— Мы можем довести ваш фактор восемь хотя бы до уровня в два раза ниже нормального, — предложила она.
— Хорошо, давайте, — сказал я.
— Еще я взяла с собой небольшой запас крови первой группы с отрицательным резус-фактором. Мы положим его в холодильник в Стейке.
— Отлично, — произнес я. — А то я могу выпить его прямо сейчас.
— Да, кстати, вы когда-нибудь слышали о лакандонской [271]разновидности крови?
Я отрицательно покачал головой.
— У нас есть пара лакандонов в группе, которая занимается переселением животных. Да вы наверняка слышали об индейцах-лакандонах. У них есть дополнительное соединение в крови, то есть абсолютно эксклюзивный фактор сворачиваемости, которого нет больше ни у кого. Считается, что они отличаются от других именно своей способностью к самоисцелению.
— Правда?
— Да.
— Может, мне попытаться высосать у них пару баночек?
— Нет, так ничего не получится.
— Гм.
— Я сделаю специальную противозмеиную сыворотку. Прошу вас всегда носить ее при себе.
Лизуарте стала мне объяснять, что у гремучих змей, ядозубов и подобных тварей в яде есть вещество, от которого у человека вырабатывается дополнительный тромбин. Он напоминает вяжущий фермент в Т-лимфоцитах, может проникнуть в мозг и полностью блокировать нервную систему, если у вас к тому же присутствует дополнительный фактор свертываемости. С другой стороны, если у вас повышенная кровоточивость и вы в избытке вырабатываете антитела, то после укуса превратитесь в человеческую губку и окочуритесь. Найти тут нечто среднее очень трудно. Я кивал, давая ей понять, что мне все это уже давно известно.
— Но с чего это вдруг мы заговорили об укусах? — спросил я.
— Понимаете, там все еще идет строительство, — ответила она. — Вокруг джунгли. На прошлой неделе стая обезьян-ревунов унесла все арахисовое масло из кафетерия. А месяц назад одного рабочего укусила змея — тяжелая была ситуация.
— Типа barba amarilla? [272]
— Что-что? — удивилась она.
— Желтобородка. Fer-de-lance. Bothrops asperger, [273]гадюка.
— Да-да, верно. Возник геморрагический отек.
— Ага.
— И тем не менее, — продолжала она, — если вас цапнет многоножка или другое экзотическое насекомое, я прошу вас идентифицировать его, перечитать файл, а потом по порядку применить рекомендуемые антигены из набора, прежде чем кому-либо придет в голову говорить о пункции. Но если пункцию делать все же придется, я прошу вас подождать час, а потом учетверить дозу десмопрессина. А в первую очередь вы должны позвонить мне, если будет такая возможность.
— Спасибо, — промямлил я, стараясь не показаться неблагодарным.
— Вы в курсе, что аспирин и подобные ему средства вам принимать нельзя?
— Я даже не знаю вкуса аспирина.
Я хотел было уйти, но докторица опять усадила меня. Завершающий штрих: она вколола мне мефлохин, Ty21a, [274]вакцину против гепатита А и десяток других панацей, словно я направлялся с бароном фон Гумбольдтом [275]на поиски истоков Амазонки. Когда я вернулся на свое место, ягодицы у меня болели, как хрен знает у кого. Как у кого-то с жутко болезненной задницей. Или у проститутки из Вегаса после съезда движения за права полных людей… А что, может быть, Джед. Подумай-ка над этим.
Вот уж полное медицинское обследование, так полное. Ты баба, Джед. Ты чо — ведь ты мог, хотел и должен был сказать «нет». Тоже мне, страховая компания, в жопу. Параноики. Уж взяли бы меня, упаковали в большой полипропиленовый пузырь, и дело с концом.
Я посмотрел в иллюминатор. Вода. Кинул взгляд на Марену — она сидела на соседнем месте, но эти проклятые мягкие сиденья в корпоративных самолетах такие просторные, что мы словно находились в разных временных поясах. Ей, как и мне, надоело смотреть одни и те же ролики о катастрофе, и она принялась что-то искать в своем телефоне.
