На подносе стояли две чашки. Даннерман взял свою, а девица, взяв другую, уселась на скамью напротив и попыталась завести разговор.

— Мне очень неловко встречаться с вами в такой обстановке, агент Даннерман. Я ведь знаю, кто вы такой. И могу только мечтать, что когда-нибудь стану такой, как вы. Я читала ваше личное дело. Меня зовут Марла Тепп.

Даннерман кивнул, а про себя усмехнулся. Барышня играет в хорошего полицейского. Кстати, получается у нее очень даже неплохо. Хотя и застегнута на все пуговицы, но позволила себе немного духов и косметики, и вообще вполне симпатичная телочка.

— Так что, — дружелюбно произнес он, — мне можно домой?

— Вы имеете в виду Нью-Йорк? Не уверена. Жду дальнейших распоряжений. Я не слишком была груба?

— Вы делали то, что вам полагается.

— Спасибо за понимание. Я только первую неделю в штабе, и мне поручают то, от чего другие отказываются. Да вы и сами знаете.

Фраза явно предполагала какой-то ответ, и поэтому Даннерман не стал отвечать. Молоденькая офицерша продолжала медленно пить кофе, поглядывая на него поверх кружки. В принципе она не пыталась флиртовать. Скорее изображала доверие.

— Вы не против, если я задам вам один вопрос? — с невинным видом поинтересовалась она. — Почему вы отказываетесь подписать прошение об освобождении?

Вот это уже ближе к делу. Ну да ладно, ответим.

— Потому что не хочу на тот свет.

— Ах да, конечно, — согласилась она, — отлично вас понимаю. Но неужели вам не хочется самому узнать, что там такое у вас в голове? Кстати, вы что-нибудь чувствуете?

Интересно, а что он чувствует? Ровным счетом ничего. Дэн не почувствовал, как это оказалось у него в голове, он вообще не знал, что оно у него там находится, до того самого момента, как без всякого предупреждения к нему приехали бравые ребята из Бюро, повязали и приволокли на допрос. И с тех пор совсем доконали одним и тем же вопросом. Вот и эта барышня заладила ту же песню.

Кстати, молоденькая и симпатичная, а была бы еще симпатичней, если бы вела себя как нормальная женщина, а не как заправский служака. А как давно он не видел собственную подружку!.. Правда, ничего этого Даннерман вслух не сказал.

— Ничего не чувствую. Они что, дали вам задание постараться расположить меня к себе?

Девица опять вопросительно посмотрела на него поверх кофейной кружки.

— И вы в это верите? Если полковник Морриси и Пелл не могли вас расколоть, куда уж мне!..

Пытаясь сесть поудобней, Тепп прислонилась к стене.

— Вы уж не обижайтесь за эти скамьи. Кстати, если вы вообще не настроены разговаривать, скажите, и я умолкну. Или же, если хотите, расскажите мне о какой-нибудь операции с вашим участием.

— Или вы мне о какой-нибудь с вашим, — предложил Даннерман. Разговор начинал его забавлять.

— Боюсь, что ничего интересного поведать вам не могу. Как-то раз меня внедрили в группировку религиозных фанатиков на Юго-Западе. Мы тогда раскрыли одну подпольную фабрику по производству оружия. Правда, на это ушел не один месяц, так что повышение по службе мне не светило. Вот я и напросилась сюда.

— Значит, вы бы хотели сделать карьеру.

— В общем, да, — сказала девица, допивая кофе. — Еще в колледже я была зачислена в УКРОП, и меня призвали на действительную службу.

Ага, в учебный корпус резерва офицеров полиции. Даннерман не смог сдержать улыбки.

— Как и меня.

— Наверное, для меня все было немного иначе, чем для вас, — заметила она задумчиво. — Дело в том, что мои родители — ужасно религиозные люди. Я росла в окружении фундаменталистов. Когда Бюро понадобился человек, знающий эту среду изнутри, компьютер моментально выдал мое имя. Впрочем, я бы хотела остаться в Бюро. В принципе работа мне нравится.

И так далее, и тому подобное. Похоже, телке нравится распоэзиваться о своей работе в Бюро. Говори-говори, подумал Даннерман. В этом есть даже что-то новое и успокаивающее — мог ли он предположить, что будет вот так сидеть себе за закрытыми дверьми с другим агентом, пить кофе и выслушивать словесный понос собеседницы.

— …и вот я здесь, — закончила свою эпопею Тепп. — Хотите еще кофе?

— Неплохо бы. И еще чего-нибудь более существенного.

— Пойду попробую, может, чего и раздобуду, — пообещала девица, взяла пустые кружки и вышла вон, предусмотрительно замкнув за собой дверь.

Даннерман зевнул и потянулся, задавшись про себя вопросом, какой еще сюрприз приготовило его дорогое Бюро. Интересно, черт возьми, что же все-таки делать, если шеф действительно возьмет и издаст письменное требование, чтобы он, Даннерман, подписал прошение об освобождении? Нет, вряд ли Пелл осмелится на такой шантаж. Уж слишком он хитер и изворотлив, чтобы оставлять после себя неоспоримые улики, тем более что наверняка знает — Даннерман привлечет к делу своего адвоката.

Что, кстати, тоже вещь не из легких, поскольку никакого своего адвоката у него нет. Если, конечно, не считать старого хрыча, их семейного юриста, который сначала напортачил с завещанием, а потом втянул его в аферу с полетом на орбитальную станцию, из-за чего и разгорелся весь сыр-бор.

Даннерман обернулся на звук открываемой двери, ожидая увидеть Марлу Тепп с очередной кружкой кофе.

Тепп появилась на пороге, но не только с кофе, а с кем-то еще. Этот кто-то оказался кузиной Пэт.

— Вот, чтобы вам скучно не было, — бодро произнесла офицерша. — Я на некоторое время оставлю вас одних. Кстати, я нашла, чем вам перекусить. Кофе тоже горячий.

Вид у кузины Пэт — то есть у доктора Патриции Эдкок — был хмурый, если не откровенно враждебный. Она уселась на свободную скамью напротив Даннермана.

— Привет, Пэт, — робко поприветствовал он родственницу.

Та даже не удостоила его ответом. Собственно говоря, так он и предполагал. Кузина не простила его, и в некотором роде Даннерман был на нее за это не в обиде. Кому понравится, когда к вам подсаживают полицейскую ищейку, особенно если эта ищейка ваш же собственный родственничек, которого вы знаете едва ли не с пеленок.

Даннерман пощупал ошейник и пристально посмотрел на Пэт. Кстати, такая возможность представилась ему впервые за несколько недель. Кузина не только выглядела усталой и измученной; казалось, она стала меньше ростом — наверное, потому, что одета была в тюремную робу. В целом Пэт производила впечатление человека явно не в себе.

— Как дела, старушка? — решился на вторую попытку Даннерман, заискивающе улыбнувшись.

Кузина Пэт бросила в его сторону исполненный злобой взгляд и процедила сквозь зубы:

— Дерьмово.

Даже из вежливости она не стала интересоваться, как дела у Дэна. По всей видимости, ей это было до лампочки.

— Пэт, можно подумать, мне неизвестно, что ты имеешь на меня зуб, — вздохнул Даннерман. — Но что, по-твоему, я должен был делать? Я работаю на Бюро, а Бюро хотело узнать, что ты там замышляешь. За тобой все равно бы следили, не я, так кто-то другой.

— Верно, Дэн, но кому-то другому вряд ли я стала бы доверять так, как тебе. — Пэт вздохнула и, немного помолчав, добавила: — Ты не мог бы оставить в покое эту штуковину?

Только тогда Даннерман сообразил, что все время трогает свой ошейник. Он убрал руку.

— По крайней мере на тебя не надели такой хомут.

— Нет, а зачем? На кой черт он нужен в одиночной камере? Пэт в задумчивости взяла кружку кофе, что напомнило Даннерману о том, что Марла Тепп вроде бы принесла что-то пожевать. Как оказалось, это всего лишь початая коробка печенья. Эдкок молча понаблюдала за ним, а затем поинтересовалась: