Он не смотрел на неё. Потом вдруг обернулся, и Маша поймала его взгляд.

- Но Орден твой отец, - слова оцепеневали, срываясь с её губ.

- Скажи ему об этом, верно, он уже и забыл! - Шредер дёрнул машину с места, и Маша едва не ткнулась носом в приборную панель. - У меня вопрос, ты на самом деле думаешь победить Ордена, или просто ищешь смерти?

- А здесь есть разница? - усмехнулась Маша.

Странно, шёл снег. Он тут же таял, а земля совсем почернела, и тёмно-зелёная трава проглядывала из-под снега, всё вместе это представляло собой угнетающее зрелище.

- Снег? - удивилась Маша.

Шредер пожал плечами. Он давно уже стал таким: не разговорчивым, хмурым, как будто погода наложила и на него свой отпечаток.

Боль была внутри, ниже того места, где обычно горит от любви душа, и поэтому эту боль нельзя было вылить слезами. Постоянно приходило ощущение чего-то ужасного, отвратительного, а Маша научилась доверять своим ощущениям. Если раньше она могла проснуться утром от удушливого ощущения и сослаться на плохое самочувствие - межсезонье и тяжёлый снег. То сейчас понимала: с самочувствием у неё всё в порядке. На грудь изнутри давит будущее. Давит и шепчет: "Вернись назад. Вернись, ты погибнешь и погубишь тех, кто идёт следом". Она научилась верить своим ощущениям.

Просыпаясь, она больше не жаловалась на головную боль. Она говорила: "Нам нужно свернуть с этой дороги. Вправо. Вправо, да". И становилось легче. Шредер хмурился, ворчал, что так они будут бродить кругами до конца жизни, но сворачивал. К середине дня обнаруживалось, что там, откуда они ушли, пространство обрушивалась, оставляя за собой чавкающий склизкий туман, оставляя за собой материализованную смерть.

Она положила голову Луксору на колени и дождалась, пока его рука ласково коснётся её волос. Потом уже можно было закрывать глаза и слушать шаги Шредера, из одного угла комнаты в другой.

- Что? Опять предчувствие? - Шредер остановился, не дойдя до окна, сложил руки на груди. Маша вдруг поняла, что сложил, хотя глаза не открывала.

- Нет. Сейчас просто кружится голова. Наверное, я немного устала.

Прохожие на улицах не оборачивались на них. Да и город мало походил на солнечный Альмарейн. Как объяснил Шредер, это всё же был Альмарейн, только другой квартал. Квартал выселков. Здесь шёл снег.

Шредер хмыкнул ей в ответ и опять отошёл к окну. Маша старательно зажмурилась, пытаясь прогнать серый туман междумирья, вставший перед глазами. Они вышли в мир магов только сегодня, а туман всё ещё стоял - рухнувшее ко всем демонам пространство.

За всю дорогу им навстречу не вышло ни одного бродячего демона. Ни одно чудище из междумирья не показалось в зарослях зелёно-бурой растительности. Луксор шутил, что все испугались императрицы. Шутки выходили грустными.

Его пальцы сейчас скользили по волосам Маши, по её плечу и руке и обрывали прикосновение, когда добирались до прижатой к животу ладони.

- Я пройдусь по улицам, послушаю, о чём говорят, - Шредер поправил меч за спиной. Это Маша определила, тоже не открывая глаз.

В квартале-выселке меч за спиной никого не пугал и даже не вызывал недоумения. Недоумение скорее вызвала бы безоружная девушка, от которой даже не пахло магией.

- Я с тобой, - попросила Маша.

- Нет уж, лежи, а то свалишься посреди улицы, - недовольно проворчал Шредер. - А ты охраняй её, понял? Если с вами что-то случится, приду и откручу головы обоим.

К Луксору кроме как "эй ты" он не обращался вовсе. Луксор мужественно молчал, хотя Маша и чувствовала, как напрягается он каждый раз, выслушивая нападки Шредера.

Захлопнулась дверь гостиничного номера, как гордо именовалась эта комната с единственным окошком, которое выходило на каменные, жмущиеся друг к другу дома.

- Ты как себя чувствуешь? - Луксор убрал с её лица прядь волос. Сегодня утром, когда в покосившейся реальности междумирья они увидели просвет, Машу начало трясти от слабости. Ей пришлось опуститься на сырую траву, чтобы отдышаться.

