– Я по-идиотски назойлив, – сказал Дан, – Можно… вас провожу?
В центре Адониса, после сноса старых домов там, где пересекались две его главные улицы, образовалось обширное, наскоро обустроенное пустое пространство. Слева старый сквер, справа щиты реклам, скрывшие безобразный пустырь. На редких клумбах – одна трава. На углу большой экран уличного видео, новости шли без звука, с бегущей строкой. «Повстанцы Суора начали наступление…» Всполохи огня на экране перебивались ритмичным мерцанием вывески казино напротив. Прохожих в этот час было мало.
Дан шел рядом с незнакомкой, остерегаясь неловких слов и движений. От этого меж ними царило молчание. За их спинами малиново тлел закат, а впереди рос, вздымался к зениту сизый мрак. Тучи шли с востока.
Свернули налево, здесь еще сохранились низкие, старые дома. Над одним из них, в свете разгорающегося уличного фонаря, Дан увидел оранжевый вымпел. Гостиный дом. Частная лавочка.
Незнакомка остановилась. В сумерках ее лицо казалось призрачно-бледным.
– Спокойной ночи, Дан.
С возрастающей неловкостью Дан сказал:
– Странно… вы одна…
– Многие люди одиноки.
– Но вы?!
– У меня был друг. Много лет. Надеюсь, его тоже ограбили и убили.
Пережитого за день оказалось недостаточно, чтобы Дан не вздрогнул, услышав неожиданные и жуткие слова.
– …
– Иначе выходит, что я спутала жизнь и мечту. Десять лет любила человека, который, когда пришло время, даже не удостоил меня расставания. Просто оставил, как ненужную вещь.
Никаких утешительных слов на ум не шло. Сейчас Дан видел, что непритязательный костюм незнакомки – не дань молодежной моде, а умело скрываемый знак надвигающейся бедности.
Она подняла голову.
– Гляньте! На лбу ничего не написано?
– Н-нет… – Дан напрасно призывал на помощь свое когда-то безотказное чувство юмора.
– У вас плохо со зрением. Anespero stulta.
Вот он, случай! Наконец-то! Не зря, оказывается, и его пичкали в свое время уроками Тонго, ныне запрещенного ритуального языка.
– Nocho tane, mateno xeviv. Ta seg feliche. Fidelej!
Привстав на носки, она обняла его и поцеловала. Потом решительно оттолкнула обеими руками.
– Ночь умирает, утро возрождается. Я верю, что буду счастлива… Спасибо, милый лжец. Прощай.
Дан шел обратно, храня в памяти тепло ее губ и рук и кляня себя за нерешительность. Что ему, дураку стоило, без затей спросить, как ее зовут? Пришлось старательно объяснять самому себе, что все – ерунда. Изголодался в долгой командировке и запал на ту, что первой подвернулась…
Стемнело. Во мраке огромным красочным плакатом сиял экран уличного видео. Поверх застывшей картинки слева направо беззвучно скользили крупные буквы, складываясь в ошеломляющие слова.
ГЛАВА ТИРА ЯН ТОН-КАРТИГ ОБЪЯВИЛ ВСЕ НЕОБИТАЕМЫЕ ЗЕМЛИ ЗА ЮЖНЫМ ХРЕБТОМ ТЕРРИТОРИЕЙ ПРОТЕКТОРАТА ТИР. ТАКИМ ОБРАЗОМ, НОСИТЕЛЬ ДВУХ ГРОМКИХ ФАМИЛИЙ: СЫН ТОЙВО ТОНА И ВНУК ВЕЛИКОГО ВАГИ ФОРМАЛЬНО ЗАЯВИЛ ПРАВА НА ПОЛОВИНУ ПЛАНЕТЫ.
3. ПРЕКРАСНЫЙ ВЕЧЕР
– Домой? – спросил водитель, когда шеф сел в авто, пристроив форменную фуражку себе на колени.
– В Бету.
Всю дорогу шеф молчал, угрюмо пощипывая русую бородку. Деревья вдоль шоссе, с освещенными заходящим солнцем верхушками, летели навстречу. А по отполированному тысячами шин асфальту тихо крался вечер.
Бета, столичный пригород, где селились богачи, уставшие от шумной, восьмимиллионной Майи, встретила его придорожным плакатом: «Эйкумена прежде всего!». Андрей невесело усмехнулся.
Велел остановиться у большого, выглядевшего несколько запущенным дома. Два окна на втором этаже горели закатным светом.
