– Надо следить за расходами. И отремонтировать дачный домик. Твоя фирма съедает все деньги. Штейн твой равноправный компаньон, а получает больше, чем ты!

Она всё говорила и говорила, но, заметив, что он смотрит куда мимо неё, сказала:

– Э-эй! Ты меня слышишь?

Ему не давала покоя Таня Кондаурова, сидящаая через два столика, и прямо-таки поедающая его глазами.

– Угу, слышу.

– Так хотя бы смотри в мою сторону! Штейн зарабатывает больше, чем ты!

– С чего ты взяла? Он зарабатывает гораздо меньше, чем я – это по Совинкому. Только не выдавай ему то, что мы говорим между собой, – как ты это обычно делаешь. Опять же, если ты думаешь, что он больше тратит, вспомни про Джонсон. У него там высокая зарплата, а я уже давно не работаю на инофирме.

– Он купил дом, и, на минуточку, даже не продал при этом квартиру! Это сколько нужно иметь денег, чтобы позволить себе такое! А теперь его достраивает и переделывает!

– Мариам, ему вообще-то сорок лет, он давно в этом бизнесе, а мне только двадцать семь. Ты знаешь, что сейчас у меня много уходит на содержание офиса и склада. Это необходимые инвестиции. Штейн останется со своей халабудой, а я заберу бизнес. Мы это уже обсуждали, к чему разговоры?

Принесли пиво и фисташки.

– Ты изнасиловала официантке мозг, просто чтобы заказать две кружки пива?

– А ты чего, её защищаешь?! Если бы ты был мужчиной, мне не приходилось бы лаяться со всякими халдеями!

Он заговорил о дачном домике – безопаснее. Она напомнила, что нужно сделать новые решётки и как-то укрепить дачу. Воинская часть рядом, случаются набеги, вот, недавно соседей обнесли. Андрей не удержался от колкости.

– Повесь иконку – дешевле, а самое главное – гораздо надёжнее…

Она буквально зашипела:

– Ещё раз поглумишься над богом, и я с тобой разведусь!

И отвернулась, облекшись трагической угрюмостью, а он, сделав вид, что очень испугался, принялся её успокаивать. Когда увидел, что гроза миновала, сказал шутливо:

– Да ты и сама не веришь: вспомни, как ты свистнула из сувенирной лавки крестик, и не где-нибудь, а в Иерусалиме напротив храма Гроба Господня! С ума сойти: крестик, да ещё в Иерусалиме, да ещё…

Мариам пугливо огляделась:

– Тише ты, дурак! Кто-нибудь ещё услышит.

И прибавила, понизив голос:

– Я виновата, что он так лежал открыто, и никто не следит?! Грех не взять.

Андрей проследил взглядом за удаляющейся Таниной фигуркой.

– Да уж, это точно… грех не взять…

И звонко расхохотался, увидев, как заметался между официанткой, с которой надо расплатиться, и Таней, этот примоднённый хлыщ, с которым она сидела за столиком.

Мариам улыбнулась, приняв смех Андрея на свой счёт.

Это было в офисе, в обед, когда все сотрудники ушли в столовую. Андрей открыл почту, и не поверил своим глазам. Несмотря на свою пониженную эмоциональность, он был потрясен, получив по электронной почте это письмо. Что за дикие шутки! Он долго пытался вычислить отправителя. Теоретически им мог оказаться кто угодно – Маша Либерт, Ольга Шерина, и, в конце концов, та же Рита Воронина, которая недавно развелась, и буквально на прошлой неделе предлагала встретиться. Все они знали его историю, и то, что его затрясёт при виде слов «Андрюша, приветики».

И он отправил обратное сообщение с единственным вопросом: «Ты кто?», впрочем, не надеясь на вразумительный ответ. Затем вышел из офиса, закрыл дверь, отправился в столовую, передал ключ Тишину, и сказал, что некоторое время побудет в бункере.

– Что-то случилось, Андрей Александрович? – обеспокоенно спросил Тишин.

Остальные сотрудники также были испуганы – так бледно и подавленно выглядел директор. Невразумительно что-то ответив, Андрей вышел. Как сомнамбула, на автопилоте, дошёл до бункера, открыл дверь, прошёл вовнутрь, сел у окна.

Так до вечера и просидел, время от времени отвечая на звонки. Ничего не видя перед собой, он весь ушёл в воспоминания. Он не выронил из памяти ни одного слова, ни одного вздоха Кати. «…существует то, что неподвластно времени. Молодость, красота – всё проходит, вечны любовь и ненависть».

У него было всё, что нужно для счастья – дом, семья, перспективное дело. Но дремавшее в нём подспудное беспокойство, тревожившее его во времена, когда всё только налаживалось, с получением письма проснулось. «Что меня ждёт?» – спрашивал себя Андрей, никогда до этого не задававший себе подобных вопросов. Не умевший философствовать, он ставил перед собой практические цели, и достигнув их, переходил к новым, не задумываясь о сути и значении происходящих событий, не давая им оценку. Давать оценку, рассматривать с той или иной точки зрения – это для высоколобых умников, продавливающих залницей диваны по своим каморкам.

Но в этот день ему напомнили о том единственном, что для него когда-либо имело значение. В этот миг – Андрей это почувствовал – судьба перешагнула через соединяющий два берега мост.

Андрей вспомнил море, горы, спутанные леса, неровные ущелья, бьющуяся о камни вспененную воду. Вдруг ему почудилось, что возвращается он из далекого путешествия с пустыми карманами. Возвращается в дом своих родителей, идет по коридору, проходит в зал, оттуда – на балкон, с которого когда-то переговаривался с Катей. Пустота. Покой. Забвение. А там, за багряным солнцем, остались необузданные мечты, буйство, желания, остался придуманный им с Катей волшебный мир. Это была любовь-сказка, в которой они были авторами и главными действующими лицами. Они выдумали их будущую жизнь, населили её друзьями, вещами, домами, какими-то предметами… А потом всё разрушилось.

И вот сейчас Андрей на распутье, не знает, на какой берег выехать. Так, в глубоком раздумье, неподвижно сидел он.

Внезапно он поднялся и стремительно направился к выходу.

«Бл***, какие на х** берега, я должен Алику привезти молочную смесь!» – громко сказал он, и ругнул себя за свою забывчивость. Закрыв двери, сел в машину, завёл, и поехал на выезд из кардиоцентра, навстречу надвигающимся сумеркам.

В этот раз Таня сама настояла на том, чтобы сходить к психологу. Не было уже физики с химией, появилось нечто более сложное.

Когда они с мамой уселись напротив эксперта Соковни, Таня рассказала о предмете своего беспокойства.

– Надоело быть зайкой. Мой парень постоянно называет меня уменьшительно-ласкательными именами типа котичка, пусичка, зайчонок и все в таком духе. На самом деле я знаю его не так давно, он хороший серьезный молодой человек, но вот этот его жаргончик немного смущает меня.

Врач проницательно посмотрела на неё.

– По-моему, тебе с ним повезло. Других называют засранками или даже хуже.