25 января 1917 Баку В Тифлисе Увидеть с улицы грохочущей Вершины снежных гор, — Неизъяснимое пророчащий Зазубренный узор; Отметить монастырь, поставленный На сгорбленный уступ. И вдоль реки, снегами сдавленной, Ряд кипарисных куп; Вступив в толпу многоодежную, В шум разных языков, Следить чадру, как дали, снежную, Иль строгий ход волов; Смотреть на поступи верблюжие Под зеркалом-окном, Где эталажи неуклюжие Сверкают серебром; Пройдя базары многолюдные, С их криком без конца, Разглядывать остатки скудные Грузинского дворца; В мечтах восставить над обломками Пленителен: молвы: Тамары век, с делами громкими, И век Саят-Новы; Припоминать преданья пестрые, Веков цветной узор, — И заглядеться вновь на острые Вершины снежных гор. 1916 Тифлис Путевые заметки 1 Море, прибоем взмятеженным, К рельсам стальным, оприбреженным, Мечет лазурную гладь; Дали оттенком изнеженным Манят к путям неисслеженным… Но — время ль с морем мечтать! Мчимся к вершинам оснеженным Воздухом свеже-разреженным В жизни опять подышать! Январь 1916 Петровск-порт 2 Искры потоками сея, В сумрак летит паровоз. Сказочный край Прометея Кажется призраком грез. Дремлют вершины, белея… Там поникал на утес Демон, над Тереком рея… Ах!.. Не дыхания роз Жду! — Различаю во тьме я Море безбрежное слез. Январь 1916 Долина Куры 3 Разноодежная, разноплеменная, Движется мерно толпа у вокзала: Словно воскресла былая вселенная, Древняя Азия встала! Грязные куртки и взоры воителей, Поступь царя и башлык полурваный. Реют воочию души властителей: Смбаты, Аршаки, Тиграны… 1916 Елисаветполь К Арарату Благодарю, священный Хронос! Ты двинул дней бесцветных ряд — И предо мной свой белый конус Ты высишь, старый Арарат! В огромной шапке Мономаха, Как властелин окрестных гор, Ты взнесся от земного праха В свободный, голубой простор. Овеян ласковым закатом И сизым облаком повит, Твой снег сияньем розоватым На кручах каменных горит. Внизу, на поле в белых росах, Пастух с тесьмой у дряхлых чресл, И, в тихом свете, длинный посох Похож на Авраамов жезл. Вдали — убогие деревни, Уступы, скалы, камни, снег… Весь мир кругом — суровый, древний, Как тот, где опочил ковчег. А против Арарата, слева, В снегах, алея, Алагяз, Короной венчанная дева Со старика не сводит глаз. 1916 Эчмиадзин Арарат из Эривани Весь ослепительный, весь белый, В рубцах задумчивых морщин, Ты взнес над плоскостью равнин Свой облик древле-онемелый, Накинув на плечи покров Таких же белых облаков. Внизу кипят и рукоплещут Потоки шумные Зангу; Дивясь тебе, на берегу Раины стройные трепещут, Как белых девственниц ряды, Прикрыв застывшие сады. С утеса, стены Саардара, Забыв о славе прошлой, ждут, Когда пройдет внизу верблюд, Когда домчится гул с базара, Когда с мурлыканьем купец Протянет блеющих овец. Но ты, седой Масис, не слышишь Ни шумных хвал, ни нужд земных, Ты их отверг, ты выше их, Ты небом и веками дышишь, Тебе шептать — лишь младший брат Дерзает — Малый Арарат. И пусть, взглянув угрюмо к Югу, Как древле, ты увидишь вновь — Дым, сталь, огни, тела и кровь, Миры, грозящие друг другу: Ты хмурый вновь отводишь лоб, Как в дни, когда шумел потоп. Творенья современник, ведал Ты человечества конец, И тайну новых дней — Творец Твоим сединам заповедал: Встав над кровавостью равнин, Что будет, — знаешь ты один. Январь 1916 Эривань В Баку Стыдливо стучатся о пристань валы Каспийского моря, Подкрашенной пеной — и выступ скалы, И плиты узоря, На рейде ряды разноцветных судов Качаются кротко, И мирно дрожит на волненьи валов Подводная лодка. Сплетается ветер с январским теплом, Живительно-свежий, И ищет мечта, в далеке голубом, Персидских прибрежий. Там розы Шираза, там сад Шах-наме, Газели Гафиза… И грезы о прошлом блистают в уме, Как пестрая риза. Привет тебе, дальний и дивный Иран, Ты, праотец мира, Где некогда шли спарапеты армян За знаменем Кира… Но мирно на рейде трепещут суда С шелками, с изюмом; Стыдливо о пристань стучится вода С приветливым шумом; На улице быстрая смена толпы, Покорной минуте, И гордо стоят нефтяные столпы На Биби-Эйбуте. |
