Стукнул бы я его покрепче, да нельзя. Бить морду работодателю – не полезно. Как для кармана, так и для деловой репутации. Спросил невинным голосом:

– Когда отправляемся?

– Да как червячка заморим, так и в дорожку.

Сказано, сделано. Пожрали в нашей столовой, две ранние птахи, и к самолету. Пилот нас уже дожидался.

Через два часа были на месте. Адреналин погуливал в крови – от полета над жутким зевом иссохшего моря всегда так. Мертвый город никуда не делся и был по-прежнему мертв.

Долго ли, коротко ли, мы с Каем прокатились на маленьком пустынном вездеходе – том самом, на котором не так давно путешествовал Дан Боргезе. Трофей, знаете ли. Маршрут наш был, кстати, тот же самый.

Кай показал мне заветное подземелье и упрятанный в нем загадочный объект. Голос его отдался эхом от каменных стен:

– Как по твоему, Гораций, сколько он весит?

– Хм… Примерно семь и два на два – положим тридцать кубов. Металл, но не сплошняком. От двадцати до пятидесяти тонн.

– И как, по-твоему, его вытащить наверх?

– Подумать немного, так сделаем.

– Берешься? Людей я дам. Землеройку и другую технику получишь, скажи только, чего тебе еще надо.

– Двойная оплата и доступ в Сеть – отписать домой. Я безобразно долго отрезан от мира. И не дуй мне в уши про секретность – не маленький.

– Ладно. Ты муж взрослый и самостоятельный. – согласился Кай. – Я тебе доверяю. Не расспрашиваю тебя о прошлом, заметил? Как бы там было, ты вынес из него бесценный опыт и стал тем, кто ты есть.

Я промолчал. Не объяснять же ему, что прошлого у меня нет.

Обратную дорогу Кай был необычно задумчив. Самолет наш скользил над сизым маревом, скрывавшим бездну – утлый челнок над морем зла. Мы приземлились, когда на землю уже пала душная южная ночь. Вереница посадочных огней сразу же погасла. В темноте Кай нашел мою руку, пожал.

– Хотел сообщить тебе одну странную историю… Потом. Сейчас поздновато. Завтра ненадолго смотаюсь в… Короче, заберу нашего общего друга. А то, боюсь, пропадет зазря.

«Туда б ему и дорога», – подумалось мне, а вслух я сказал:

– Бывай. До встречи.

«Брат…»

Больше я его никогда не видел. И не узнал, о чем же он хотел мне рассказать.

– Что делать-то будем, командир?

Военным я не был, но против почетного обращения не возражал. Звучало лучше, чем «прораб» и, стало быть, для дела полезней. А дела наши были неважные.

Накануне мы, двенадцать человек, прибыли в Мертвый город, едва не потерпев крушение при посадке. Черт его знает, почему ошибся пилот, но птичка наша выкатилась за посадочную полосу. Нас крепко тряхнуло на буераках, хряснула сломавшаяся носовая стойка; самолет клюнул носом… Нас побросало друг на друга и мы вместе кубарем прокатились по салону.

Никто серьезно не пострадал, за одним исключением. Носовую часть фюзеляжа смяло гармошкой; что осталось от пилота – неприятно рассказывать. Жалко парня, столько рейсов сделал без сучка, без задоринки…

Кондесьюты мы надели заранее, перед посадкой, и адово пекло снаружи нам было не страшно. Пустынный вездеход стоял наготове, в том виде, как его оставили прошлый раз. А что ему сделается? Индикатор заряда показывал, что аккумуляторы полны; об этом говорили и автоматически сложившиеся панели солнечных батарей.

Вдали сверкали полушария трех палаток-кулеров; они, судя по всему, тоже были в целости и сохранности. Это я рискнул в прошлый раз и не приказал свернуть их перед отлетом. Кай опасался, не знаю чего: ветра, бури, урагана; но я тогда уперся и оказался прав. Теперь мы избавлены от тяжелой работы: «и стол и дом» готовы и ждут нас.

Воздух внутри был холодным, но немного затхлым. Мы разбились на группы по четыре человека и разошлись по «квартирам». Все три палатки имели между собой телефонную связь.

