Это нельзя было назвать мятежом. Скорее — вышедшим из-под контроля Марди Гра, [705]чумным бунтом, постепенным погружением в хаос. Я вспомнил последний день учебного года в школе, когда из окон вылетали корзинки с мусором, ребята переворачивали столы, разрывали учебники и бросали обрывки в лестничные проемы. Сходным образом вели себя после матча футбольные фанаты, которые тут же превращались в вандалов. Масштаб таких аналогов, конечно, гораздо меньше, но настроение — то же самое и неизменное. Ничто не вызывает такой разнузданности, как разрешение уничтожать, выпустить на свободу демона ненависти, предаться беспробудному буйству на манер Сарданапала. [706]Неистовство теотиуакан вполне отвечало концу света.
La gran puta, подумал я. Мы хотели всего лишь спровоцировать небольшие беспорядки, чтобы пройти по городу, взять то, что нам нужно, и ретироваться. Никто не предполагал, что обстановка настолько выйдет из-под контроля. Ведь не сожгут же горожане собственные дома? Или сожгут?
Может быть, подобный беспредел случается в любой ситуации под воздействием определенного набора стресс-факторов. Здесь возобладала убийственная комбинация экономического отчаяния и религиозного фанатизма. Вспомните, что творилось, допустим, в Палестине. Но как и в случае с шахидами, тут главной мотивацией являлось чувство оскорбленного достоинства. Местные жители если и не были готовы следовать за Кох, то так озлобились на клан кошачьих, что гнев ударил им в голову. Приверженцы Сотрясателя Звезд ждали дня затмения, призванного восстановить их баах — твердость, выдержку, мужественность, soldatentum, [707]честь, храбрость, решительность, — переводите как угодно. Это был их шанс свести старые счеты.
Что ж, по крайней мере, Пумы еще не начали преследовать нас. Отвлекающий маневр сработал.
Я увидел, что кровный Утренней Славы, тот самый, с белой повязкой, повернулся к костру. Он держал младенца двумя руками — одной за волосы, другой сзади за пояс — и раскачивал туда-сюда, чтобы увеличить силу инерции, а потом, словно кидая мешок с удобрениями в кузов грузовика, швырнул своего сына в этот ад. Плачущий ребенок умолк, ударившись об угли, потом зашелся в пронзительном крике, который продолжался, пока его маленькие легкие не заполнились дымом.
Хун Шок ухватил меня двумя пальцами своей копейной руки и направил вперед. В этом месте нас могли закидать дротиками. Я поскакал вниз по ступенькам к площади. Мы снова построились и двинулись дальше.
Отряд прошел половину площади. Толпа перед нами стала гуще. Кровные авангарда расталкивали людей, я сослепу ковылял, опираясь на воина по имени 4 Грибной Дождь, врачевателя кожи. Хорошо. Всегда приятно, когда рядом с тобой доктор.
Вдруг я провалился в темноту. Повернулся, повел рукой, нащупал плечо Дерьма Броненосца. На нем был шрам от ожога, так что я узнал его. Я показал ему на мои глаза. Он наклонился вперед, чуть не сбив меня с ног, взял мою голову в ладони, раскрыл пальцами веки и облизал глазные яблоки.
Мы все тренировали этот метод как дополнение к мази. Сторонний наблюдатель мог подумать, что мы делаем передышку в пути, чтобы понежничать друг с другом. Так или иначе, даже через одежду я почувствовал могучую эрекцию у Дерьма Броненосца. Я хотел было сказать ему, что это от напряжения. Чтобы он не брал в голову всякую ерунду.
Я открыл глаза. Ага, уже лучше. В середину «черепахи» втолкнули одного из Ядозубов. Его серьезно ранили в крайнем ряду строя. Безвольное тело протащили несколько метров и уронили на землю. Идущие сзади стали спотыкаться о него. Наш наком, палач, убил несчастного, перерезав вспомогательные артерии под мышками.
Проблема состояла в том, что Гарпии да и все прочие хотели тащить своих мертвецов вместе с группой. Никто не оставлял тела своих близких врагам. Но 12 Кайман и я решили, что не можем себе этого позволить. Правда, кровные никак не могли свыкнуться с мыслью, что убитые будут брошены на произвол и обречены после славной гибели на рабский труд в подземном царстве своих врагов. Поэтому мы нашли компромисс. Наком отрезал косичку и яйца кровного, чтобы вернуть семье, а тело изуродовал, исполосовав татуировки и выгнав душу, имя и уай маленькой теркой из акульей кожи. Но пока Кайман не отдал резким голосом приказ оставить труп и идти дальше, двое родственников стояли рядом, понурившись. Это было все равно что отогнать собак от дохлой рыбы на берегу.
