- Ну что ты, малыш...

Полукругом стояли члены совета, и Идрис беззаботно улыбался, глядя на прозрачный купол комнаты. И тут в залу ворвался начальник охраны.

- Ваше величество, в замке человеческая женщина. Она хочет видеть вас.

- Какая женщина? - нахмурился Зорг.

- Она назвала себя...

Орден смотрел на капитана стражи с таким каменным лицом, что Маша подумала - вот сейчас он рухнет замертво.

- ...Вера.

В наступившей тишине стали слышны удары каблуков по мраморному полу. Она вошла - судорожно выпрямленные плечи, юбка в пол - красивая настолько, что Маше почудилось пение ангелов.

- Мама, - выдохнула она.

Не произнося ни слова и лишь на мгновение замерев в дверном проёме, Вера устремилась вперёд, туда, где в центре залы распускался радужный цветок портала. Она остановилась перед Орденом, он взял её за руки. Маша охнула, когда Орден упал на колени - не опустился - рухнул перед Верой. Он обхватил её за талию, лицом уткнулся в живот, и эхо пронесло его шёпот по всей зале.

- Прости меня, прости, прости, прости...

Вера не колебалась, просто коснулась его волос, словно успокаивая - прощаю.

Солнечный свет заставлял мрамор искриться.

- Прошу, - спокойно произнёс Зорг, - избавьте Орлану от этой сцены.

Ночью Маша никак не могла заснуть. Осторожно, чтобы не потревожить Луксора, она поднималась с постели, мерила шагами спальню, останавливалась у огромного - во всю высоту комнаты - окна. Она отодвигала тяжёлую штору и смотрела на Альмарейн. На то, как за деревьями императорского сада светятся ночные огни города.

Но сон не шёл. Маша снова опускалась в кровать, но шёлковые простыни казались жёсткими и горячими. Она подходила к окну. Едва слышно умоляла Вселенский разум:

- Скорее бы рассвет.

Как будто рассвет принёс бы ей покой. Пересиливая себя, Маша закрывала глаза, но голова оставалась светлой, и эта тревога, как звон колоколов в жарком мареве дня, сжимала горло.

Маша выскользнула из спальни. Сверкающий от света звёзд мрамор холодил босые ступни. В панелях на стене, где даже ночью дремал дракон из серебристых искорок, она оглядывала себя - в лёгкой ночной сорочке. Она шла дальше мимо молчаливых стражников, мимо исполинских статуй и крошечных, танцующих на полу, в осколках лунного света, существ.

Вниз по ступеням винтовой лестницы. Мимо тронной залы, такой огромной, что, оказавшись в её середине, на пятнышке мягкого серебристого сияния, нельзя было разглядеть стен. Маша вышла в сад.

Дорожка из круглых камней казалась дорожкой из лунного света, а в полной тишине сада тонко и переливчато пела ночная птица. Тугие фиолетовые бутоны раскрывались, когда Маша случайно задевала их рукой или полой ночной рубашки, и медовый запах наполнял жемчужно-серую ночь.

Она уходила всё дальше от замка, пока вдали не показалась высокая кованая ограда, озаряемая светом огненных шаров. За нею простирался город - сотни лент-дорог, тысячи паутинок-переулков, мириады жемчужин-фонарей.

- Это мой город, - подумала Маша. Ей показалось ничтожно мало этого, тогда она сказала в голос: - Мой город. Мой!

Переливчато пела ночная птица.

- Это моя империя...

Она раскинула руки, как будто бы собиралась улететь, шагнула навстречу городу, и свет огней окутал её тело. Секунда - она разлетелась на искры, рассыпалась тысячей звёзд в чёрном ночном небе, стала мириадами огненных шаров, язычков пламени. Ещё одно мгновение, и ночь стала ею, а она стала ночью, заботливо окутывающий спящий город.

Она была миром. Она спала вместе с уставшим от долгого рабочего дня солдатом, она укачивала ребёнка вместе с молодой матерью, нашёптывала им на уши колыбельные песни, она видела сны вместе с бездомным псом в одном из цветущих садов в квартале магов природы. Она плакала вместе с юной девушкой об ушедшей любви и мучилась болью в коленях вместе с древним стариком. Она заглядывала звёздами в каждый дом, окутывала темнотой высокие тонкие шпили в квартале магов хаоса, и небольшие деревянные дома магов природы, стелилась по узким улицам демонологов, и осторожно ступала по мощёным камнем дорогам в квартале воинов.

