<1912> Прощание («На пристани пустынной бледный мальчик…») (На пристани пустынной бледный мальчик Глядит, как гаснет огненный закат…) — Плыви, наш пароход! свой тонкий пальчик Я положила на канат. (Тень меж теней, по гладким глыбам мола Бродить он будет, молча, до зари.) — Моя душа! печальная виола! Плачь и о прошлом говори! (Он вспомнит, вспомнит, как над морем буйным Сидели двое, ночью, на скале!) — Я прикоснусь обрядом поцелуйным, Как он, к своей руке во мгле. (Проглянет утро. Пламенный румянец Небес — коснется чьих-то бледных щек…) — Пляшите, волны, свой безумный танец! Наш путь невесел и далек. <1911?> У колонны Среди детей, на мраморной ступени, Она сидела, голову склоня. Ложились на седые косы тени, Дрожал на пальцах алый отблеск дня. Он тихо подошел, стал у колонны, И робким голосом промолвил: «Мать!» Не покачнулся лик ее склоненный, Лишь губы что-то начали шептать. Он, наклонясь, сказал ей: «Неужели Ты сына не узнала? это — он!» Ее как будто щеки побледнели, И шепот расслыхал я: «Тот же сон, Желанный сон. Мой милый, мой далекий! Будь, будь со мной, хотя бы лишь во сне!» И дальше в ночь пошел он, одинокий, А гор вершины были все в огне. 6 ноября 1909 Улица Окна зеркальные, Крики нахальные Ярких плакатов. Улица движется, Пестрое нижется Лиц ожерелье… Скорбь и веселье В праздничной смене… Много закатов, Пышно и ало, В стеклах сияло, Разные тени Спали покорно В нишах строений. Сколько столетий Старцы и дети Здесь же, все здесь же Будут томиться, Плакать, молиться… Люди упорно Ищут хоть малой Искорки блага… Пышно и ало Стекла зардели;. Звездочка брезжит; Сумерки бродят… Где-то запели: С шумом проходит Пьяная ватага. <1912> В игорном доме Как Цезарь жителям Алезии К полям все выходы закрыл, Так Дух Забот от стран поэзии Всех, в век железный, отградил. Нет, не найти им в буйстве чувственном, В вине и страсти, где врата. И только здесь, в огне искусственном, Жива бессмертная Мечта! Опять сердца изнеможенные Восторг волненья узнают, Когда в свои объятья сонные Вбирает их Великий Спрут. Незримыми, святыми цитрами Заворожая души их, Обводит он главами хитрыми Десятки пленников своих. И те, мгновеньем зачарованы, Лелеемы заветным сном, Не знают, что давно окованы Своим недремлющим врагом. Белеют шторы. Призрак утренний Глядится жалобно в окно. Но все объяты негой внутренней Мечты, утраченной давно! <1912> В церкви Оплетены колонки Лозою виноградной, И ладана дым тонкий Висит, дрожит усладно. Поют: «Мы херувимов Изображаем тайно…» Сквозь сеть прозрачных дымов Все так необычайно. Апостольские лики Взирают с царских врат, И, как языческие Нике, Златые ангелы парят. Священник вышел снова, Одет в парчу и злато. Всё прелестью земного Насыщено, объято. Горят и тают свечи, Сверкает позолота, Гласят с амвона речи Нам благостное что-то. С вином святая чаша Высоко поднята, — И сладко близит радость наша С дарами Вакха — дар Христа. 1911 Милое воспоминание О, милое воспоминание! В. Жуковский Близ моря Засыпать под ропот моря, Просыпаться с шумом сосен, Жить, храня веселье горя, Помня радость прошлых вёсен; В созерцаньи одиноком Наблюдать лесные тени, Вечно с мыслью о далеком, Вечно в мареве видений. Было счастье, счастье было, Горе было, есть и будет… Море с вечно новой силой В берег биться не забудет, Не забудут сосны шумом Отвечать на ветер с моря, И мечты валам угрюмым Откликаться, бору вторя. Хорошо о прошлом мыслить, Сладко плакать в настоящем… Темной хвои не исчислить В тихом сумраке шумящем. Хорошо над серым морем, Хорошо в бору суровом, С прежним счастьем, с вечным горем, С тихим горем, вечно новым! |
