На том дискуссия и закончилась. Пелл отвернулся от меня и подал знак водителю фургона, который тут же завел машину, и та понеслась прочь.

Затем, более не обращая на меня внимания, Пелл крикнул охраннику, стоящему у внутренней двери:

— Открывай! Пусть они заходят и поглядят, что у нас есть!

Не знаю точно, как много народу нетерпеливо ожидало по ту сторону дверей, может, сотни человек, может, больше. Они потоком хлынули внутрь, полные негодования из-за того, что их заставили так долго ждать, а затем — преисполнившиеся изумления, когда увидели, что их ждет. Передние остановились как вкопанные и стояли так, выпучив глаза, пока задние не надавили и подтолкнули их вперед. Толпа издала нечто похожее на коллективный вздох. Затем некоторые ринулись к подлодке, а с десяток или около того нацелились на Маркуса Пелла, обрушив на последнего лавину претензий и обвинений. Высокая женщина, одетая в сари, добралась до него первой.

— Я должна заявить протест по поводу необоснованной задержки, заместитель директора Пелл! — сурово принялась она ему выговаривать. — Согласно пунктам договора ООН, мы имеем право на немедленный доступ к каждому предмету технологии Страшил безотлагательно!

Какой-то мужчина в армейской форме, мне незнакомой, но в голубом ооновском берете, поддержал ее:

— Я уже представил протест, поскольку ваши люди не позволили наблюдателям ООН присутствовать при посадке субмарины!

Пелл оставался невозмутимым. Он имел большую практику общения с возмущенными иностранцами, недовольными делами Бюро, и теперь, гостеприимно разведя руки, доверительно заговорил:

— Я понимаю вашу озабоченность, майор Кормки, доктор Тал, но обстоятельства исключительные. Страшилам неизвестно, что мы захватили их подлодку, и они не должны узнать об этом. Так что нам пришлось принять чрезвычайные меры безопасности…

На этом его речь не закончилась, но я перестал слушать, поскольку у меня появилась другая проблема. Несколько десятков человек окружили нашу маленькую группу, завороженно глядя на настоящего живого хорша. Среди них нашлась парочка фотографов, которые принялись снимать его под всеми возможными углами, и когда Берт видел направленные на него линзы, он инстинктивно вздрагивал. Пиррахис и раненый Док, Врарргерфуж, видя, что происходит, попытались как-то защитить его, прикрывая своим телами, но публика забросала нас градом вопросов: говорят ли они по-английски? что случилось с рукой одного из Доков? почему другой Док одет? они опасны?

Я попробовал успокоить Берта и Пиррахис и одновременно предотвратить попытки наиболее рьяных зрителей дотронуться до Берта, но никто иной, как Хильда, большой специалист по обузданию толпы, спасла нас. Она привела четверых охранников Бюро, которые взяли нас в защитное кольцо, а потом — выведя регулятор своего микрофона на максимум — громогласно обратилась к народу:

— Не подходите слишком близко! Существует риск заразных болезней!

С помощью подоспевшего наряда полиции она оттеснила толпу немного назад и добавила более спокойным тоном:

— Когда их исследуют, вы получите доступ к ним, а до того мы организуем пресс-конференцию, в ходе которой агент Даннерман поведает вам свою историю.

Она не дала мне шанса отреагировать. Пока полицейские отгоняли от нас взбудораженных зрителей, Хильда подъехала поближе ко мне и тихо сказала:

— На твоем месте я не лезла бы на рожон, Данно. Я имею в виду Маркуса. Так ты друзей не заведешь.

Она говорила мне то, что я сам давно понял. Я пожал плечами.

— У меня уже есть все друзья, в которых я нуждаюсь. Хильда, помолчав немного, сказала:

— Возможно. Тебе повезло, что я — одна из них. — А потом, сменив тон: — Так или иначе, прибыл наш транспорт.

Транспортом оказался один из тех похожих на автобусы фургонов на электрической тяге, которые мы обычно видим в аэропортах. Он был достаточно большим, чтобы вместить всех нас, правда, едва-едва. Вслед за парой полицейских на электрокаре, едущих впереди для расчистки пути, мы покинули зону выгрузки и довольно быстро поехали по залам Кэмп-Смолли. Хильда в своем ящике катила, не отставая, позади нас, а за ней рысью двигались с полдюжины охранников в голубых беретах ООН.