Отряд тем не менее застрял на месте. Кровь убитого липкой лужей натекала под наши сандалии. Мы то делали рывок вперед, то отбегали назад, как маленькая собачонка, бросающаяся на дверь своей клетки.
Удастся ли продвинуться дальше? Что там происходит? 4 Грибной Дождь шагнул и остановился. Я переступил через ноги мертвеца. Тупик. Кто там так сопротивляется? Черт… А потом будто рухнули преграды, и мы устремились вперед, все скорее и скорее. Товарищей толкали, а они, в свою очередь, толкали меня. Толпа перед нами расступалась. Я вытягивал шею, стараясь разглядеть, где мы находимся, но различал только головной убор кровного передо мной и темно-желтый клин мула Урагана над нами. Я слышал выкрики, но это были не наши сигналы. Возможно, нас окружили Пумы. Проклятье. По всему сложному построению передали знак повернуть направо. Мы заложили вираж, и я врезался в кровного передо мной, чуть не оседлал его, практически уперся носом в его татуированное синее ухо. Отряд просочился в узкий проулок между двумя площадями. Авангард разбился на группы по нескольку человек. Кто-то ухватил меня за запястье, и я не сразу сообразил, что мне сигналят: «Держись рядом». Это был Хун Шок. Я в ответ сжал его руку, давая понять, что со мной все в порядке. До нас донесся шум схватки — конечно, не лязганье клинков по стальным доспехам, — бойцы сражались кремневыми топорами и копьями с обсидиановыми наконечниками, и в звуковой картине боя перемешались шарканье ног, треск стекла, оскорбительные словечки, вопли боли и ярости.
Прорыв. Мы чуточку ускорили шаг. Отряд проходил через арку, как фарш через мясорубку, меня стиснули, повернули и боком поволокли дальше — в утопленный двор. Там мои ноги коснулись земли, точнее, слоя дрожащих тел, на которые приходилось наступать. Мы поднялись на четыре ступеньки в другой двор, пересекли его, а затем спустились по шестнадцати ступенькам на очередную площадь. Хорошо. Значит, мы почти добрались.
Я споткнулся, три ступеньки проехал на коленях, потом меня подняли 2 Рука и Дерьмо Броненосца. Людская волна схлынула, а новая только набирала силу, гвалт поутих, и мы услышали приказ 12 Каймана построиться «черепахой».
Нет, со всех сторон опять жмут неимоверно. Ого. Теперь заморгал мой левый глаз. Проклятье. Этот ядовитый плющ должен был прогореть через минуту-другую. Мы прижались друг к другу, пытаясь сохранить решетчатую структуру построения, как кристалл под давлением; многие поднимались на цыпочки, чтобы глотнуть свежего воздуха. Еще три ступеньки. Под ногами шевелилась и прогибалась живая масса. Мы будто шли по лазанье. Чьи-то пальцы вцепились в мою правую лодыжку. Я лягнул чужака другой ногой и потерял равновесие. Кровный, идущий передо мной, довольно жестко оттолкнул меня назад. Я выровнялся и ткнул кончиком копья в запястье схватившего меня наглеца. Рука дернулась, но он меня не отпустил. Я нагнулся, нащупал в груде тел его плечо и голову. Он вывернул шею и укусил меня. Проклятье. Я ударил его острым наконечником по щеке — обсидиан прорвал кожу, скользнул по зубам. Мой противник разжал пальцы, глядя на меня с выражением бешенства, ненависти и равнодушия одновременно. Сейчас бросится и укусит опять. Я вонзил копье ему в глаз, вытащил и засадил глубоко в оскаленный рот. Извлек оружие, и мы двинулись дальше. Проклятье. Этот кретин окочурился. Это ты его прикончил, Джед.
Их слишком много, рассеянно думал я. Меня раздавят до смерти, и никто не узнает, что случилось. А Марена будет думать, будто я струсил. Никто не расскажет ей, как далеко я продвинулся, сколь немалую работу проделал. Я старался, старался изо всех сил. Так мне и надо — не нужно связываться с фанатиками. Все эти люди думают, что могут ходить по лаве. Идиот. Todo por mi culpa. Черт, как же я устал.
