- Это ничего, - Луксор погладил её по волосам. - Ты просто входишь в силу. Чувствуешь необъяснимый страх, становится тяжело сдерживать чувства. Ты можешь вспомнить, какую самую сильную эмоцию испытывала в последнее время?

Маша оторвалась от него и, размазывая слёзы по щекам, призналась:

- Да, когда первый раз встретилась с отцом. Я уже и не мечтала... Получается, что я магичка уже почти четыре дня. Что нам теперь делать?

- Переживать эту ночь и уходить отсюда, - вздохнул Луксор.

- Но мне ничего не вспоминается. Никаких заклинаний, - Маша сложила на груди дрожащие руки. - Может, ты ошибаешься?

- Я не знаю, любимая. Может, нужно время. Может, твоя сила должна немножко подрасти, - Луксор притянул Машу к себе, коснулся её виска.

Она закрыла глаза и ответила на его поцелуй. Луксор провёл рукой по её спине.

- Если ты не хочешь, мы не будем, - произнёс он, отводя глаза, когда поцелуй закончился.

Вместо ответа она потянулась к нему сама. Она боялась так, что леденели кончики пальцев, так, что вздрагивала от каждого его осторожного, едва ощутимого касания. Закружилась голова, когда Луксор снял с неё свитер, провёл рукой по спине.

- Я люблю тебя, - произнесла Маша, понимая, что её голос дрожит.

- Я тебя люблю, - эхом откликнулся он.

Шторы были задёрнуты, а свет выключен, только через кухонное окно, где занавеска так и осталась приоткрытой, пробивалась его тонкая тусклая полоска. Она падала на крашенный деревянный пол, на спинку оставленного посреди комнаты стула, на Машин пушистый белый свитер, брошенный на этот стул. Рукав свитера спускался почти до самого пола.

За окном в полной тишине танцевали снежинки. Угол смятой простыни съехал с кровати. Луксор осторожно, чтобы не разбудить Машу, приподнялся на локте и взял с тумбочки часы. Едва различимые в темноте стрелки показывали половину первого ночи. Через три с половиной часа нужно было будить Машу и уходить из приютившего их дома с заклинаниями на окнах и железным засовом на двери. Уходить на платформу, где воет ледяной ветер и медленно выползает из-за леса электричка с тремя вагонами, а в мёртвой роще прячутся собаки с остановившимися глазами. Они будут бежать за электричкой, скаля жёлтые клыки и капая на снег розовой от крови слюной.

Маша тепло дышала ему в плечо и держала за руку, как будто даже во сне боялась потерять. В полной безмятежности танцевали за окном снежинки, а шаги того, кто ночами ходил вокруг их дома, становились тише.

Над посёлком висело низкое тёмное небо. Лениво гавкнула вдалеке собака, да так и замолчала, не найдя поддержки у соратников.

- Это зачем? - Маша сонно бродила по дому, отыскивая разбросанные вещи. Не хотела она оставлять здесь ничего личного, но когда Луксор сдёрнул с кровати простыню и сложил её в сумку, она не смогла удержаться от вопроса.

Он молча вытащил простыню и развернул её. На краю красовалось пятно запёкшейся крови. Маше вдруг сделалось не по себе. Она опустилась на край стула, который по-прежнему мешался посреди комнаты, и вытерла выступивший на лбу холодный пот.

- Что такое? Тебе плохо? - Луксор опустился рядом с ней на колени.

- Я замечательно, - Маша понимала, что кривит душой, но сказать ему правду не могла. - Просто ничего так и не вспомнилось. Может, я вообще не магичка, а?

- Давай разберёмся с этим вопросом позже. Одевайся, любимая. Нам пора.

Она послушно схватилась за сапоги.

Выйдя на улицу, она продрогла сразу же, несмотря на два свитера и тёплую куртку. Серое марево подступающего дня едва разгоняли фонари. Они творили вокруг себя островки мнимой безопасности, где даже блестел снег. От островка до островка добираться приходилось только что не на ощупь. Ноги тонули в снегу по щиколотку, а ориентирами служили заборы.

