Тут мой философский настрой оказался перебит мерзким скрипом тормозов такси и я обернулась. Та, которую я ждала, выпорхнула из обшарпанного рыдвана, расплатилась с водителем и бодро зашагала ко мне. Молча. Без тени улыбки, без единого на нее намека. Каблучки цокали по асфальту, короткая юбочка туго обтягивала размеренно двигающиеся бедра, развевались полы расстегнутого жакета. Правая рука покоилась в кармане.

Нина Вандерхузе. В недалеком прошлом – воровка и брачная аферистка, а нынче – звезда видео. Несколько ролей в мелодрамах, затем она сыграла молодую Хозяйку в ее борьбе за власть. Успех, успех. Успех! Цветы. Аплодисменты. Всенародное «ура». Только я заподозрила правду. Если Нина догадается, что я догадалась и решит, что ей это ни к чему… Нина, между тем, все так же надвигалась на меня. Слова приветствия застряли у меня в горле, язык прилип к нёбу. Сейчас Нина выхватит из кармашка пистолетик и выстрелит. Я хотела отступить на шаг, но уперлась задницей в ограду. Если пуля не пробьет мою грудь насквозь, тогда ее удар перебросит меня через парапет и… буду ли я жива, когда тело мое коснется воды? Мне почему то захотелось, чтобы это было так.

Нина подошла ко мне, небрежным движением достала из кармана портсигар-зажигалку, встряхнула, извлекая сигарету. Она успела разок затянуться, пока ко мне вернулся дар речи:

– Черт вас подери, миз Вандерхузе!! Я думала – вы хотите меня убить.

Она выплюнула окурок в темнеющую внизу воду и, впервые за много лет, я услышала непередаваемый, хрипловатый на низких нотах голос:

– Страшилку давила – привычка вредная такая. Понравилось с некоторых пор.

Я жадно уставилась на нее. И вдруг меня одолело сомнение. Верна ли моя догадка, что гениальная и бесподобная Нина Вандерхузе – всего лишь новый облик моей давней знакомой? Ее ли это голос, или память подводит меня? Я выискивала и не находила в ней признаков возраста, кроме обычных для женщины не старше тридцати. Это – ты, Хайд?! Тогда почему не показываешь, что узнала меня? Смотришь равнодушно, с толикой отстраненности. Где твоя печаль при виде, как изменилась я за четырнадцать лет? Стареющая дама сорока семи годов. Без мужа, так сложилась жизнь и ничего не поправить. Когда не спешишь, по молодости и дурости, а потом прыгаешь на подножку уходящего поезда… Оказывается, что села не на тот; и твой поезд ушел без тебя. А Хайд – семьдесят восемь, но она никогда не будет выглядеть старше, чем сейчас. Мужей и любовников ее не сосчитать. Как не сосчитать ее денег и не измерить власти, распростершейся на половину Мира – явно, и на весь Мир – тайно.

Она правит Островом, а живет в Эгваль. Бросает в Мир приказы через глобальную Сеть, и электромагнитные волны со скоростью света доносят ее волю до подданных. А сама играет роль взбалмошной актерки, играющей роль Хозяйки, играющей роль… Я вспомнила свое изумление, когда во впервые явившейся на экранах молодой актерке, не веря глазам, опознала Хайд.

А сейчас у меня не поворачивался язык спросить: «Хайд… только честно… это в самом деле – ты?»

– Вы написали, миз Анита, что имеете некоторые сведения, интересные мне… Я вас слушаю.

Я наклонила голову, прячась от ее взгляда.

– Простите, миз Вандерхузе, что побеспокоила вас напрасно, и испортила вам вечер. Простите.

– Ничего. Поклонники бывают разные. Даже опасные и странные. Вы – всего лишь странная. Благодарю вас.

Ее прохладные пальцы вдруг нежно прошлись по моей щеке. Потом великая актриса повернулась ко мне спиной и зашагала прочь. Только каблучки застучали. Цок-цок…

Анита, утомленная тягостным рассказом, откинулась на спинку стула. Фома сидел, задумчиво подперев подбородок кулаком, и никак не выразил свое мнение. Астер скрестил руки на груди и напряженно размышлял. А Полина потянулась к Аните и коснулась ее щеки пальцами.

–  Такбыло?

– Да… Да!

Полина вздохнула.

– Столько лет мучиться… и не знать.

– Не знать… чего?

