Июль1911 Majorenhof Фирвальштеттское озеро Фирвальштеттское озеро — Роза Ветров… К. Бальмонт Отели, с пышными порталами, Надменно выстроились в ряд И, споря с вековыми скалами, В лазурь бесстрастную глядят. По набережной, под каштанами, Базар всесветной суеты, — Блеск под искусными румянами В перл возведенной красоты. Пересекая гладь бесцветную, Дымят суда и здесь и там, И, посягнув на высь запретную, Краснеют флаги по горам. И в час, когда с ночными безднами Вершины смешаны в тени, Оттуда — спор с лучами звездными Ведут отельные огни. 1909 Luzern Мюльбах Меж облаков, обвивших скалы, Грозе прошедшей буйно рад, Ты вниз стремишься, одичалый, Сребристо-белый водопад. И снизу, из окон отелей, Мы смотрим в высоту, к тебе, — Где ты, меж неподвижных елей, Своей покорствуешь судьбе. Напитан вечными снегами На вознесенных высотах, Ты в пропасть падаешь, струями, Взметающими влажный прах, Чтоб, о гранитные громады Разбив бушующую грудь, — Как все земные водопады, В заливе мирном потонуть. 26 августа 1909 Brienz На леднике И вы, святыни снега, обесчещены, Следами палок осквернен ледник, И чрез зияющие трещины Ведет туристов проводник. Но лишь свернешь с дороги предназначенной, Туда, где нет дорожек и скамей, — Повеет мир, давно утраченный, Среди оснеженных камней! Быть может, мы — уже последние, Кто дышит в Альпах прежней тишиной. Вершины царственно-соседние Одеты влажной синевой. Парит орел над скалами точеными; Настороживши слух, стоят сурки; Объяты рамами зелеными, Синея в блеске, ледники. Еще здесь живы замыслы Создателя, Искавшего торжественных услад, — Непогрешимого ваятеля Непостигаемых громад! Он, протянув просторы ярко-синие, — Из черни, зелени и белизны Творил единственные линии, Свои осуществляя сны. 1909 Montenvers В итальянском храме Vulnerant omnea, ultima necat1 [5] Надпись на часах Да, ранят все, последний убивает. Вам — мой привет, бесстрастные часы, Моя душа вас набожно считает! Тот — острым жалом вдумчивой осы Язвит мечты; тот — как кинжалом режет; Тот грезы косит с быстротой косы. Что вопли, стоны, что зубовный скрежет Пред тихим вздохом, данником часов! Боль жизни ровно, повседневно нежит. Все — оскорбленье; дружбы лживой зов, Объятья беглые любви обманной И сочетанья надоевших слов… Ах, многое прекрасно и желанно! По-прежнему стремлю я руки в даль И жду, как прежде, с верой неустанной. Но с каждым днем томительней печаль, Но с каждым годом вздох тоски победней… И долгой жизни мне давно не жаль. Клинок конца вонзай же, час последний! 1912 На могиле Ивана Коневского (8 июля 1901 г.) Я посетил твой прах, забытый и далекий, На сельском кладбище, среди простых крестов, Где ты, безвестный, спишь, как в жизни, одинокий, Любовник тишины и несказанных снов. Ты позабыт давно друзьями и врагами, И близкие тебе давно все отошли, Но связь давнишняя не порвалась меж нами, Двух клявшихся навек — жить радостью земли! И здесь, в стране чужой, где замки над обрывом Ревниво берегут сны отошедших дней, Где бурная река крутит своим разливом Ряды поверженных, воде врученных пней; Где старые дубы и сумрачные вязы, Как в годы рыцарей, стоят глухой стеной; Где ночью, в синеве, всемирные алмазы Спокойно бодрствуют над юной вновь страной; Ты мой заслышал зов, такой же, как и прежде! Я радостно воззвал, и ты шепнул: «Живи! Дыши огнем небес, верь песне и надежде, И тело сильное опять отдай любви!» Ты мне сказал: «Я здесь, один, в лесу зеленом, Но помню, и сквозь сон, мощь бури, солнца, рек, И ветер, надо мной играя тихим кленом, Поет мне, что земля — жива, жива вовек!» 13 июля 1911 Segewold Святое ремесло Моя напасть, мое богатство, Мое святое ремесло! К. Павлова Поэт — музе Я изменял и многому и многим, Я покидал в час битвы знамена, Но день за днем твоим веленьям строгим Душа была верна. Заслышав зов, ласкательный и властный, Я труд бросал, вставал с одра, больной, Я отрывал уста от ласки страстной, Чтоб снова быть с тобой. В тиши нолей, под нежный шепот нивы, Овеян тенью тучек золотых, Я каждый трепет, каждый вздох счастливый Вместить стремился в стих. Во тьме желаний, в муке сладострастья, Вверяя жизнь безумью и судьбе, Я помнил, помнил, что вдыхаю счастье, Чтоб рассказать тебе! Когда стояла смерть, в одежде черной, У ложа той, с кем слиты все мечты, Сквозь скорбь и ужас я ловил упорно Все миги, все черты. Измучен долгим искусом страданий, Лаская пальцами тугой курок, Я счастлив был, что из своих признаний Тебе сплету венок. Не знаю, жить мне много или мало, Иду я к свету иль во мрак ночной, — Душа тебе быть верной не устала, Тебе, тебе одной! вернуться Ранят все, последний убивает ( лат.) |