В кондесьюте лучше не находиться долго, потому я и трое моих спутников разоблачились, оставшись нагишом (а как вы думали, носят на себе кондесьют?) и завалились спать в тишине и прохладе. К вечеру прибудет транспортный вертолет, доставит землеройную машину – так называемого крота; и инженера, чтобы его обслуживать.

Поздно вечером, когда кроваво-красное солнце начало тонуть в чернильной мгле у горизонта, я связался по радио с базой и спросил: когда?!

Мне нервозно ответили, что вертолет вылетел четыре часа назад и больше о нем ничего неизвестно. Молчит, на вызовы не отвечает.

Может быть, на скрытом от людских глаз дне умершего моря, еще живы несколько человек; наш инженер и экипаж вертолета… Скорее всего, нет и это к лучшему. Ведь помочь тем, кто остался в четырех километрах внизу – невозможно.

– Так что делать-то будем, командир?

Не высовывая носа из палаток, мы устроили телефонное совещание и отовсюду мне задавали один и тот же вопрос.

– Будем спать. – без колебаний ответил я. – Подъем в 6:00, кто проспит сигнал, пеняет на себя. И… без паники. У нас припасов и воды на месяц. Главное – это вода, для наших организмов и кондесьютов. Она расходуется быстрее. Но, вспомним… За много лет до нас в Мертвом городе побывала экспедиция Хозяйки Острова, люди жили здесь месяцами. Завтра помозгуем: где находится источник?

– В этом долбанном климате вода существовать не может… – прогундосил кто-то.

– Завтра ты нам расскажешь, почему. Умник. А я тебя опровергну. Всем дрыхнуть. Отбой!

Повторять не пришлось, через пять минут все дрыхли без задних ног. А мне не спалось. Тихо встал, протиснулся в узкий тамбур, плотно притворив за собой внутреннюю дверь. Потом открыл наружную и вышел тихую темноту, разбавленную сверху светом звезд. Был тот час, когда дневная жара сошла на нет, а холод еще не наступил.

Становилось светлее. Я решил, что за моей спиной восходит Минна, но ошибся. В небе тускло светилось странное пятно – «серебристое облако» или как его там. Чушь собачья. Замечено, что источник рассеянного света перемещается по небу вслед за суточным вращением Мира – восходит и заходит, как любое небесное тело.

Ученые мужи делали вывод, что он расположен за пределами атмосферы. Захваченное Миром облако космической пыли? Другие умники уверяли, что по законам небесной механики такой захват невозможен. Третьи провели радиолокационное исследование объекта, чтобы по времени возвращения отраженного сигнала определить расстояние. Все бы ничего, да только «облако» радарные сигналы не отражало.

Пока я философски размышлял на отвлеченные темы, свет начало тускнеть и скоро погас совсем. Ни одна из лун еще не взошла и в наступившей вновь темноте мне стало неуютно.

Поспешил обратно в палатку. Надо же: внутри горел свет, трое моих спутников взволнованно переговаривались. На столике вещал радиоприемник.

«…С оккупацией Острова покончено – так заявил команданте Йерк!» Пам-пум-пум, пара-ру-рам! Ну да, мелодию гимна Острова я знал – запомнил из недосмотренного душещипательного фильма, с моей женой в главной роли… Нойс. Как-то она воспримет неожиданный политический поворот? Мне становились ясны некоторые особенности ее характера. Бывает так, что роль довлеет над исполнителем. До сих пор Нина Вандерхузе – Нойс в какой-то мере ощущает себя… Хозяйкой Острова. Наверняка, сейчас она поражена, взволнована. Мне захотелось быть рядом с нею, захотелось как можно скорее вернуться домой.

Утром я без промедления связался с базой. И узнал еще одну новость. Кай погиб.

Смерть шефа – само по себе плохо и чревато раздраем в команде. Что хуже – со смертью Ольгера Кая разладился тонко настроенный механизм его плана. Да, мы нашли «штуковину» – очень хорошо. Да, никто не знает, что это, но, наверняка, нечто очень ценное, раз за ним в свое время так яро охотилась Хозяйка. Нет, помощь прислать пока не можем, у нас осложнения – подозрительно усилилась активность войск Эгваль. Начались разведывательные полеты их авиации над Южным хребтом. Короче, пахнет жареным, вы уж, парни, извините, потерпите немного, проявите стойкость. Всем привет, конец связи…