Привет. Вы наследница нашей былой славы. Прошлогодний разгром банды полицейских Южного округа – это что-то. Завидую.

Обменялись рукопожатием. Под острым взглядом Аниты (глаза у нее странные, не то зеленые, не то серые, не понять) Полине стало неуютно. И, главное, ничего невозможно объяснить. Делать вид, что все нормально – не получается. Она взглянула на себя мысленным взором Аниты. Что за особа! Юбка коротковата для длинных ног, светлый, изящного кроя жакет больше подходит фотомодели, чем даме известных лет. Модные туфли. Официально она всего на семь лет моложе Аниты. А выглядят они двое – как дочка и мама.

– Вы не знаете, что стряслось с Астером? Как вожжа под хвост попала, – спросила Полина, с облегчением ощутив, что мысли Аниты приняли иное направление.

– Он боится, что беда пришла, а мы и не заметили, – ответила Анита.

В Норденке они расстались. У Аниты была своя часть работы, в ее мысли Полина лезть не стала. Не потому, что боялась быть обнаруженной (с ее-то опытом!), а просто не захотела вобрать в себя еще и груз чужих забот. Видно, что Аниту что-то грызет, мучает. Так пусть унесет свое горе подальше. В таком настроении Полина отправилась в Университет.

В большой темноватой комнате двое молодых людей делали вид, что готовятся к началу рабочего дня; делились впечатлениями от поездки на работу. (Чертовы пробки!) Третий сидел тихо. Уже работал.

Помощники Великого Магистра Норденка. Сам он пока не объявился.

На каждом столе работало видео. Один аппарат показывал детективный фильм, на втором застыла сцена из популярной игры-стрелялки. Только на мониторе у тихони виднелся замысловатый код. Но к его служебным обязанностям сочиняемая программа отношения не имела.

Встретили Полину с веселым доброжелательством.

– Нет, Фома еще не приехал. Ждем-с!

– Зато вы – дружная команда, в сборе.

– Нет – Дан в отпуске. Кроме него проконсультировать вас только Магистр сможет.

Минут через сорок отворилась дверь, и Томас Канопос изволил войти. Среднего роста, уже склонный к полноте, но в фигуре еще чувствуется сила. Капли дождя блестели на плаще, ниспадавшем с его крутых плеч; плотно сидевший на голове картуз надвинут по самые брови. На щеках темнела щетина, степень небритости соответствовала дню недели: среда.

С грустной улыбкой сказал:

– Здравствуйте! Не поверите: уже полчаса на работе! Ездил вокруг Университета, искал, куда авто приткнуть. А что вы тут расселись, как тараканы, в темноте?

Щелкнул выключателем, под потолком мигнули и загорелись лампы. Неторопливо сбросил плащ, водрузил в объемистый платяной шкаф в углу; сунул на верхнюю полочку картуз. Вздохнул, возведя очи горе.

– Закрыть форточку, Фома? – заторопился кто-то из молодых, вскакивая на стол.

– Форточка должна быть закрыта всегда, – изрек Магистр. – Что за погода: и солнца нет, и дождь толком не идет. Ненавижу…

Магистр затворил дверцу шкафа, отчего тут же отворилась вторая. Пришлось заняться ею, придерживая первую рукой. Победно закончив сражение со шкафом, Магистр обернулся к сидящей на укрытом куском брезента ящике Полине.