Бойл подошел к столу, но остался стоять. Хэтч и Сноу, заняв прежние места, выглядывали из глубин своих кресел. Орсон казался заинтригованным.

— Почему они выбрали именно эти числа, а не другие? — поднял брови Линдси. — Ведь наверняка есть и другие плохие даты. — Он посмотрел прямо мне в глаза. — Почему там не указаны одиннадцатое сентября или дата «Катрины»?

Мы с Таро сотни раз обсуждали это. Но для неспециалиста это был хороший вопрос.

— Понимаете, они писали это не для нас, — ответил я. — Эта книга, возможно, была заказана каким-нибудь кланом кошачьих…

— Кланом кошачьих?

— Ну, это как бы царская семья.

— Ладушки.

— Древних интересовало только то, что произойдет с их потомками. Ни ураган «Катрина», ни падение башен в Нью-Йорке практически не затронули индейцев майя. Вот почему — за вероятным исключением событий в Орландо — все события в книге происходят в районе обитания майя или вблизи него.

— Что ж, вполне резонно, — согласился он, присаживаясь бедром на угол стола.

Линдси излучал дружелюбие и вместе с тем ауру богатого раскованного человека; очевидно, он не привык, чтобы другие задавали ему вопросы или определяли тему разговора. Между прочим, он даже не предложил мне сесть.

— Тогда почему же мы думаем, что через год, считая от сегодняшнего числа, наступит день, который станет последним для всех? — продолжал он свою мысль. — Может, имелось в виду, что двадцать первого декабря умрут последние потомки майя?

— Умная мысль, — попытался подольститься к Линдси Бойл.

— На данное число указывает не столько книга, сколько другие расчеты, — сказал я. — И еще — когда я разыгрываю разные сценарии с помощью игры, у меня возникает ощущение, что с этой датой связаны большие проблемы.

— И вы думаете, что весь мир на краю пропасти?

— Видите ли… я начинаю склоняться к мысли, что это вполне вероятно. Потом, если катастрофа погубит все человечество, то и майя тоже…

— Но вы не уверены.

— Лично я убежден стопроцентно, только не могу привести веские доказательства. Кроме результатов игры…

— Не придаем ли мы этому слишком большое значение? — проговорил он. — Может, на самом деле и проблемы-то никакой нет.

— Что касается меня, то я твердо знаю: проблема есть, — возразил я. — Неделю назад я еще сомневался. А теперь, проигрывая варианты, я не вижу, как обойти угрозу. Но объяснить это трудно, и, чтобы понять мои слова, вам пришлось бы самому освоить игру.

Черт, подумал я, он совсем не глуп. В отличие от усредненного святого Линдси, казалось, обладал скептическим умом. Большинство этих ребят всегда ждут Конца Времен в течение ближайших пяти секунд. Может, на сей раз они не ошибались… Что ж, иногда даже боров, лишенный обоняния, находит трюфель. Неудивительно, что мормоны построили этот дворец в горах. Сколько бункеров, раскинувшихся на тысячи квадратных футов, они, наверное, здесь откопали. И сделали запас замороженных мясных хлебцев и «танга» [362]без сахара на пятьдесят лет. Умереть и не встать.

— Ладушки. Тогда расскажите мне, Джед, что же такое эта ваша игра?

— Ну, когда вы начинаете, это называется «укоренение», вы словно закрепляете себя в центре мира. — Меня не то чтобы охватил ужас, но я почувствовал себя явно не в своей тарелке. Когда я говорю об игре, получается какая-то невыносимая мистическая бредятина на манер «Новой эры». [363]И я не знаю, как этого избежать. — А потом вы ищете ход и ждете того, что мы называем кровяной молнией — под кожей пробегает дрожь. Физическое ощущение.

— Где именно?

— Оно может возникнуть в любой части тела, обычно где-то рядом с костью… облечь это в слова довольно затруднительно. Но потом, когда вы действуете, согласуясь со своими реакциями, и двигаетесь по игровому полю, у вас возникает иллюзия путешествия. Вы будто рассматриваете множество путей. Или, как в данном случае, вы не видите за датой конца ни одной дороги.

