Бертеги тряхнул головой, злясь на самого себя. В самом деле, бредни этого города заразны! Даже по-настоящему опасны!

Он вернулся к своей машине, сел за руль. После этой минутной галлюцинации (он не мог найти другого слова) ему почему-то захотелось позвонить жене.

— У тебя все в порядке, дорогой? — с легким беспокойством спросила Мэрил. Очевидно, по его голосу она уже догадалась, что это не так. Мэрил была одной из тех сверхчувствительных женщин, которых невозможно обмануть. Впрочем, Бертеги никогда не испытывал такого желания.

— Да, более-менее… просто я хотел сказать, что не приеду обедать.

— Все то же самое дело?

— Да… я вот еще что подумал… такой туман… может, не отправлять попрыгунью в школу?

— Да, я тоже об этом подумала… Кстати, я нашла одну девушку, бебиситтер… она сегодня придет, чтобы посидеть с Дженни.

Голос Мэрил звучал напряженно — видимо, необычное поведение дракона в юбке, поспешно покинувшего их дом, продолжало ее тревожить.

— Клаудио…

— Да, дорогая?..

Пауза. Мэрил, видимо, колебалась, стоит ли сказать что-то еще. Бертеги представил, как она хмурится и кусает губы, как всегда делала, испытывая нерешительность.

— Я тебя люблю, Клаудио…

И, прежде чем он успел что-то произнести, закончила телефонный разговор. Бертеги остался сидеть с мобильником в руке, чувствуя, как сердце сжимается от непонятной тревоги. Почему в голосе Мэрил ему послышались трагические нотки? И что она на самом деле хотела ему сказать, а потом передумала?..

Мэрил положила трубку, и в этот же момент раздался сигнал дверного звонка.

— Иду! — послышался звонкий голосок из гостиной, а вслед за ним — торопливый топот легких шагов. Следом за дочерью Мэрил подошла к входной двери. Дженни уже успела ее открыть, и на пороге Мэрил увидела довольно полную молодую женщину в приталенном пальто, словно исторгнутую туманом, который колыхался у нее за спиной.

— Входите, входите, — поспешно сказала Мэрил.

Женщина переступила порог. Теперь Мэрил разглядела ее круглое лицо под беретом из того же материала, что и пальто, и того же стиля «монастырская послушница».

— Здравствуйте, я Сапфир Аржансон. Это я вам звонила…

— Да-да, конечно, я вас ждала! До моей лекции еще час, но из-за тумана мне придется выехать пораньше…

Женщина сняла берет, открыв соломенные волосы — по мнению Мэрил, уроженки Калифорнии, — которые выглядели типично по-французски: блеклые, без блеска, без всякой укладки.

— Значит, это с тобой мы останемся до вечера, — сказала она, обращаясь к Дженни.

Девочка кивнула с широкой улыбкой — что полностью противоречило ее манере держаться с Рози Менгиронд.

— Да, — сказала Мэрил, — это Дженни…

— Ну, вообще мое полное имя Дженнифер, но меня так никто не называет. Разве что мама, когда сердится.

Сапфир перевела взгляд с дочери на мать, судя по всему, слегка позабавленная.

— А ты Сапфир? Это твое настоящее имя? — спросила Дженни, верная своей манере задавать вопросы на каждом шагу.

— Да, это у нас семейное — давать девочкам имена, соответствующие названиям драгоценных камней. Одну из моих кузин зовут Перль, другую — Опаль… А скажи-ка, Дженни, у тебя ведь наверняка огромная коллекция кукол Барби? Покажешь мне? Потому что я обожаю Барби!

Дженни округлила глаза, засиявшие от счастья.

— Конечно! Пойдем, я тебе их покажу прямо сейчас!..

— Минутку, мадемуазель Бертеги, — остановила Дженни мать. — Пойдите к себе и подготовьте своих Барби к встрече с Сапфир, а я тем временем покажу няне, где у нас что…

Дженни убежала к себе и комнату, а Мэрил повела Сапфир осматривать дом.

— Вообще мне нужно только, чтобы кто-то два раза в неделю забирал Дженни из школы и сидел с ней до вечера, пока я читаю лекции, — говорила она. — Но сегодня такой туман, что я решила вообще не отвозить ее в школу…

— О, сразу видно, что вы здесь недавно. Но вы очень быстро привыкнете к туману! Благодаря ему в городе создается такая чудесная атмосфера… Тем более в такие дни, как сегодня… о, они особенные!..