Всю дорогу оба Дока мяукали что-то друг другу, проявляя живой интерес к помещениям, через которые мы проезжали, — с огнетушителями на стенах, водными фонтанами, потолочными телеэкранами, демонстрирующими сцену в зоне выгрузки. Голова Берта металась по всем направлениям, и он забрасывал меня вопросами, на которые я мало что мог ответить, поскольку сам прежде никогда не бывал в Кэмп-Смолли.

Я сразу понял, какие именно комнаты зарезервированы для моих друзей, потому что у одной из дверей стояли на посту двое: охранник в голубом берете, довольно встревоженный для часового, и огромная фигура рядом с ним… Док! Я весьма удивился, увидев его там, а реакция Пиррахис, которая заметила его одновременно со мной, была и вовсе неистовой. Она проверещала что-то, выпрыгнула из фургона — я думал, она его перевернет — и ринулась в объятия здешнего Дока. Через секунду оба радостно мяукали, любуясь друг другом и обнимаясь. Я тоже вышел и повернулся к Хильде.

— Ах да, — наконец-то припомнилось мне, — с тюремной планеты вместе с людьми сбежали двое Доков, так?

— Да, двое. Другой мертв, — коротко ответила Хильда. — Этого мы называем Мяу, он помогает нам разобраться, как работают прибамбасы Страшил. Речь его, правда, никто не понимает, но он преотлично рисует картинки. Скажи своему дружку хоршу, что он поживет здесь некоторое время.

Некоторое время. Когда я заглянул внутрь, мне захотелось надеяться, что «некоторое время» действительно будет недолгим, потому что предназначавшаяся для Берта комната оказалась, мягко говоря, непривлекательной. По сути, это была гребаная тюремная камера — с решеткой на единственном окне, с унитазом без крышки, умывальником и узкой койкой. Так-то вот.

Хильда наблюдала за выражением моего лица.

— Скажи ему, что это только временно, — осторожно произнесла она.

Я покосился на нее:

— Само собой, я скажу ему об этом. Чего я ему не скажу, так это то, на что похоже в смысле продолжительности «только временно» в правительственной практике.

Сгладив по мере возможности неблагоприятное впечатление о его новом «гнезде», я постарался объяснить Берту, как работает унитаз, предложил застелить его койку еще парой-тройкой одеял, если захочет, и пообещал, что буду навещать его так часто, как только смогу. Я понятия не имел тогда, насколько интенсивными будут ожидающие нас допросы и проверки, но все же не стал обещать ему многого.

Берт молчаливо слушал, низко склонив голову и обвив мягкими руками свой живот, будто защищаясь. Потом спросил голосом низким и печальным:

— А что насчет еды, Дэн? Я опешил.

— А, черт… Точно. Еда. — Об этой «маленькой проблеме» я и думать забыл.

Я попросил Хильду помочь, но она сама оказалась в затруднении.

— Для Доков и Чудиков у нас море продуктов, — неуверенно начала она. — Страшилы прислали достаточно пищи для них. А вот насчет хоршей… чем они вообще питаются?

Я решил обратиться за помощью к Пиррахис, но все трое Доков по-прежнему оживленно перемяукивались. Врарргерфуж и тот, которого Хильда назвала Мяу, как раз принялись обниматься — отнюдь не с той страстью, конечно, которую продемонстрировала Пиррахис, но попробуйте представить объятия с себе подобным, когда у вас обоих по шесть рук на брата, даже если вместо одной из них культя. Когда я наконец привлек к себе внимание Пиррахис и изложил возникшую проблему, она задумалась. Потом грустно призналась:

— Я не знаю, Даннерман. Спрошу остальных. — Все трое поболтали между собой пару минут, и Пиррахис покачала своей массивной головой. — Я не уверена, но, возможно, нужно добыть образцы пищи, которой питается ваш вид, и посмотреть, что из них напоминает еду хоршей.