<1916> Подражание ашугам 1 О, злая! с черной красотой! о дорогая! ангел мой! Ты и не спросишь, что со мной, о дорогая, что со мной! Как жжет меня моя любовь! о дорогая, жжет любовь! Твой лоб так бел, но сумрак — бровь! о дорогая, сумрак — бровь! Твой взор — как море, я — ладья! о дорогая, я — ладья. На этих волнах — чайка я! о дорогая, чайка — я. Мне не уснуть, и то судьба, о дорогая, то судьба! О, злая, выслушай раба! о дорогая, речь раба. Ты — врач: мне раны излечи, о дорогая, излечи! Я словно в огненной печи, о дорогая, я — в печи! Все дни горю я, стон тая, о дорогая, стон тая, О, злая, ведь не камень я, о дорогая, пламень — я! Мне не уснуть и краткий срок, о дорогая, краткий срок, Тебя ищу — и одинок! о дорогая, одинок! И ночь и день к тебе лечу, о дорогая, я лечу, Тебя назвать я всем хочу, о дорогая, и молчу. Но как молчать, любовь тая, о дорогая, страсть тая? О, злая, ведь не камень я, о дорогая, пламень — я! <1916>
2 Как дни зимы, дни неудач недолго тут: придут-уйдут. Всему есть свой конец, не плачь! — Что бег минут: придут-уйдут. Тоска потерь пусть мучит нас, но верь, что беды лишь на час: Как сонм гостей, за рядом ряд, они снуют; придут-уйдут. Обман, гонение, борьба и притеснение племен, Как караваны, что под звон в степи идут; придут-уйдут. Мир — сад, и люди в нем цветы! но много в нем увидишь ты Фиалок, бальзаминов, роз, что день цветут: придут-уйдут. Итак, ты, сильный, не гордись! итак, ты, слабый, не грусти! События должны идти, творя свой суд; придут-уйдут! Смотри: для солнца страха нет скрыть в тучах свой палящий свет, И тучи, на восток спеша, плывут, бегут; придут-уйдут Земля ласкает, словно мать, ученого, добра, нежна; Но диких бродят племена, они живут: придут-уйдут… Весь мир: гостиница, Дживан! а люди — зыбкий караван! И все идет своей чредой: любовь и труд, — придут-уйдут! <1916> Скандинавия Пророчество о гибели азов Слушайте, все люди, сумрачные песни. Те из вас, кто мудры, пусть оценят пенье. Я пою про ужас, я пою про горе, Я пою, что будет в роковые годы. Почернеет солнце, сушу скроют воды, Упадут на землю золотые звезды, Взвеет дым высоко из земного недра, И оближет пламя тучи в твердом небе. Змей Нидгад из ада вылетит на крыльях, Закружит, когтистый, над дворцовой крышей. У него на крыльях трупы всех умерших, С ними вместе канет в глубине безмерной. Будет лаять Гарум пред священным входом, Но в лесу железном будет вторить хохот, И Фенрир промчится, волк с кровавым глазе;! По гранитной лестнице в чертоги азов. Один! Один! Один! горе! горе! горе! Я пою, что будет в роковые годы. Азы! вижу гибель вашей светлой власти: Волк Фенрир терзает грозного владыку. Альфы скорбно плачут у недвижной двери, Азы громко стонут, внемля страшной вести, Великаны сильны, истребленья люты. Что теперь осталось? где теперь вы, люди? Вот пылает с треском Игдразил высокий, Мировые ветви корчатся и сохнут, И, когда на землю с громом рухнет древо, В пламени с ним вместе мир погибнет древний. Но из черной бездны встанет черный Локи, Повезет безумцев он на черной лодке, Чтоб дворец воздвигнуть, страшный, черный, новый, И царить сурово над страной полночной. Слушайте, все люди, сумрачные песни, Те из вас, кто мудры, пусть оценят пенье. Я пою про ужас, я пою про горе, Я пою, что будет в роковые годы. <1916> Европейское средневековье Канцона к даме Судил мне бог пылать любовью, Я взором Дамы взят в полон, Ей в дар несу и явь и сон, Ей честь воздам стихом и кровью. Ее эмблему чтить я рад, Как чтит присягу верный ленник. И пусть мой взгляд Вовеки пленник; Ловя другую Даму, он — изменник. Простой певец, я недостоин Надеть на шлем Ее цвета. Но так гранатны — чьи уста, Чей лик — так снежен, рост — так строен? Погибель мне! Нежнее нет Ни рук, ни шеи в мире целом! Гордится свет Прекрасным телом, А взор Ее сравню я с самострелом. Любовь вливает в грудь отвагу, Терпенья дар дает сердцам. Во имя Дамы жизнь отдам, Но к Ней вовек я не прилягу. Служить нам честно долг велит Синьору в битве, богу в храме, Но пусть звенит, Гремя хвалами, Искусная канцона — только Даме. 20/21 ноября 1909 Дворец любви Дворец Любви не замкнут каменной стеной; Пред ним цветы и травы пышны под росой, И нет цветка такого, что цветет весной, Который не расцвел бы на лужайке той. В траве зеленой вьется быстрый ручеек; Он, как слюда, прозрачен, светел и глубок. Кто из мужчин, раздевшись, входит в тот поток, Становится вновь юным, в самый краткий срок. И девам, что умели дань Любви отдать, Довольно в светлых водах тело искупать; Все, — кроме тех, кто должен жизнь ребенку дать, — Становятся невинны, девами опять. На тонких ветках птицы песнь поют свою. Что песнь — Любви во славу, я не утаю. И, наклонившись низко к светлому ручью, Подумал я, что грежу я в земном Раю. |