– Адмирал Андрос Гелла, – ответил на вопрос горничной и, нагнувшись в дверях, прошел по скрипучей лестнице наверх.
– Я тебя не звала, – Полина сердито выпятила нижнюю губу. Не предложила сесть и сама осталась стоять. – Андрей, не ставь меня в неудобное положение.
Запахнула плотнее халат, Андрей мельком увидел округлое бедро. В комнате становилось светлее – медленно оживал флуор на стене. Экзотика. Старина. Очередная причуда Полины Ждан – ей-то нет нужды экономить на электричестве.
– Я… сейчас уйду, – Андрей сердился сам на себя за охватившее его волнение. – Спрошу и уйду.
– Спрашивай.
В свете флуора соломенного цвета волосы Полины отливали золотом.
– Наши отношения закончились… По твоей инициативе. Так вот…
– Еще раз прошу, не…
– Один вопрос: почему?
Он невольно сделал шаг вперед, Полина попятилась. Ладно скроенная, рядом с Андреем она казалась девочкой.
– Странно выяснять отношения спустя столько лет. Тебе не кажется? – она слегка покраснела.
– А я – вообще, человек со странностями. Ты знаешь. Сколько лет считал себя… – у него перехватило дыхание.
С молодых лет Андрей страдал амнезией и самые ранние воспоминания о себе, как о личности, относились к возрасту, когда ему было около двадцати. Врачи, как водится, расписались в бессилии. Не слишком грамотный, но восприимчивый, легко все схватывающий, Андрей перепробовал множество профессий. От лесничего до второразрядного киноактера, пока, десять лет назад не наступил для него час откровения.
Как и для Полины тоже. Но вместо того, чтобы радоваться выпавшей им невероятной судьбе… Полина стала относиться к нему чуть ли не как к врагу. И ни разу не снизошла до объяснений.
Увидев ее испуг, Андрей отступил на шаг. Она слабо улыбнулась в знак благодарности.
– Уходи. Пожалуйста. Я не могу долго тебя видеть.
– Почему же… – глухо повторил Андрей, – Почему? Из-за нее?Думаешь: я виновен в ее смерти?..
– Нет… – прошептала Полина, – Не вспоминай… – в ее серых глазах блестели слезы, – Ты все про себя и про нас знаешь, ведь так?
– Знаю. Да.
– Ты знаешь. А я помню!
– Что?!
– Я помню! Отца, мать. Тебя, каким был… Помню, по ком ты сходил с ума. Ради кого едва не стал убийцей сотен тысяч людей… И наше вдвоем несчастное…
Она замолчала, увидев ужас в глазах Андрея. Он переспросил хрипло:
– Это… правда? Ты… помнишь?!..
– Да, – ровным голосом ответила Полина. – В одну ночь все вернулось. Мама говорила со мной…
– Полюшка, что ты… – пробормотал Андрей. – Твоя мать уже много лет, как была мертва.
– Я была на ее могиле.
– Тело Арды сожгли, а прах развеяли – это всем известно! – Андрей уже кричал.
– Если ты на самом деле человек, которого я помню, то давно догадался, кто моя настоящая мать. Я на нее очень похожа.
Андрей был уже в дверях.
– Вот как! Ты – помнишь. Это делает тебя лучше. А я, неполноценный, недостоин такой особы, как ты.
– Андрей! Не так…
Дверь закрылась за ним. Полина неподвижно стояла, пока не услышала звук отъехавшего авто. Тогда бросилась на постель и разревелась.
– Домой? – спросил водитель у шефа, тот кивнул. Растерян, расстроен. Вот тебе и великая личность. Считай, главарь государства. А с бабами не везет. Точнее, на шею вешаются толпами, а он запал на одну. Которая гонит его в хвост и в гриву.
«Эйкумена прежде всего!»
Обратного пути Андрей не заметил. Едва перешагнул порог, как в кармане мундира завибрировал фон.
Достал, мрачно буркнул:
– Здесь Гелла.
Послышался приглушенный голос Астера:
– Я зайду?
– Давай, – нелюбезно согласился Андрей. Видеть никого не хотелось, но отказать Астеру не мог.
– Я тебе не пес, чтобы верно ждать у порога, – заявил, входя, Астер. – Где мотаешься допоздна, и без охраны? Дождешься, пока шлепнут.
– Мне начхать…
– А мне нет, – Астер присел на диван, размял в тонких пальцах сигарету, но курить не стал. Понюхал и сунул в карман пиджака.
Андрей устроился в кресле напротив. Спросил:
