Длинные лампы освещали бетонные стены тоннеля, уходящие вперёд и вправо. Там дорога сходилась с потолком, и лампы сливались в одну сплошную линию. Не доходя до середины дороги, он поймал Ренату в объятия.

- Так? - спросил Шредер, наклоняясь к её губам.

Рокот двигателя заставил его дёрнуться, и взгляд вырвал из ослепительного искусственного света силуэт мотоцикла, летящего прямо на них. Он толкнул замершую от ужаса Ренату - в сторону заграждения между третьей и четвёртой полосой - и сам ринулся туда же. Гонять по улицам на такой скорости могут только те, кому жизнь не дорога - ни своя, ни чья-то ещё.

Мотоциклист заметил их слишком поздно и, кажется, струсил, потому что машина резко вильнула влево и влетела в стену. Рената, подглядывающая за происходящим из-за его плеча, дёрнулась и закрыла руками лицо. Раздался треск и скрежет - словно кто-то недобрый провёл ножом по стеклу.

- Вызывай цели... врачей, - от неожиданности он едва не забыл, что находится в мире людей. Но, Рената совершенно не обратила на это внимания. Она не сводя глаз с груды обломков, она тыкала в кнопки мобильного.

Шредер приблизился к месту аварии. От мотоцикла остались одни воспоминания: корпус развалился на части, руль отлетел шагов на десять в сторону. В шаге от кучи металлолома без движения лежал человек. Подступив к неудачливому мотоциклисту ближе, Шредер понял: девушка. В джинсах и чёрной куртке. И тёмно-рыжие волосы испачканы кровью.

Он присел рядом, дотронулся до липкой от крови шеи. Под кожей бился пульс, и Шредер успокоено выдохнул. Он осторожно повернул лицо девушки к свету: ссадина на щеке и кровоподтёк на лбу.

- Зачем вы так гоняете, капитан? - прошептал он.

Сзади к нему подступила Рената, стук каблучков эхом отзывался в тоннеле. Она перепугано вскрикнула.

- Они... они сейчас приедут, - прошептала она, когда к ней обернулся Шредер. Рената не смотрела на него. Закрывая рот ладонью, она глядела круглыми от ужаса глазами на лежащего на асфальте капитана.

Белый фургон и правда примчался довольно быстро. Высокий седой врач, деловито обходя место происшествия, заметил:

- А такое часто происходит. Эта дама ещё легко отделалась. Обычно по частям потом собираем, - он отсалютовал Шредеру и забрался в свой фургон вслед за носилками.

Шредер посмотрел вслед машине с красным крестом на боку, потом, слегка придя в себя, обернулся к Ренате. Она прерывисто дышала и пряталась за его спиной, словно даже смотреть на останки мотоцикла не могла.

- У тебя руки в крови, - пискнула Рената.

- Я знаю.

Шредер отвёл взгляд от пятна на асфальте и подошёл к развороченному корпусу машины. Здесь было то, что привлекло его взгляд с самого начала, когда он ещё сидел, придерживая голову девушки. В металл был вбит символ, размером с монету. Сам из чёрного материала, он был почти не заметен на корпусе, лишь странный блеск в свете белых ламп привлёк внимание Шредера.

Он достал из кармана куртки нож и подцепил символ, тот упал ему в руки. Дырочка возле края выдавала в нём медальон, а шестилучевое солнце заставило крепко задуматься. Медальон обжёг его ладонь. Надобность взламывать базу данных Центра отпала сама собой.

Сон путался с реальностью, Маша не могла понять, что настоящее, а что - нет. Потом оказалось: из настоящего остались только прохладные пальцы Сабрины на её горячей щеке. Почему так жарко?

- Руки целые, ноги целые, голова на месте. Хотя толку он неё - ноль! - ворчал Провизор.

- Чудо, что она вообще выжила. После такого обычно по кускам собирают, - ещё один голос, незнакомый.

Маша открыла глаза.

Палату заливал красноватый свет заходящего солнца. На стену, противоположную окну, падали тени сосен. В приоткрытую форточку неслось пенье птиц. Что-то последнее время она слишком часто оказывается в этой палате.

- Пожалуйста, передай Галактусу, чтобы он не отдавал никому её дело об убийстве магички из кулинарного техникума, - произнесла Маша на одном дыхании и закрыла глаза.