Маша шла на полшага позади, хотя и держала Луксора за руку, она не успевала за ним. Слабость норовила подкосить её прямо на пустынной дороге, уткнуть коленками в снег и оставить на съедение самым ленивым демонам. Улицы она не узнавала и не пыталась понять, правильно ли они идут. Показавшееся из-за поворота корявое дерево заставило вздрогнуть: Маше почудился злорадно усмехающийся демон. Её мгновенно бросило в жар.

Дорогу им перебежала собака, молча села у забора и проводила путников взглядом. Маша сильнее вцепилась в руку Луксора. Морозный воздух делал дыхание поверхностным, и в горле першило каждый раз, как только она пыталась вдохнуть глубже. Только один раз Маша оглянулась: в темноте раннего утра по их следам бежали несколько собак. Они передвигались мелкими перебежками, садились прямо на дорогу и смотрели им вслед, а потом вставали и опять шли, нюхая воздух и затоптанный снег.

- Наконец-то, - не смогла сдержать радостный вздох Маша, когда вдалеке показалась чёрная роща, а за ней и платформа. Только бы добраться до фонаря, а оттуда на посёлок можно смотреть как на покорённую пустыню.

Из рощи навстречу им вышли две собаки. Одна - большая чёрная - двигалась медленно и тяжело, словно собственные конечности ей мешали, вторая была мельче. Она глухо зарычала. Маша бросила быстрый взгляд назад: там собралось уже не меньше дюжины преследователей. Они остановились в двух десятках шагов и пока не спешили нападать.

- Не вмешивайся, Маша, - проговорил Луксор и стянул с рук перчатки.

Она отступила за его спину, повернулась лицом к наступающим со стороны посёлка и вытащила пистолет. Тишину пронзил выстрел, потом ещё - одна из собак упала на снег, из-под неё растекалась чёрная лужа. Остальные не бросились врассыпную и не подумали мстить за товарку. Они не шевельнулись.

Что-то прошептал Луксор, Маша оглянулась и успела заметить, как с обочин дороги поднимаются призрачные силуэты. Они вытянулись, увеличились в размерах и рванули к чёрной собаке. Та дернулась, вцепилась зубами в одну из эфемерных стрел, но её настигли остальные. Столбом в небо брызнула чёрная кровь.

Второй демон стал приближаться к ним - медленно, опустив морду к снегу. Он вырастал прямо на глазах, терял клочьями шерсть, поднимался на задние лапы. Когда свет фонаря заиграл на стальных шипах, выросших вдоль его хребта, она его узнала. В ушах зашумело, и Маша едва устояла на ногах. Она не понимала, что делает, просто бросила пистолет на снег и вышла из-за спины Луксора.

- Не подходи, или... - она выставила вперёд руку. - Я убью тебя.

Глаза демона смотрели только на неё, багровые бусины, которым довелось видеть Альмарейн поверх деревьев императорского сада. Взвыл ветер, вскружил над дорогой снежинки. Маша не отпускала его взгляда.

Демон развернулся и, быстро уменьшаясь в размерах, побежал к посёлку. Снег таял, и на дороге оставались чёрные следы. Рыжий пёс вскоре исчез в переулке, Маша опустила дрожащую руку и с удивлением поняла, что ей стало легче.

Нью-Питер заметало снегом. Северный ветер гудел на улицах, заставлял прохожих кутаться в шарфы и поднимать воротники, он бросался в окна домов, остервенело завывал по ночам. На чёрных скелетах деревьев сидели такие же чёрные птицы, молчаливые как фантомы.

Галактус захлопнул форточку, и зима осталась за окном. Он прошёл по кабинету, мрачный, задумчивый, опустился в кресло. Ни один из собравшихся не посмел нарушить топкую тишину.

Сабрина сидела по левую руку от Галактуса - её плечи были выпрямлены, и в каждом движении проступала гибкость пантеры, только под глазами залегли тени, следы бессонных ночей. Напротив неё, как всегда, откинулся на спинку стула Антонио: рукава свитера были закатаны по локоть, как будто он собирался прямо здесь идти в рукопашную с невидимым врагом, вот только закончит изучать высокий свод потолка.

Шредер нашёл себе место через три стула от него, как будто специально отделившись от всех. Он уткнулся лицом в сцепленные замком руки. Герман рассматривал его недолго, он не понимал, что заставляет Шредера постоянно ставить себя отдельно.