Разумеется, заместитель директора полез в бутылку, но в конце концов и ему пришлось признать, что после драки кулаками не машут, а потерянного не воротишь. И моя жизнь пошла по-прежнему: допросы, переводы, совещания, опять допросы, опять совещания… и койка. Каждый день одно и то же, если не считать, что теперь у меня на голове не было металлической сетки и того, что Хильда, выкроив из плотного графика двадцать минут, позволила мне постричься.

Чем-то это напоминало дни, когда «рождественские елки» выкачивали из меня все, что я знаю о человеческой расе.

Теперь у меня была неплохая пища и более удобная кровать да еще кое-какие развлечения. Хотя последние не отличались разнообразием. Каждое утро я включал канал новостей, и каждое утро новости были одни и те же. Где-то разбился самолет, где-то произошли колебания на бирже, какие-то сенаторы осудили оппозиционную партию за недостаточно твердый отпор угрозе из космоса, а оппозиционная партия обвинила тех же сенаторов в бездумном разрушении национального единства в тяжелые времена кризиса. Потом сообщались результаты спортивных соревнований, за которыми следовал прогноз погоды. В общем, говорилось обо всем, что средства массовой информации считали необходимым донести до своих зрителей и слушателей, но не было и слова о захваченной субмарине, хоршах или возвращении еще одного Дэна Даннермана.

Так поддерживалась национальная безопасность. При всех ошибках, просчетах и недостатках НБР демонстрировало выдающуюся способность хранить тайны.

Было еще кое-что, о чем не упоминалось, и я, улучив возможность, спросил об этом Хильду:

— Разве никто уже не даст советов по выбору безопасности маршрутов? И почему в новостях ничего не говорится о террористах?

— О, Данно, — рассеянно ответила Хильда, — все эти проблемы остались в прошлом. Придурки успокоились — теперь у них другие заботы. Угроза терроризма почти сошла на нет. Ладно, пошевеливайся, нам надо быть на субмарине.

Я немного удивился.

— Но по графику у нас сейчас другое! — Нарушение ставшей привычной рутины мне не нравилось.

Но Хильда не собиралась меня упрашивать.

— Позволь мне беспокоиться из-за графика, Данно. А сейчас у нас на очереди субмарина.

Когда мы прибыли на место, Хильда осталась снаружи, а я поднялся на лодку, как всегда, в сопровождении лингвистов. Внутри было не протолкнуться: три Дока, лингвисты, техники и я.

Но дел хватало у всех. Врарргерфуж и Мррантохроу наконец-то завершили перевод всей системы связи подлодки только на прием, и, как заявил Мррантохроу, сделали бы это быстрее, если бы им не мешали техники Бюро и ООН. Что ж, винить ребят я не мог. У них была редкая возможность понаблюдать за работой с оборудованием Страшил.

Доки потрудились на славу. Дисплей ожил, и на нем снова появились красные точки, обозначающие положение подводных лодок Страшил. Картина, как мне показалось, немного изменилась, хотя тогда, в пылу вторжения, я не удосужился изучить ее более внимательно. Тем не менее Врарргерфуж подтвердил, что несколько субмарин действительно переместились; по какой причине — он не знал. Важно было то, что Доки восстановили связь, и мы могли теперь слушать переговоры, которые вели корабли противника. Впрочем, такие переговоры случались не часто; Врарргерфуж сообщил нам, что экипажам запрещено общаться между собой за исключением случаев крайней необходимости. То, что иногда удавалось подслушать, представляло собой совершенно непонятный набор звуков, закодированных отчетов, ключа к которым наш союзник не знал.

— Думаю, это показания сенсоров, — сказал Врарргерфуж. — Мы иногда получаем приказы выдвинуться в определенную точку. Это всегда какой-то пункт вблизи массива суши и на небольшой глубине. Потом разворачиваем сенсоры через носовой люк. Показания сенсоров автоматически передаются на разведывательный корабль. Что воспринимают сенсоры? Этого я не знаю. Мы всего лишь делали то, что нам приказывали.

