Когда три минуты спустя в мастерской взорвался газовый баллон от плиты, Каролина Моро уже теряла сознание.

Сюзи Блэр подняла глаза — перед ней был небольшой очаровательный светлый дом, один из тех многоквартирных домов, что придают некоторым уголкам 19-го округа Парижа свежий и спокойный провинциальный вид.

Скорее всего, здесь нельзя просто войти и позвонить в дверь — нужно сначала набрать код или номер домофона. В Париже так много лишних сложностей… Вот почему ей всегда нравился Лавилль: в нем добро, зло, видения, истина, туман — все было простым и понятным.

Действительно ли это тот самый дом? Правильный адрес? Она в этом почти не сомневалась. Цепь всегда состоит из множества звеньев. И порой одно звено рвется… Стоило ли верить автору анонимного звонка? Вообще-то нет. Однако Сюзи показалось, что она узнала голос: это был Антуан Рошфор. Конечно, она могла ошибиться. Но неважно: звонок, который она сделала несколько минут спустя по номеру, продиктованному ей этим неизвестным доброжелателем, подтвердил правильность информации. Итак, она вышла на след, ведущий к ребенку.

Крикливые, истеричные протесты женщины на другом конце провода — «Да нет же, я никого не знаю в Лавилле!» — звучали фальшиво. А Сюзи Блэр была не из тех, кто легко отступается от своих целей.

Оставалось войти в дом и найти нужную квартиру.

Не прошло и двух минут, как она увидела подростка, идущего прямо к ней, нескладного и вяловатого, с круглым лицом. Под мышкой у него была ракетка для игры в пинг-понг. Сюзи открыла сумочку и вынула записную книжку, делая вид, что ищет адрес. Мальчик приблизился к входной двери, набрал код, рассеянно улыбнулся ей и распахнул дверь, пропуская ее вперед.

Сюзи бегло прочитала имена и фамилии на почтовых ящиках, потом решила обратиться к мальчику.

— Простите, молодой человек, вы не подскажете, где я могу найти мадам… — она быстро заглянула в записную книжку, — Радэ?

Патош резко обернулся и взглянул на «даму», обратившуюся к нему в такой церемонной манере. Он никогда не был в Лавилль-Сен-Жур, но знал о нем достаточно, чтобы быстро подумать: если бы город мог воплотиться в одного человека, то эта дама, хрупкая и бледная, почти прозрачная, словно призрак, была бы самым подходящим для Лавилля воплощением.

— А это не вы, случайно, звонили пару дней назад? — спросил он совершенно непринужденно, без всякой агрессивности.

На лице дамы отразилась какая-то мимолетная эмоция, похожая на удивление, но почти сразу оно вновь стало непроницаемым. Все тем же церемонным тоном, со светской улыбкой, она ответила:

— Совершенно верно… а вы, я так полагаю, первым подошли к телефону?

Сидя в машине, Николя нервно постукивал пальцами по рулю. Одри вошла в лицей несколько минут назад — они собирались забрать Бастиана Моро раньше «тех». Раньше Пьера. К тому же они должны были найти какой-то способ вернуть сына Одри.

Внезапно он заметил фигурку, быстро движущуюся по аллее сквозь туман. Он включил фары и разглядел Одри — она почти бежала, ее незастегнутое пальто развевалось на ветру. Через пару секунд она распахнула дверь и села в машину.

— Его нет! — в панике произнесла она. — Его не было на уроках с обеда. К тому же я узнала, что его выгнали с утреннего урока. После этого его еще видели на большой перемене, и месье Боннэ, надзиратель, уже собирался вызвать его к себе по поводу той истории… но Бастиан исчез. И никто не обратил на это особого внимания — из-за тумана многие ученики разошлись по домам раньше обычного…

— Одри, попытайся успокоиться…

— Мне — успокоиться?! Господи, Николя, и ты еще смеешь мне это говорить! Мой сын у них! — почти закричала она. — И все из-за тебя! Ты знал и молчал! Ты не сказал ни слова полиции о своих подозрениях насчет Андреми! И посмотри, к чему это привело! Что нам теперь делать? Что ты можешь сделать?

Николя не произнес ни слова. Что он мог возразить? Она лишь произнесла вслух то, что он знал и сам: он действительно виноват. Иногда бездействовать означает действовать во зло.

В голове у него продолжали звучать слова матери — он почти слышал ее голос: «Ему нужен наследник, ты понимаешь? Без наследника он ничто. Такой здесь порядок вещей… Только так они могут установить свою власть над другими. Найти ребенка. Без ребенка они ничего не смогут… он ничего не сможет…»

Почему же он ничего не сделал? Потому что не нашел в себе сил встретиться с прошлым. Встретиться с матерью. Даже через двадцать лет… Даже с мертвой — ему понадобилась Одри, чтобы вскрыть конверт и вслух прочитать слова, написанные матерью. И еще потому, что никогда даже вообразить себе не мог такого… безумия. Наследник, обряд передачи власти из поколения в поколение… Стало быть, никто не может претендовать на власть, пока не обеспечит ее преемственности.

