Одри еще пару минут пристально смотрела на женщину в зеркале, потом решила последовать ее совету.

Она погасила свет во всех комнатах и, подойдя к окну кухни, из которого была видна парковка, поискала глазами черно-белый «мини». Но его не было. Ле Гаррек опаздывал уже на пять минут. Тем лучше: можно немного передохнуть, собраться с духом и приглушить эмоции. Несколько последних часов ее душевное состояние напоминало горную гряду, острыми пиками которой были сожаление, беспокойство, гнев и злобная решительность.

Одри зажгла сигарету и стала рассеянно следить за постепенно расплывающейся струйкой дыма, не думая ни об Антуане, ни о Жосе, ни о Давиде — ни о ком из тех мужчин, больших и маленьких, которые были в разной степени ей небезразличны.

Где-то недалеко раздался звук автомобильного сигнального гудка. Одри машинально взглянула вниз. «Мини» на парковке по-прежнему не появился, зато там стоял какой-то человек, лица которого из дома не было видно, и, вскинув голову, смотрел прямо на окна ее квартиры.

Одри заколебалась: Ле Гаррек? Может быть, он оставил машину где-то поблизости?

Больше не рассуждая, она схватила сумочку и вышла.

Но в лифте ее снова охватило сомнение: с чего бы Ле Гарреку просто стоять внизу? Он бы ей позвонил!

Двери лифта разъехались в стороны. Она вышла в холл: зеркала, песочного цвета плитки на полу, приглушенный свет, растения в кадках… Ничего необычного… Снаружи туман густо облепил стеклянные двери. Одри решила выйти другим путем: она свернула в маленький боковой коридорчик (стук ее каблуков по каменным плиткам резко отдавался по всему холлу, вызывая неприятные воспоминания о тех фильмах, где насильники нападают на одиноких женщин на парковках) и вышла из дома через боковую дверь.

На улице никого не было. Никто ее не ждал. Она оказалась в одиночестве под рассеянным светом редких фонарей, мутно-оранжевые отблески которого лежали на асфальте и на машинах. Вокруг стояла абсолютная тишина, не нарушаемая ни звуками телевизора, ни детскими криками, ни лаем собак.

Одри машинально сделала несколько шагов вперед — клак, клак… — напрасно ища глазами «мини».

Ей показалось или она в самом деле услышала какой-то шум?..

Жос? Неужели он приехал сюда, на ночь глядя?.. Да, это и он мог быть. Когда он приезжал забирать Давида, то обычно стоял на том самом месте, где она незадолго перед тем увидела мужской силуэт. И силуэт действительно напоминал Жоса — худой человек в длинном плаще…

Она всматривалась в темноту. Кто угодно мог прятаться за любым из автомобилей…

Испытывая все более ощутимый страх, она достала из сумочки мобильник и выбрала номер из справочника, одновременно отступая к двери, — оставаться посреди парковки означало превратить себя в удобную мишень. Гудок, другой, третий… Она прислушалась, не зазвонит ли где-то поблизости другой мобильник. Хотя Жос мог и отключить звуковой сигнал… Или Жоса вообще здесь не было, а сама она была близка к помешательству.

Но кто был человек, который совсем недавно стоял здесь, глядя на ее окна?

Внезапно в трубке раздался голос ее злейшего врага. Она тут же отсоединилась. Потом решила перезвонить бывшему мужу на городской телефон — надо все-таки узнать, дома он или нет.

— Алло?

Судя по голосу, это была совсем юная девушка. Одри вздрогнула от неожиданности. Так у него тоже свидание?.. С какой-то девицей? Когда сын дома?!

На секунду ее охватила безумная надежда: связаться с адвокатом, вызвать проверяющих из органов опеки — пусть увидят, что этот мерзавец водит девиц к себе домой… «Ваша честь, я прошу вернуть опеку мне!»

— Могу я поговорить с Жосленом? — ледяным тоном спросила Одри.

— Его нет… Ему что-нибудь передать?

— Простите, с кем я говорю?

— Я бебиситтер…

Одри почувствовала разочарование (стало быть, это не девушка Жоса) и новый приступ тревоги: если его нет дома, значит, он может быть здесь, на парковке!

— Я мать Давида. Он уже спит или я могу с ним поговорить?

Прошло несколько секунд, и в трубке послышался голос сына:

— Привет, мам! Все в порядке? Ничего не случилось?

