Всё сходилось на Ордене, и это было хуже всего. Маг такой силы - очень опасный противник. Он убил Азира Ёна, убрал с дороги Мифа. Он решил напугать Эрвина, убив его дочь, чтобы тот не путался под ногами. Именно он ищет пропавшую дочь императора

Чтобы все поняли, кто тут истинный Император. "Белый ветер" - а что, очень удобная организация для мага, решившего убрать своих идейных противников. Руфь бы убили люди-террористы, причём тут вообще брат императора?

- Однажды мы столкнёмся, - шепчет своему отражению Маша. - И тогда в живых...

Она вглядывалась в блики света на воде - до боли в глазах, и на глаза наворачивались слёзы. Разве не она виновата во всём? Разве не она?...

Маша бежала по осенним лужам прямо в чёрных лакированных туфлях, которые носила только на работе. Холода она не чувствовала, хотя накинула на плечи куртку, но даже не удосужилась её застегнуть, а уж про шарф и говорить нечего.

- Простите, - она налетела на мужчину в синем плаще и отскочила в сторону. Тот удивлённо покосился на неё.

В автобус Маша запрыгнула уже на ходу, он обиженно посигналил и тронулся. Наводнённый машинами Нью-Питер шевелился медленно. Прижавшись к стеклу лицом, Маша рассматривала людей, сидящих в машинах. Одна девушка нервно барабанила по рулю пальцами в ожидании зелёного сигнала светофора. Парень в белом седане курил, наплевав на все правила поведения в большом городе. Ещё один водитель что-то раздражённо говорил, то и дело оборачиваясь к женщине, сидящей сзади.

Над ними висело серое Нью-Питерское небо, а дождь ставил на окне запятые и многоточия. Никто и никогда не решился бы просто взять и поставить точку. Маше стало холодно. Дрожащими руками она застегнула куртку, но холод остался внутри.

- Он живой, - повторила она шёпотом, чтобы доказать это самой себе. - Я приеду, а он живой.

Маша прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Автобус то и дело дёргался, упрямо полз вперёд, а она не шевелилась. Она сжимала руками поручень, дрожала и старалась ни о чём не думать.

Когда они подъехали к высотному зданию из стекла и бетона - центральной травматологии, поток людей вынес Машу на тротуар. Пару секунд она стояла, просто глядя на светящиеся окна. По щеке пробежала тёплая капля дождя.

Маша поднялась на одиннадцатый этаж пешком, насмерть игнорируя лифт и оборачивающихся на неё людей в белых халатах. Она отдала куртку в гардероб и теперь ещё больше дрожала, оставшись только в чёрной футболке и джинсах. Перед палатой со знакомым номером она остановилась. Ей сказали номер в Центре. Избавили от лишних секунд, которые могли быть потрачены на поиски.

- Вы к кому? Туда нельзя. Туда можно только родственникам, - к Маше подбежала медсестра в очаровательно-белом халате. - Вы ему кто?

Она посмотрела на Машу и отступила на шаг.

- Я ему жена, - попыталась изобразить вежливость та.

- Может, вам валерьянки? - лицо медсестры приобрело милосердно-страдальческое выражение.

Маша хотела расхохотаться от упоминания этого бабушкиного средства, но единственное, что смогла сделать - криво улыбнуться и толкнуть дверь.

Она боялась, что Луксор будет без сознания. Боялась увидеть эдакую гордость медиков - неподвижное тело, подключённое тысячами проводков к сотне пищащих приборов. Он полулежал, повернув голову к окну, и больничная палата выглядела совсем пустой.

Маша запнулась о стул, и он рухнул с грохотом, способным разбудить даже мёртвого. Луксор дёрнулся, и в одну секунду его глаза изменились. Он попытался приподняться на локте.

- Лежи! - беспомощно крикнула Маша, подцепила непослушный стул рукой и подтащила его к кровати. - Понял? Как ты?

- Маша, я нормально. Что с тобой, почему ты дрожишь? - не послушавшись её, он сел на кровати и взял девушку за руку.

- Холодно, - она отвернулась, пряча текущие по лицу злые слёзы. Эта злость заставляла бессильно сжимать и разжимать кулаки.