Техники зашевелились и потребовали, чтобы им показали, как разворачиваются и управляются сенсоры, а когда Врарргерфуж выполнил их требование, стали настаивать на практической демонстрации.

— Но не сейчас, — сказал старший из техников. — Подождите, пока мы вынесем камеру, чтобы видеть, что там происходит.

Больше всего специалистам Бюро хотелось увидеть сенсор, но, чтобы сделать это, Врарргерфужу требовалось пространство для установки раздвижных щупов.

Я уже видел, как это делается, но все же не удержался, чтобы не взглянуть на экран, когда щупы задвигались. Они напоминали щупальца осьминога. Врарргерфуж сказал, что их используют для «управления объектами», но какими именно «объектами» и как осуществляется это «управление», он не знал. Тем не менее его всё расспрашивали и расспрашивали — о щупах, о сенсоре, напоминающем змеиную голову Берта, короче, обо всем.

Насмотревшись на всю эту суету, Пиррахис с любопытством посмотрела на меня.

— Скажите мне, Даннерман, почему вы не хотите снабдить хотя бы несколько человек такими же модулями, какой есть у вас? Имплантировать их нетрудно, а работать стало бы намного легче.

Я взглянул на лингвистов — не обеспокоил ли их наш небольшой разговор. Похоже, что нет — они спокойно записывали беседу, негромко переговариваясь между собой.

— Я думал об этом, но дело в том, что у меня нет имплантата. Узнайте кое-что у Врарргерфужа. Спросите, может ли он собрать такой модуль из того, что имеется.

Она немного удивилась, но все же обратилась к своему соотечественнику. Их разговор затянулся.

— Да, может, — сообщила наконец Пиррахис. — Но это очень трудно. Потребуются некоторые металлы и другие вещества, которых на Земле нет, поэтому их придется синтезировать или, может быть, брать из другого оборудования.

Что ж, я ожидал худшего.

— Сколько времени это может занять?

— Очень много, Даннерман. По меньшей мере шестнадцать дней. Но зачем вам устанавливать модуль из местных материалов?

Возможно, из-за недосыпания я не сразу понял, что она имеет в виду.

— А как же еще?

— Но у вас же есть телепортатор. Я все равно не понимал.

— Вы хотите сказать, что кому-то надо отправиться к хоршам и позаимствовать у них парочку модулей? Неужели вы всерьез полагаете, что они согласятся?

— Конечно, нет, Даннерман, но в этом нет необходимости. Не уверена, — задумчиво продолжала она, — что Врарргерфуж и Мррантохроу достаточно квалифицированны, чтобы изготовить копию имплантата, не копируя при этом вас, но это и не нужно. Мы можем просто снять его у вас с головы, это совсем нетрудно и не причинит вам никакого вреда. А потом с него изготовим копии. Если пожелаете, модуль можно будет поставить на место.

— Сделать копии имплантата?

— Конечно. Вы же видели, как это происходит. Никаких проблем.

В этот момент лингвисты наконец спохватились, что я уже давно не даю им перевода, и потребовали сообщить, о чем идет речь.

Я соврал. Сказал, зная, что наношу их работе непоправимый ущерб, о том, что Берту абсолютно необходимо получать более качественную пищу. А потом пообещал Пиррахис продолжить нашу беседу в другое время.

Конечно, я не забыл о том, что она мне сообщила. Я лишь решил обдумать это в более спокойной обстановке. Рано или поздно от модуля нужно избавляться. Но не сейчас.

Я уже давно не видел Розалину среди тех, кто слушал мой перевод объяснений Мррантохроу, и решил, что она последовала совету врачей и отдыхает.

Оказалось, что нет. В следующий раз, войдя в лабораторию, я обнаружил, что Доки запаздывают, зато Розалина уже на месте. Она сидела у стола, изучая деталь какого-то устройства. Заметив меня, старая дама улыбнулась.

— Нет-нет, — сказала она, когда я спросил, почему она отсутствовала, — я не отдыхала. Устраивала одно личное дело. Посещала обсерваторию. Да, кстати, Дэн, пока не забыла… Пэтрис попросила меня передать вам кое-что.