Одри улыбнулась, одновременно пытаясь сдержать слезы, подступающие к глазам. Она звонила Давиду каждый вечер, около семи. Разговор обычно занимал всего несколько минут, но она постоянно поддерживала эту связь, необходимую как ему, так и ей.

— Нет-нет, радость моя, все хорошо, — сказала она наигранно-бодрым тоном. — Я просто хотела поговорить с папой.

Некоторое время Давид молчал — он знал, что родители говорят друг с другом только в том случае, если хотят в чем-то друг друга обвинить.

— Он ушел…

— Давно?

— Ну, где-то около семи… За ним заехал его приятель с работы. Кажется, они собирались в кино…

— А ты его видел, этого приятеля?

Снова недолгое молчание.

— Да нет, только его машину — он посигналил снизу.

— Ладно, дорогой, это неважно. Я тебе завтра позвоню.

Она заметила, что сын воспринял окончание разговора с облегчением. Давид предпочитал держаться как можно дальше от конфликтов между родителями.

— Как твоя бебиситтер, хорошенькая?

— О, суперская! Ее зовут Сапфир. Необычное имя, да?

Они поболтали еще с минуту, и Одри попрощалась с сыном. Мельком взглянув на время на мобильнике, она убедилась, что Ле Гаррек опаздывает уже на целых пятнадцать минут.

В конце концов, она могла ошибиться. Может быть, тот человек смотрел совсем не на ее окна. Ведь не одно только ее окно выходит на парковку, так?

Справа от нее послышался шум мотора, и из-за угла дома выехал автомобиль. Через пару секунд черно-белый «мини» оказался на парковке, и Ле Гаррек, опустив водительское стекло, покаянным тоном произнес:

— Я как раз собирался вам звонить. Если бы я знал, что вы будете ждать внизу, то, конечно, позвонил бы еще раньше! Извините.

Он вышел из машины, чтобы открыть перед ней дверь.

— Все в порядке? — спросил Ле Гаррек, когда Одри приблизилась. — У вас такой вид…

— Нет, все хорошо… просто я слегка продрогла…

Ее голос звучал неуверенно, однако она решила ничего не рассказывать Ле Гарреку. Она позволила себя обнять, и приятный горьковатый аромат его явно дорогого одеколона немного ее успокоил. Она знала этот запах — герленовский «Абиг Руж».

— Мне правда жаль. Я торопился как мог… — внезапно Ле Гаррек нахмурился и снова спросил: — С вами точно все в порядке?

Не отвечая, Одри села в машину. Внутри был тепло, негромко играла музыка — что-то фортепианно-оркестровое… Крэйг Армстронг, может быть…

— Нет, все хорошо, — наконец произнесла она. — Давайте заключим сделку: я никак не буду комментировать расцветку и фары вашей машины, а вы ничего не скажете по поводу моей прически — то есть ее полного отсутствия.

Ле Гаррек рассмеялся.

— Договорились!

Он включил первую скорость, потом повернулся к Одри.

— Если честно, такой вы мне даже больше нравитесь.

Она слегка раздраженно поморщилась, и он понял намек.

— Так или иначе, у вас очень красивые волосы, — сказал он.

Когда машина огибала угол дома, Одри в последний раз обернулась на парковку. И тогда она снова его увидела: высокий мужской силуэт в тумане. Одри едва смогла удержаться от вскрика: ей показалось, что она его узнала. Высокий рост, идеальная фигура, черные волосы… Даже если отсюда ей не удавалось различить лица, она почти не сомневалась, что мужчина, который наблюдал за ее окнами, — это… Антуан!

Бертеги вошел в дом и затворил за собой дверь. Был девятый час вечера, и комиссар чувствовал себя усталым как никогда. Распрощавшись с Ле Гарреком, он вернулся в участок и провел короткое совещание у себя в кабинете, после чего решил, что сегодня ему необходим отдых в кругу семьи. По дороге домой он все же попытался установить хоть какую-нибудь связь между последними событиями, ни в одном из которых, по большому счету, не было ничего криминального (за исключением, может быть, убийства быка), но, странное дело, по мере того, как расследование продвигалось, истинная подоплека событий все больше ускользала от него, затуманенная всеми этими рассказами о призраках, таинственных исчезновениях, ритуалах…