- Уже лучше, любимый, - она поймала его руку у себя на животе, сжала пальцы.

- Это правда, что Шредер - бог смерти?

- Неправда, - Маша поднесла его руку к лицу, уткнулась носом в его пальцы, пахнущие поздней осенью и яблоками. - Он полукровок, бог только на половину. Его мама - богиня смерти. Должно быть, ты слышал про её прах.

- Ну и семейка, - приглушённо хмыкнул Луксор. - Папа император, дядя - глава местной мафии...

- Террористов, - поправила его Маша.

- Разница невелика. Брат - полубог, лучшая подруга - наёмная убийца. Ну-ка рассказывай, какие у тебя ещё есть родственники. Чует моё сердце, есть кто-то посильнее. Мама?

- Да, ты ещё не знаешь мою маму. Она действительно круче всех, - улыбнулась Маша. - Я вас ещё познакомлю.

Ей доставляло удовольствие строить планы. Это давало надежду на прекрасное завтра. На завтра, которого у них может и не быть.

За окном стояли серые сумерки. Скрипел половицами старый дом. В углу комнаты зажёгся тусклый огненный шар, не кипенно-белый, как в императорском замке, а желтоватый. Он напоминал Маше сырные головки фонарей в Нью-Питерском парке. Она улыбалась, щурясь на этот свет, а маленький источник тоскливой боли внутри неё потихоньку утихал.

Странно, она не скучала по миру людей, и маги, разгуливающие здесь прямо по улицам и проявляющие свой дар, как захочется, её не смущали. Шредер, напротив, держался напряжённо, в каждом встречном видя опасность.

Что чувствовал Луксор, Маша не могла понять. Он стал молчаливее, часто брал её за руку, как будто боялся потерять среди серо-багровой растительности междумирья, среди жмущихся друг к другу каменных домов в выселках. Но иногда ей начинало казаться, ему здесь лучше, чем в мире людей. Или Маше очень хотела в это верить? Возможно, дело было вовсе не в мире, а в ней.

Уткнувшись ей в висок, Луксор тихо напевал песню на непонятном языке. Может, это был язык древних магов, Маше не хотелось перебивать его вопросами. С размышлениями о древних диалектах, она и сама не заметила, как заснула.

Проснулась она резко и неприятно - от грохота, спросонья ей показалось, что по коридору бежит рота солдат с твёрдым намерением её схватить. Она резко вскочила на кровати и увидела возле двери силуэт Луксора. Света от одного маленького огненного шара не хватало на всю комнату. Луксор открыл дверь и прошипел, обращаясь к вошедшему Шредеру:

- Не мог тише дверь разносить? Маша спит.

- Уже не спит, - подала голос она, путаясь в своём покрывале и обнаруживая, что это плащ Луксора.

Оба оглянулись на неё. Маша вгляделась в лицо Шредера. Ничем его лицо не отличалось от своего прежнего состояния, которое она видела... сколько там часов назад?

- Расскажешь? - попросила Маша.

Луксор присел на край её кровати, а Шредер отошёл к окну и там рухнул на жалобно скрипнувший стул.

- Что уставились? - буркнул он. - Я в лицах показывать не собираюсь. Услышал всё то же, что и в Центре. Говорят, Орден теперь император. Кое-кто болтает, что он убил Зорга, кое-кто, что Зорг сошёл с ума, и пришлось его где-то там запереть. Ордена не особо уважают, но уж точно боятся. Ходят слухи, у Ордена сильная наёмная армия и какие-то союзники вне империи. Он, мол, сломил сопротивление магов хаоса, которые были решительно против его правления. Коронация Ордена назначена на завтра, новый император не любит ждать. Собственно, намечается масштабное народное празднество, и мы проберёмся под шумок в центр Альмарейна.

Шредер замолчал, разглядывая что-то у себя под ногами в кромешной темноте.

- А, да. Чуть не забыл. Завтра утром ещё намечается казнь какого-то предателя. Не знаю толком, но, по-моему, придворный. Орден и методом устрашения не брезгует.

- Казнь? - поморщилась Маша. - Я думала, тут цивилизованный мир.

- Мало ли, что ты думала, - хмыкнул Шредер и закинул ноги на подоконник.