Николя Ле Гаррек был зол на самого себя. Нет, даже хуже. Он вернулся в Лавилль, чтобы свести счеты с совестью… а может быть, для того, чтобы снова увидеть их… в надежде, что сможет изгнать из душ и демонов той ночи зимнего солнцестояния, в год, когда ему исполнилось шестнадцать… Но ни секунды он не предполагал разыгрывать из себя поборника справедливости. Лишь играть свою законную роль: наблюдать. Фиксировать. Насыщаться… чтобы потом выблевать все на бумагу. Писатель — как вампир… Оказалось, он даже не мог предположить, что бремя собственной вины окажется настолько тяжелым, а узы, связывающие его с этим городом, — такими прочными…

— Это ведь он, не так ли? — холодно спросила Одри. — Теперь я в этом не сомневаюсь. Бастиан Моро — наследник…

Николя кивнул. Он ни в чем не был уверен, но… разве можно в этом сомневаться? Сходство было поразительным — может быть, не столько со взрослым Пьером, которого он видел в многочисленных телерепортажах, сколько с учеником «Сент-Экзюпери», с которым они вместе взрослели. Та же тонкость черт, то же взрослое выражение лица — даже если у мальчика, которого он видел сегодня утром, в глазах еще сохранялась детская свежесть и даже, как показалось Николя, некоторая боязливость, тогда как у Пьера в том же возрасте взгляд был не по-детски проницательный… даже пронизывающий.

— Да, это он.

— Мы должны сообщить в полицию.

— Нет, — выдохнул он.

Одри замерла.

— Это потому, что ты не можешь сказать им правду? — все тем же холодным тоном спросила она. — Ты не можешь им сознаться, что известный писатель — убийца своего отчима? Так?

В ее глазах вспыхнул гнев — это был гнев матери, готовой защищать своего ребенка зубами и когтями. Николя уже хотел произнести что-то резкое, но сдержался — он понимал, что в нынешней ситуации правота на стороне Одри.

— Нет. Моя репутация и моя история ничего не значат по сравнению с опасностью, которая грозит обоим детям. Ты просто не понимаешь, Одри… он же не один! У него множество сообщников! Он привлек к себе на службу и твоего бывшего мужа — одному Богу известно, как… Рошфоры тоже на его стороне. И неизвестно, сколько их еще… Но у Талько были сообщники и в полиции. Кто поручится, что их нет у Андреми?

Глаза Одри расширились.

— Но что же делать? Что же делать, если мы не можем ни на кого рассчитывать?

Николя достал из кармана куртки бумажник и вынул из него визитную карточку.

— Разве что этот человек сможет нам помочь. Насчет него я, по крайней мере, точно уверен, что он не с ними.

Дужка замка резко хрустнула, и Бертеги с одного удара вышиб ногой дверь. Неровные ступеньки уходили вниз, в темноту. Подвал Одиль Ле Гаррек. Бертеги зажег карманный фонарик и поводил им из стороны в сторону. Ничего подозрительного. Он уже собирался спускаться, когда у него в кармане зазвонил мобильный телефон.

Бертеги посмотрел на дисплей. Незнакомый номер. В течение последнего часа ему звонили почти непрерывно: то вышестоящее начальство, то Клеман… не говоря уже о вызовах по рации в машине. Бертеги не отвечал — просто спустя несколько минут прослушивал автоответчик: аварии на дорогах, пробки, перекрытые улицы… пожар из-за взрыва бытового газа, в доме недалеко от парка… Но ничто его больше не касалось. И никто не мог ему помочь. После нескольких минут, заполненных ненавистью, гневом, отчаянием, он, сидя в машине, на бешеной скорости мчащейся сквозь туман в сторону Лавилля, принялся методично и тщательно обдумывать ситуацию — это был единственный способ выйти за ее пределы, не оставаться в ней. В результате он сделал следующие выводы: 1) Андреми — сильный противник: он сделал все, чтобы не допустить официального расследования, и почти достиг своей цели — помешала лишь смерть Одиль Ле Гаррек; 2) за ним самим, Бертеги, постоянно наблюдали: знали, куда он ездит, с кем встречается и, главное, что подозревает; 3) Клеанс Рошфор тоже замешана в этом деле; 4) они захватили его жену и дочь; 5) возможно, они вообще не собираются ему их возвращать (как тогда Клеанс Рошфор сможет доказать свою непричастность к делу?); 6) возможно, его самого они тоже убьют; 7) в их распоряжении множество технических средств — достаточно вспомнить хитроумную систему видеонаблюдения, оборудованную в Талькотьере; 8) у них также множество сообщников, иначе как бы они могли действовать одновременно в разных местах — похитить его жену на дороге в Дижон, а дочь — из дома и в это же время наблюдать за ним? И наконец, последнее: Пьер Андреми абсолютно безумен — Бертеги не мог забыть, как вежливый тон собеседника внезапно сменился бешеным ревом: «ТЫ СДЕЛАЕШЬ ВСЕ, ЧТО Я СКАЖУ, ЛЕГАВЫЙ УБЛЮДОК, ИНАЧЕ Я ПОРЕЖУ ТВОИХ ШЛЮХ НА МЕЛКИЕ КУСОЧКИ И БУДУ ПРИСЫЛАТЬ ТЕБЕ ПО ОДНОМУ НА КАЖДОЕ РОЖДЕСТВО!»