Как будто ничего особенного, те же сотрудники, и поведение их всё то же, но чувствовался некий холодок отчуждения. Андрей ощущал себя чужеродным элементом среди них. При обсуждении плана продаж его даже ни о чём не спросили, просто проигнорировали, будто его здесь нет. В какой-то момент показалось, что собравшиеся говорят на неизвестном языке – настолько они казались далёкими. Впервые он почувствовал себя не в теме.

Он уже не удивился, когда зашел к бухгалтеру отдать финансовый отчёт, и она, опасливо поглядывая на дверь, сообщила шёпотом, что Альбертинелли просматривал его дело, и потребовал его трудовую книжку. И добавила, что говорит по «страшному секрету, это конфиденциальная информация». Обычный страх офисного планктона перед китообразными.

В конце дня Паоло Альбертинелли позвал Андрея в кабинет Джона Смита, главы представительства, предварительно того выпроводив. Видимо, разговор предстоял серьёзный, не для ушей Джона, специалиста по карандашам и фломастерам. Пригласили Краснова и Ненашева. И в эту минуту Андрей чувствовал себя не участником разговора, который впервые за день должен был коснуться его, а вне разговора, над ситуацией.

Говорил Альбертинелли. Он сидел, развалившись в кресле, смоля, как обычно, свой Merit. Краснов и Ненашев стояли рядом, где-то сбоку. Андрей сидел на стуле напротив босса.

– … мы не можем быть вместе… ты нарушаешь правила… так не может продолжаться вечно… мы расстаемся… – доносилось откуда-то издалека.

Оба непосредственных шефа – и оба уже бывшие – стояли, напрягшись, медленно покрываясь красными пятнами, как нашкодившие второклассники, стараясь не смотреть на своего бывшего подчинённого. Андрей сделал слабую попытку оправдаться:

– Я растамаживал Master, готовил конференцию…

– Это не вопрос последних трёх месяцев, и даже не вопрос последнего полугода твоей работы. Всё началось гораздо раньше. У «Эльсинор Фармасьютикалз» свой путь, у тебя – свой. Это будет так. Ты можешь жаловаться, подавать в суд. Но для тебя будет лучше, если ты напишешь заявление. Тогда мы выплатим всё, что полагается по российскому законодательству в таких случаях, и дадим хорошие рекомендации для твоего будущего работодателя.

Андрей кивнул. Альбертинелли попросил Краснова продиктовать правильный текст заявления об увольнении. Тот продиктовал, стараясь выглядеть невозмутимым. Быстро покончив с этой формальностью, расстались без улыбок и ненужных слов.

Краснов и Ненашев, каждый по отдельности, подошли, чтобы выразить сожаление по поводу случившегося, и высказали свои догадки. Их версии совпали: Альбертинелли что-то пронюхал во время волгоградской видеоконференции. Кто-то что-то наболтал, какие-то компрометирующие сведения. И это произошло уже после похода в «Ромео».

Данила отвёз Андрея в аэропорт. Настроение у него было отличное – в этот день он зафиксировал слив того, кому бешено завидовал. При этом он даже не пытался скрыть своей радости:

– … ну ты даёшь – вёл себя спокойно, как будто это не тебя увольняют. Если б этот сраный итальяшка вздумал меня уволить – я бы такой скандал закатил, мало бы не показалось! И засудил бы по полной программе! А ты такой податливый, сладенький, приятно, наверное, такого оттрахать. А, что скажешь, покоритель вагин, чья сперма у всех телок на устах!?

Андрей молчал, думая, что лучше было бы поехать на метро.

– …ты ведь не думаешь, что это я тебя подставил, а, коллега!? Мне ведь с этого ничего не обломилось, какой мне смысл?!

Да, до того, как был задан этот вопрос, Андрей и не думал об этом. Теперь, поразмыслив, сделал вывод, что у Данилы были мотивы, и посильнее, чем если бы он получил повышение или прибавку к зарплате. Чтобы переменить тему, Андрей спросил насчет Льва Ремизова, чем же закончилась история с дистрибьюторской фирмой. Некоторое время пришлось раскачивать Данилу – он упорно не хотел признаваться в собственной глупости. Ремизовы взяли с него деньги, заключили прямой договор с Эльсинором и добились, чтоб их фирма получила статус официального дилера. После этого Лев дистанцировался ото всех дел, мотивируя тем, что, как сотрудник МНТК, не имеет права заниматься бизнесом, а Данилу Ремизов-старший отодвинул от участия в разделе прибыли волевым своим решением. Единственное, что не возбранялось соучредителю и спонсору, это участвовать в продажах, а что касается денег – как только Данила заводит речь о дивидендах, его начинают шантажировать тем, что сдадут руководству, и он теперь ломает голову, как ему хотя бы вытащить вложенные средства.