— Ну хорошо, лады, — нахмурился Линдси. — Идем дальше. Скажем, вы узнаете, как играть с… как это вы называете? С девятью камнями?

— Да.

— Я даже не прошу вас подробно объяснять. Скажем, вы справитесь с такой задачей, но что это даст? Вдруг выяснится: да, наступает конец света и ничего поделать нельзя?

Еще один простенький вопросик, подумал я. Задавал ли он такие же Сику? А я-то хорош, не поинтересовался у Марены, прежде чем идти сюда. Идиот. Я почти что сформулировал ответ, когда он ответил сам.

— Я полагаю, тогда нам не о чем беспокоиться, — усмехнулся он. — Да? Мы ничего не потеряем.

— И правда, — согласился я. — Но лично я не думаю… дело в том, что если вы хотите предотвратить предсказанные события, то средства следует искать в самих себе. — Джед, ты несешь полную несуразицу, подумал я. — Позвольте, я выражусь иначе. Вы должны понять, что майя не считали себя пророками. Они просто умели читать сообщения из будущего и полагали, что с помощью определенных действий на него можно повлиять. Ничего сверхъестественного.

— Ясненько.

— Потом, древние не мыслили категориями прогресса. Напротив, они представляли себе историю как процесс упадка. Скажем, даже исторические события, например войну, майя рассматривали как некий священный акт, который нужно совершать в определенное время и определенными способами, а сначала следует очиститься, выполнить всякие там обряды. Глупости, сказали бы мы сегодня? Не уверен. А вдруг, принося, например, в жертву того или иного человека или выжигая лес, майя действительно изменяли историю?

— Что ж, достаточно убедительно, — проговорил Линдси. — Но почему ориентирами всегда служат пожар, война или убийство… Понимаете, все, что происходит в этой книге, носит негативный характер.

— Это верно, — кивнул я.

— Поясните.

— Думаю, игра рассчитана именно на негативные явления. Она помогает выявлять грядущие трудности.

— Вот почему версия, которую подготовили для продажи, расходится лучше всего после всяких катастроф, — подтвердил Бойл. — Или при падении биржи.

Линдси улыбнулся.

— Ну, это уж точно обвинительный приговор, — сказал он Бойлу, потом повернулся ко мне. — Вы, должно быть, слышали, — произнес он доверительным тоном, — как в две тысячи девятом году, после падения рынка недвижимости, мы чуть не пошли по одиннадцатой главе? [364]

— Нет, не слышал.

— Да-да, чуть не пошли. Но мы не подпускали койотов к стаду, основывая наши фактические продажи на имитационных моделях, которые строил ваш друг Таро. В то время такие сделки приносили менее полупроцента от общего объема продаж, но к первому числу прошлого года они достигли уже тридцати двух процентов из расчета на двенадцать месяцев.

— Ух ты! — восхитился я.

Да кого это волнует? Тут последний день Помпеи на дворе, а рыжего беспокоят прибыли. Как-то не очень человечно. Хотя, если подумать, рост до тридцати двух процентов — это прост…

— Как говорит Ларри, программа отлично работала до той поры, пока на рынке не стали играть на повышение.

— Она хорошо прогнозировала обвалы, — закивал Бойл. — Почти все наши прибыли, полученные благодаря этой работе Таро, связаны с продажами крупных фондов перед кризисами.

— На мой взгляд, так и должно быть, — сказал я.

— Вы занимаетесь фьючерсами на зерно? — спросил Бойл.

— Верно, — ответил я.

— Ну что ж, — ухмыльнулся он, — значит, вы в одной лодке с нами.

Я мотнул головой, выражая согласие.

— Но знаете, часть разработок Таро запатентована.

— Мне это известно, — заверил я. — Я в своих сделках не пользуюсь ни одной из программ, созданных профессором. — С одной стороны, я слегка погрешил против истины, с другой — не имел привычки подписываться, за исключением обычных университетских исследовательских отчетов. Да и когда это было — еще до того, как мы впервые перешли на другую версию игры. К тому же Уоррен наверняка использовал кое-какие мои предложения, детали, которые я подсказал Таро в годы после первой встречи.