Луксор потянул её к себе, обнял за дрожащие плечи. Маша не попыталась освободиться. Он был тёплым, но шершавая бинтовая повязка, идущая через всю его грудь пугала её.

- Дождь идёт? - спросил Луксор, проводя рукой по её влажным волосам.

- Немного, - всхлипнула она. Комок в горле постепенно таял, и Маша решилась поднять на него глаза. - Тебе правда лучше?

- Правда, правда, - он тихо засмеялся. - Не дождёшься ты моей смерти.

- Дурак, - обиделась она. - Я сама не знаю, как пережила эти дни.

- Бедная моя, - Луксор взял её лицо в ладони и улыбнулся, разглядывая Машу словно в первый раз.

Она снова попыталась отвернуться, пряча от него заплаканное лицо, и тяжело вздохнула. Так хотелось рассказать, что эти три дня она не жила - металлический стержень, выращенный внутри, то и дело грозил надломиться. Рассказать, как однажды она поймала себя на том, что два часа к ряду стоит возле окна, вцепившись побелевшими пальцами в подоконник, и ничего не видит перед собой. Как она ничего не знала, и ещё больше мучилась, пытаясь унять воображение. Когда ей сказали, что кризис миновал, и врачи, которые три дня боролись за его жизнь, вздохнули спокойно, она не поверила.

Как засыпала и просыпалась с одной только мыслью - что с ним сейчас? Как суеверно боялась произносить даже мысленно слово "умер", отгоняя от себя колючий холод. Как чувствовала этот холод везде - дрожала дома под одеялом, на работе, на улице. Как по вечерам капали на клавиатуру ноутбука её слёзы. Как сидела на полу в своей комнате, спрятавшись от всего мира за письменным столом, и снова перелистывала справочник в мобильном телефоне. Его номера там не было с того самого утра.

- Знаешь, я слышал твой голос, - Луксор поймал её за руку и поцеловал в ладонь. - Это ты меня спасла.

- Я тебя не спасла, - Маша судорожно втянула воздух.

- Ну всё, хватит. Ты не виновата.

- Замечательно, я не виновата, - она уткнулась ему в плечо и вдруг правда почувствовала себя спокойнее. - Прости меня.

- Перестань. Это я должен у тебя просить прощения. Не стою я твоих слёз, - он погладил её по спине.

С минуту они молчали. Маша смотрела в окно на серое небо, положив голову на плечо Луксора, а он осторожно обнимал её, как будто боялся повредить хрупкое произведение искусства. В дверь деликатно постучались.

Маша вздрогнула и отпрянула от Луксора, пересаживаясь с кровати, куда успела переползти, на свой стул. В палату заглянула всё так же медсестра.

- У нас посещения в шесть заканчиваются. Через десять минут, - она смутилась и захлопнула дверь.

- Хочешь, я завтра к тебе приду? - Маша вытерла рукой мокрые щёки.

- Я мечтаю об этом, - Луксор снова притянул её к себе и поцеловал замершую девушку в висок. - Я только ради этого и живу.

- А ты обещай выздоравливать, тогда приду.

Она не остановила то мгновение, когда её губы оказались совсем рядом с его губами, только почувствовала его тепло. Понимая, что противостоять ситуации бессмысленно, и одновременно уже начиная жалеть о своей слабости, она поцеловала Луксора. Маша думала, что сам бы он никогда не решился на это. Только он откликнулся на поцелуй, осторожно обнял её за талию.

Маша оторвалась от него, всё ещё ощущая тепло на губах. Луксор провёл ладонью по её щеке.

- Вот бы тебя не отпускать, - он грустно улыбнулся. - Приходи завтра, ладно? Если сможешь... Я буду ждать.

Маша быстро поцеловала его в уголок губ и встала.

- Тебе нужно больше отдыхать, - произнесла она строго. - Поправляйся.

Уже выходя из стеклянных дверей здания, Маша поняла, что больше не дрожит. Смертельный холод отступил. Капли дождя падали с потемневшего неба. Нью-Питер по-прежнему полз потоками машин по мокрому асфальту, но горели белые фонари, и мир кружил вокруг привычным хороводом.

Когда после трёх лет молчания Орлана заговорила, Зорг не сумел обрадоваться этому.