Это признание было Андрею как бальзам на израненное сердце – он вспомнил свою поездку в Москву, встречу с Львом, Дашу-нимфоманку, и то, как очень кстати отказался от роли осла и не дал денег этим волкам Ремизовым.

Подъезжали уже к Домодедово, можно было бы дойти пешком, если б Данила высадил, и Андрей собирался спросить «Как там твоя мама?», но в последнюю секунду передумал и поинтересовался «Как там твоя Даша?»

– Улетела в Атырау навестить родителей, – улыбнулся Данила, и тут же выругался, – Блять, жопа, стрясла с меня штукаря на билеты!

Чтобы сэкономить, Данила не стал заезжать в аэропорт, и остановился у шлагбаума. Бывшие коллеги обменялись рукопожатием, фальшивыми улыбками, и фальшивыми пожеланиями:

– Звони, коллега, не забывай, ещё увидимся!

– Удачи! Будешь в Волгограде, заезжай, устроим мега-свалку!

Лимит сюрпризов не закончился – подходя к стойке регистрации, Андрей увидел Дарью, шедшую в сопровождении двух арабов. Выглядела она вызывающе шикарно и неприступно, и он поймал себя на мысли, что вряд ли подошел бы к ней на улице, если б не знал, что она из себя представляет, и если б их не связывало то ночное происшествие. Заметив его, она отделилась от своих спутников, и подошла к нему. Поздоровавшись, спросила, как дела, и заговорщически сообщила, что «летит в Эмираты по делам», и что «для этих мальчиков» она – топ-модель Фирюза.

– Данила – тсс! – приложила она палец к губам. – Он не должен ничего знать!

Андрей кивнул – мол, заметано, ревниво посмотрел на «мальчиков», пожелал, чтоб в жаркую дубайскую ночь у них отсохли их барсучьи члены, и спросил, как её зовут на самом деле. Она, расхохотавшись, бросила ему: «Жанель», и устремилась к своим спонсорам.

«Интересный получился обмен палками, – подумал Андрей, провожая взглядом эту породистую скакунью, на которой с удовольствием покатался бы ещё разок-другой. – Поимел её на глазах её бойфренда с его же подачи, а потом с его помощью босс поимел меня; прямо какой-то круговорот палок в природе».

Мариам проснулась, когда он пришёл домой. Было около часу ночи. Он не собирался пока говорить ей, какой подарок преподнесли на его день рождения, и на рождение ребёнка, но, когда лёг рядом с ней, не выдержал, и рассказал. Думал, что будет какая-то разрядка после накопившегося напряжения – что-то вроде слёз, истерики. Что называется, «выходит стресс». Но ничего такого не вышло. Просто рассказал жене о событиях дня, сухо и бесстрастно.

– Ты сильный, ты выдержишь, – сказала она. – Не переживай.

Он и не переживал.

Утром следующего дня Андрей приехал в МНТК. Оставив машину на стоянке, прошёл в операционный модуль. Шевченко уже был в операционной, Андрей попросил через медсестру передать, что ему нужно забрать демонстрационный факоэмульсификатор Legacy. А ещё нужно, чтобы кто-то позвонил на стоянку и попросил открыть шлагбаум, чтобы можно было подъехать на машине к корпусу.

Поручение было выполнено. Ничего тут странного не было. Представитель компании забирает собственность этой компании. Расписываться нигде не требовалось. Прибор был доставлен транспортной фирмой из краснодарского филиала МНТК, никаких специальных актов приёма-передачи не составлялось. Поэтому и на возврат оборудования бумаги не нужны. Два медбрата выкатили прибор, и помогли погрузить в микроавтобус.

Андрей пока не решил, что будет делать с факоэмульсификатором. Одно было ясно: гораздо проще вести переговоры с законопослушным контрагентом, когда на руках залог стоимостью семьдесят пять тысяч долларов.