Она стала этим миром, а мир стал ею. Ещё мгновение, и Маша собралась обратно - из света звёзд, из языков белого пламени, из бликов на водной глади Сантарина. Она очнулась как ото сна - в императорском саду, где переливчато пела птица - и удивлённо прикоснулась к своему телу, к лёгкой ткани ночной сорочки. Ощущения прикосновений собственных рук казались давно забытыми.

И тогда она поняла, что можно силой захватить власть. Можно разрушить замок до самого основания. Можно презирать людей, можно ненавидеть магов, можно собрать огромную армию.

Но нельзя стать императором, если этот мир тебя не примет.

Можно выбрать себе наследника - одного из двух сыновей.

Но нельзя заставить этот мир принять твой выбор. Нельзя заставить мир подчиняться твоим топорным законам - он император, раз он старший.

Император не мечет молнии на головы провинившихся, не сыпет страшными заклятиями, не поднимает армии демонов.

Он просто сам и есть - мир.

К этому нельзя прийти или отступить самостоятельно - мир уже всё решил за тебя.

- Здравствуй, императрица, - шепнула ей ночь.

В стенных панелях распускались причудливые цветы. Когда Зорг вошёл в обеденную залу, он обнаружил, что ужинать без него никто не собирался. Луксор сидел с книгой на своём привычном месте, Адальберто забился в угол и, кажется, дремал рядом с вазой цветов хаоса. Послышались шаги, и из-за тяжёлых штор, отгораживающих обеденную залу от веранды, выбежала Маша, и тут же повисла на шее отца.

- Долго же ваш совет задержался.

- Ну наконец-то, - проснулся Адальберто. Он встал и педантично поправил застёжку на синей мантии. - Я уже думал, что спать голодными пойдём.

Зорг отпустил Машу и прошёл к своему месту во главе стола. Следом за ним почти бесшумно вошла в залу Ишханди и, вместо приветствия коснувшись Машиной руки, опустилась на стул по его правую руку.

- Я не припомню, чтобы приказывал вам оставаться голодными до моего прихода, - улыбнулся Зорг.

Орлана страшно возмутилась:

- Семья всегда собирается за ужином! - придерживая рукой живот, она заняла своё место за столом.

- Да, конечно. Прости, колобок, - Зорг провёл рукой по волосам дочери.

- Папа! - чуть не расплакалась она.

- Что такое?

- Любимая, не переживай так, ты не толстая, у тебя хорошенький животик, - оторвался от книжки Луксор.

- Вот-вот, - мстительно усмехнулся Адальберто, подхватив со стола вилку, - успокаивайте её, успокаивайте. А то один на советах, другой - в академии, я целый день прыгаю тут.

Луксор поцеловал Машу в висок, она задумчиво засопела.

- Малыш, как ты себя чувствуешь? - тоже принял участие в успокоении Зорг.

Маша тяжело вздохнула, подняв со стола бокал с гранатовым соком.

- Очень беременной. И страшно хочется наесться какой-нибудь гадости. Жевать бумагу, например, тянет.

- Да уж, весь день отбирал у неё недозрелую смородину, - Адальберто передёрнул плечами. - И морщится же, и ест!

Ужин тёк своим чередом за пересказами событий прошедшего дня. Первым удалился, пожелав всем спокойной ночи, Адальберто. Его очки остались лежать на краю стола, поблёскивая стёклами в свете белого пламени. Потом ушли Маша и Луксор, он осторожно придерживал её под руку, и шар огня освещал тонкую драгоценную диадему в волосах девушки.

Ишханди коснулась руки Зорга: прохладные пальцы легли на его запястье. Распускающиеся за окном цветы хаоса, наполняя воздух едва уловимым, сладким ароматом.

- Ты не дал ей убить Ордена, - тихо напомнила Ишханди. - Почему ты его пожалел?

Он поймал её руку - тонкие, прохдадные пальцы, блестящие в свете белого пламени кольца - прикоснулся губами.

- Не его. Её. Орлане было бы сложно жить с таким грузом. Я же чувствовал, как долго она пыталась решиться и не могла.