Мэрил оставила эти слова без внимания, продолжая беглые объяснения: там телевизор… вот кухня… здесь это… здесь то… Сапфир слушала и энергично кивала, с энтузиазмом усваивая все мелкие правила этого дома, не проявляя ни малейших признаков нетерпения или раздражения.

«Слишком уж она идеальная!»— неожиданно для себя с тревогой подумала Мэрил. Слишком радостная, слишком предупредительная… Всем своим видом Сапфир как бы говорила: «О да, вы совершенно правы, и вообще жизнь прекрасна, не так ли?»

Мэрил уже пора было ехать, и она начала собираться, а Сапфир отправилась к Дженни в детскую, откуда скоро донеслись щебечущие, даже чересчур возбужденные голоса обеих. Мэрил некоторое время прислушивалась: кажется, куклы пили чай, а Дженни объясняла Сапфир роль и обязанности каждой из них в большом кукольном хозяйстве. Потом, когда Мэрил уже собиралась уходить, Дженни на мгновение выбежала из комнаты, чтобы повиснуть у нее на шее, а Мэрил не удержалась от того, чтобы еще раз искоса не взглянуть на бебиситтер. Внезапно в воображении Мэрил возникла ужасная картина: вот за ней захлопывается дверь, и тут же «монастырская послушница» скручивает косяк и протягивает его Дженни под взглядами мертвых глаз кукол, кое-как сидящих за кофейным столиком…

Мэрил прикрыла дверь и направилась в холл, пораженная собственным видением. Затем пожала плечами и на мгновение подняла глаза к потолку. Она просто слишком взвинчена, вот и все. Из-за сцены с мадам Менгиронд… из-за тумана… из-за этого отвратительного куска сырого мяса, который она обнаружила сегодня утром на качелях… Она уже собиралась сказать об этом Клаудио, когда он позвонил, но по его голосу поняла, что муж и без того чем-то озабочен, и решила отложить это до вечера.

Да, слишком взвинчена. На самом деле ничего страшного. У этой девушки надежный вид, не так ли?

Наконец Мэрил решила, что пора ехать, надела пальто, вышла из дому и направилась к машине. Она старалась дышать не слишком глубоко, словно боясь наглотаться тумана. Минутой позже, когда она села за руль, все ее внимание сосредоточилось на дороге, и она ни разу не взглянула в зеркало заднего вида. Если бы Мэрил это сделала, то, конечно же, заметила бы автомобиль, который следовал за ней на расстоянии примерно двадцати метров. И тогда все могло бы сложиться иначе…

Папа умер.

Невозможно было ей сказать… Бастиан сидел за столом, не поднимая головы от тарелки. Еда — стейк с горошком — так и оставалась нетронутой. Мать улыбалась своей привычной радостно-рассеянной улыбкой, которая в первые недели после переезда в Лавилль-Сен-Жур казалась ему признаком выздоровления, — до тех пор, пока он не понял, что это означало нечто совершенно иное… Теперь Каролина Моро — вдова… даже если он один об этом знает. Нет, вдруг осознал Бастиан. Об этом знают и белые тени. И еще… те, кто папу убил.

Потому что совершено было убийство — он в этом не сомневался.

Когда Бастиан пришел в себя на чердаке лицея, все следы спиритического сеанса исчезли, а сам Бастиан лежал не на полу, а на кушетке. На мгновение в нем вспыхнула надежда: может быть, ему всего лишь приснился сон, один из его привычных кошмаров? И отец на самом деле жив — просто задержался на каком-то своем семинаре и скоро позвонит, через час-другой?..

Бастиан уже почти поверил в это… как вдруг заметил осколок стекла на полу. Он машинально поискал глазами бокал — ведь бокал был здесь утром, когда он пришел… Но нет — бокал действительно разбился. Его отец действительно был мертв. И его дух явился сюда из глубин какого-то неведомого лимба, чтобы сообщить об этом, во время недавнего сеанса…

Целый час, а может быть, и больше, Бастиан проплакал, сам не замечая того, глядя на белые квадратики с буквами у своих ног. Он вспоминал красивого, высокого, жизнерадостного человека, который учил его кататься на роликах по воскресеньям и не слишком огорчаться из-за неудач. «Я — доброжелательная публика», — говорил он, смеясь, когда Бастиан в очередной раз шлепался на асфальт. Который сажал его на колени, усевшись за руль, и говорил: «Когда-нибудь ты начнешь ездить самостоятельно, так что учись уже сейчас!» А иногда шептал ему доверительно-восхищенным тоном: «Видел, какая мама сегодня красивая?»