– Есть тактильный вариант древнего невербального языка «джойлик». Ты твердила мысленно: «Это – ты, Хайд? Это – ты?» Она ответила тебе: «Да».

Анита спрятала лицо в ладонях и заплакала. Полина не успела сказать ни слова в утешение. Краска бросилась ей в лицо. Астер сидел не шелохнувшись, как нахохлившийся коршун.

А Фома Канопос улыбался. Насмешливо ли? Язвительно? Торжествующе? На его физиономии любое чувство отражалось в смягченном виде; казалось, даже в гневе этот человек не был бы страшен. Может потому Фома редко раздражался.

– Миз Ждан… А вы-то откуда знаете, что скандально знаменитая Нина Вандерхузе и Хозяйка Острова – один человек? Вы даже не ахнули. А удивляться – есть причина. Идут годы, десятилетия… А она – всегда молодая.

– А вы… откуда?.. – выдавила Полина.

Анита внезапно успокоилась, подняла голову и вперилась горячечным взглядом в Магистра.

Тот, нимало не смутившись, подобрал с тарелки остатки гарнира и отправил в рот. Неторопливо прожевал.

– Думал. Сопоставлял. В хозяйкины молодые годы… люди носились с нею, как дурни с писаной торбой. Ее прославляли. Слагали оды. Портретов только не было – она почему-то не любила своих изображений. Но один таки мемориальчик со статуей в натуральную величину соорудили. Хозяюшка строго-настрого запретила делать со скульптуры фото и даже зарисовки.

После полувека, нет… больше… благополучного царствования, все развалилось. Но памятник остался. Какое-то суеверие: мол, кто поднимет на него руку, долго не проживет. Но фотки, пожалуйста! Иные нынче времена, без дурацких запретов.

Я сфотографировал скульптуру в разных ракурсах и обработал изображения специальной программой. Той же программой провел сравнение с разнообразнейшими фото Нины Вандерхузе. Это – не просто две очень похожие женщины. Это – одна и та же женщина.Не только мордочка ее лица, все физические параметры совпадают до третьего знака. Разве что вес я не мог сравнить…

Фома коротко рассмеялся.

– Я… мы… тоже… умеем думать, к вашему сведению! – перешла в атаку Полина.

Магистр мягко улыбнулся.

– Вы, вдобавок, владеете тактильным джойликом – разговором через прикосновение. Могу ли я напомнить, миз Ждан, что секрет этой версии языка утрачен полвека назад? И научиться вам было не у кого…

Он встал. Крепкий, плотно сложенный, уверенный в себе.

– «О любви не говорить, ею заниматься надо!» – процитировал пошловатую пословицу. – Мир – на краю гибели. Я – простой человек, такой же, как все. Могу лишь беспомощно смотреть на надвигающийся апокалипсис. Сегодняшний день исполнен растерянности, непонимания, и глупой надежды, что все обойдется… Завтра мы проснемся и пробуждение будет ужасным. Так делайте же хоть что-нибудь!

– Почему мы?.. – хрипло каркнул Астер. – Откуда мы знаем, что делать?

– Я думал: лично вы рта не откроете. Ваше прошлое не настолько безупречно, чтобы вы мне здесь возражали. У вас, кажется, был брат… Преступник, тем более великий, что был гением. Не надо, не спорьте, дослушайте меня. То, что вы не имеете к делам брата никакого отношения – вам не поможет. Стань известно людям, что уважаемый директор Астер – младший брат серого кардинала Острова Рональда Гаяра…

На Астера было жалко смотреть.

– У меня был сводный брат, признаю. Я никогда не видел его, кроме как на фото… Я никогда не разговаривал с ним… кроме как мысленно, ибо он скончался до моего появления на свет.

Глаза Астера блестели, то ли от овладевшего им возбуждения, то ли от слез, никто не ожидал, что он настолько чувствительная натура.

Фома остался равнодушен к волнению, охватившему Астера и окончательно добил его, заявив безапелляционно:

– Да! У вас был брат! И есть. Этот брат – вы.

Он перевел взгляд на Полину.

– Вы двое – люди из легендарного прошлого. Неведомо как шагнувшие в наше время. Доктор Рональд Гаяр и Пенелопа Картиг – оправдайте же вашу исключительность! Иначе, на кой дьявол вы вообще живете? Да еще так долго. И… кстати. Передайте привет вашему талантливому другу Арнольду Сагелю.