— Насколько я понял, ваши ребята просмотрели мою историю болезни, — сказал я.
— Да, — призналась она. — Ланс это сделал. Извините. Я понимаю, это противозаконно.
— Ладно, ничего страшного. Однако отыскать такие данные нелегко. Разве нет?
— Ну, для них все легко, — усмехнулась она. — Попросите узнать размер внутриматочной спирали королевы Елизаветы, и они через десять минут дадут вам ответ.
Она снова занялась мобильником. Я воткнул свой аппарат в разъем USB на подлокотнике. Подключиться я подключился, но большинство моих дружеских сайтов либо не действовали, либо давно не обновлялись. Опять плохой знак. Я напялил наушники и нашел Си-эн-эн.
— …Спасибо, Алиса. Говорит Александр Марнинг из новостного всемедийного центра Си-эн-эн в Атланте, спасибо, что вы с нами, — сказал некто по имени Александр Марнинг. И сделал паузу. — Диснейуорлдовский ужас определенно стал самым трагическим событием на юго-востоке за многие десятилетия, событием, нашедшим отклик во всем мире. Но трагедия выбила из колеи не только жителей Флориды… но еще и репортеров, освещающих эти события. К нам присоединяется Брент Варшовски с последними известиями. Брент?
Я не стал слушать Брента — переключился на Си-Спан. «В Диснейуорлде сработала бесшумная “грязная бомба”, утверждают исследователи из ФАУЧС» — сообщал заголовок. Снова свидетельствовала та же самая Октавия Квентин, на сей раз перед сенатским комитетом. Она быстро делала карьеру.
— …Судебно-медицинской экспертизы, что время срабатывания — приблизительно полдень двадцать восьмого числа, — трещала она. — Да, частицы некоторое время находились в воздухе, но они очень тяжелы, а благодаря специальному покрытию обладают большой липкостью. Так что, несмотря на высокую радиоактивность в запретной зоне, мы не прогнозируем распространения частиц ветровыми потоками… В ближайшие месяцы ситуация не изменится.
— Но частицы попали в водостоки, верно? — спросил чей-то голос, похожий на голос Дианы Файнстайн. [276]
— Да, верно, — ответила Квентин. — Что касается водосброса в озеро, то существует…
Это меня уже достает, подумал я. Отключился и рискнул еще раз стрельнуть глазами в сторону Марены. Она что-то рисовала в телефоне. Я подался к ней и, взглянув на экран, увидел искусную архитектурную фантазию со сверкающими бассейнами и витиеватыми круглыми пирамидами на заднем плане. Набросав красными и розовыми линиями пирамиду, она словно разочаровалась и тут же изобразила обнаженных паломников на переднем плане — они летели на громадных бескрылых птицах, похожих на диатрим. [277]Марена подняла голову.
— Извините, — пробормотал я, — подглядывать нехорошо, я…
— Ничего, — сказала она довольно громко и стащила с головы наушники.
— Вы великолепный художник.
Не слишком ли это бесцеремонно с учетом ситуации? Сколько времени должно пройти после трагедии, чтобы ты мог позволить себе улыбнуться? У других людей на такие вещи безошибочное чутье, а у меня — нет. Я из тех, кто всегда смеется на похоронах. Или умирает на вечеринке.
— Ах, спасибо, — произнесла Марена безразличным тоном.
— Нет, серьезно. Это что — декорации для «Нео-Тео II»?
— Угу.
— Даже странно, что вы — настоящий художник.
— Почему же это странно?
— Ну не то чтобы, а…
— Что?
— Откуда у вас вдруг интерес к…
— К чему? К игре жертвоприношения?
— Да.
— Я всю жизнь занимаюсь играми.
— Ммм.
— А еще Линдси сто лет финансирует исследования Таро, — пояснила она. — И когда «Нео-Тео» пошла хорошо, Линдси решил, что я должна поучаствовать и в других программах, связанных с играми.
— Ясно. Но ведь игра жертвоприношения — это вовсе не развлечение.