- Забудь ты уже про свои трупы, - вздохнула Сабрина. - Как ты себя чувствуешь?

- Голова болит, - пожаловалась Маша. Когда она закрывала глаза, становилось легче, спасительная темнота заглушала невыносимо яркий красноватый свет.

- Ещё бы, - горестно произнесла её подруга.

- Шредер и Рената целовались, - произнесла Маша с усилием. Ей было тяжело говорить, но только так она могла зацепиться за единственное, что не было сном - за Сабрину.

- И что с того? - она убрала прядь волос с её лба.

- Они целовались на дороге, я испугалась, что собью их...

- И вписалась в стену, - резюмировала Сабрина. Это прозвучало вполне справедливо. - Маша, если ты ещё раз...

- Я больше не сяду на мотоцикл.

"Я больше не сяду на мотоцикл, я больше не почувствую свежий ветер на своём лице, не увижу, как проносятся мимо огни города. Я больше не вспомню про Алекса", - сейчас ей хотелось обещать, самой себе или Сабрине, не важно. И ей хотелось верить, что она выполнит все свои обещания.

- Я его убью, - серьёзно произнесла Сабрина. Слово "убью" никогда не было для неё литературным преувеличением.

- Не нужно, он ведь разбился, - примирительно улыбнулась Маша.

- Я не про мотоцикл, а про Алекса.

- Его тоже не надо. Сабрина, - Она поймала подругу за руку и открыла глаза. Сабрина уже сидела на краю кровати, и в её глазах не было гнева. В них была тревога. - Я подумала, раз всё так получилось, это неспроста. Сабрина, я решила забыть его.

- Ничего себе! - Сабрина всплеснула руками. - Сколько же лет ты не могла до этого додуматься?

- Много, - Маша покусала губы. - Не смейся, пожалуйста. Я решила, и я забуду. Я хочу рассказать тебе, почему мы расстались, я не рассказывала до сих пор... не обижайся, не потому, что не доверяю тебе. Просто мне кажется, я надеялась всё вернуть.

   - Вы расстались разве не потому, что он ничтожество и по любому поводу устраивал тебе сцены? - Сабрина тяжело вздохнула и возвела глаза к потолку. - Ладно, не сердись. Я тебя слушаю.

- Это было в феврале, на четвёртом курсе. Я не знала, что его мама следит за мной. Однажды, я пошла на концерт одной рок-группы вместе с Раулем. На следующий день, когда я пришла к Алексу, он устроил жуткий скандал. Он подумал, что Рауль - мой парень, и я никак не могла его переубедить. Он сказал, что будет продолжать со мной отношения только в том случае, если я буду каждый день писать ему отчёт, во сколько, с кем и где я была...

- И ты...? - с тихим ужасом спросила Сабрина.

- И я согласилась.

Мы познакомились случайно, на форуме в Интернете. Не знаю, как там получилось, но очень скоро я уже не представляла своей жизни без него. С ним можно было говорить на любые темы, он восхищался мной, красиво говорил о любви, а я - юная и наивная - попалась.

Когда наша дружба переросла в нечто большее, мне захотелось встретиться, на что Алекс ответил мне, что он не может ходить. Как будто бы это могло меня отпугнуть! Уже тогда я готова была положить на алтарь любви всё - и свою свободу.

Около года у нас всё было волшебно, как в сказке. Я не любила его, я жила им, хотя в это и тяжело сейчас поверить. Я доверяла ему то, что не рассказывала даже Сабрине. Я рассказала ему о своих воспоминаниях об отце. Всё это кончилось куда прозаичнее, чем началось.

Начались ссоры, сначала мелкие - если я опаздывала на пять минут, потом всё крупнее - если я не могла вовремя ответить на звонок, если я называла его "котя", а ему хотелось, чтобы я называла его исключительно Алексом. Если я его называла Алексом, я на тот момент ему хотелось быть лишь котей. Он никогда не стеснялся в выражениях.

Все грани были перейдены тринадцатого февраля, вечером, за день до праздника Святого Валентина. Он как обычно сидел в инвалидном кресле возле окна. В углу комнаты светился экран компьютера. В квартире было пустынно, только на кухне горел свет. Я знала - там коротает зимний вечер его мама.