1913 «Я помню легкие пиластры…» Und mein Stamm sind jene Asra, Welche sterben, wenn sie lieben. Я помню легкие пиластры Закатных облаков в огне, Когда, со мной целуя астры, Ты тихо прошептала мне: «И я, и я — из рода азров!» Я помню бред безумной ночи, Бред клятв, и ласк, и слез, и мук, Когда, вперив в молчанье очи, Ты повторила, с хрустом рук: «И я, и я — из рода азров!» И помню я твой взгляд застывший · · · · · · И в этот миг, как меч губивший, Твои слова я вспомнил вновь: Да, ты была из рода азров! И никогда к тебе, волнуем Желаньем, не прильну без слов! Ты не коснешься поцелуем Моих седеющих висков! Да, ты была из рода азров! И не смотреть нам на пиластры Вечерних облаков в огне, И ты, со мной целуя астры, Не повторишь мне, как во сне; «И я, и я — из рода азров!» 1913 «Я не был на твоей могиле…» Я не был на твоей могиле; Я не принес декабрьских роз На свежий холм под тканью белой; Глаза других не осудили Моих, от них сокрытых, слез. Ну что же! В неге онемелой, Еще не призванная вновь, Моих ночей ты знаешь муки, Ты знаешь, что храню я целой Всю нашу светлую любовь! Что ужас длительной разлуки Парит бессменно над душой, Что часто ночью, в мгле холодной, Безумно простирая руки, Безумно верю: ты со мной! Что ж делать? Или жить бесплодно Здесь, в этом мире, без тебя? Иль должно жить, как мы любили, Жить исступленно и свободно, Стремясь, страдая и любя? Я не был на твоей могиле. Не осуждай и не ревнуй! Мой лучший дар тебе — не розы: Все, чем мы вместе в жизни жили, Все, все мои живые грезы, Все, вновь назначенные, слезы И каждый новый поцелуй! 8 января 1914 «Это — не надежда и не вера…» Это — не надежда и не вера, Не мечтой одетая любовь: Это — знанье, что за жизнью серой, В жизни новой, встретимся мы вновь. Нет, не жду я райского селенья, Вод живых и золотых цветов, Вечных хоров ангельского пенья И блаженством зыблемых часов. Не страшусь и пламенного ада, С дьяволами в красных колпаках, Смол огнекипящих и обряда Страшного суда на облаках. Знаю: там, за этой жизнью трудной, Снова жизнь и снова тяжкий труд; Нас в простор лазурно-изумрудный Крылья белые не вознесут. Но и там, под маской сокровенной, С новым даром измененных чувств, Нам останется восторг священный Подвигов, познаний и искусств. Там, найдя, кого мы потеряли, Будем мы, без пламени в крови, Снова жить всей сладостью печали И, прошедшей через смерть, любви! 1914 Там, у входа И покинем Там, у входа, Покрывала ваши мрачные! А. Фет Безвестная вестница Что это? Пение, славленье Счастья всем хором земли, Облачка в небе курчавленье, Пташек веселье в дали! Что это? Таянье, мление Звуков, цветов и лучей! Вечное право весеннее Славит журчаньем ручей. Как же? Не я ли, раздавленный Глыбой упавшей скалы, Странник, друзьями оставленный, Вестника сумрачной мглы Ждал; но не образ Меркурия Грозно сошел с высоты: Вижу в прозревшей лазури я Милые чьи-то черты. Кто ты, безвестная вестница Тайно наставшей весны? Фея, богиня, кудесница? Иль только смутные сны Нежат пред мигом томительным, Нас подводящим к концу? Ты, с удивленьем медлительным, Клонишься тихо к лицу… Пение, мление, алые Светы наполнили храм… Миг! и уста не усталые Жадно прижал я к устам! 1914 На санках Санки, в радостном разбеге, Покатились с высоты. Белая, на белом снеге Предо мной смеешься ты. Чуть дрожат, качаясь, сосны, С моря веет ветерок… Верю: снова будут весны, День счастливый недалек. Нет ни ужаса, ни горя: Улыбнулся детский лик, И морозный ветер с моря В душу ласково проник. Надо легким быть, как санки, Надо жить лишь для игры, И лететь во глубь, к полянке, Склоном сглаженной горы! Снова в радостном разбеге Санки мчатся с высоты, И, упав, на белом снеге, Белая, смеешься ты! вернуться «Род мой Азры, для которых неразлучна смерть c любовью». Г. Гейне (нем.). |
