«В общем-то, можно рассмотреть поездку в Питер и как командировку, и, не покривив душой, сказать Мариам, что еду по делам», – решил Андрей.

Увольнение Елены Николовой из кардиохирургического отделения и трудоустройство в Совинкоме вызвало недоумение у руководства кардиоцентра. Быстров, привыкший идти к цели кратчайшим путём, не увидел такое препятствие, как общественное мнение.

Сначала Андрея допросил заместитель главного врача. Но этим дело не ограничилось, и уже на следующий день вызвали в приёмную. Пришлось ответить на множество вопросов.

Какова причина перехода медсестры в коммерческую фирму? Будет ли она справляться, не отразится ли это на поставках? Почему выбран сотрудник именно из кардиохирургического отделения? Не замешан ли тут заведующий отделением? Какая ей положена зарплата? Каков круг обязанностей? Будет ли входить в её обязанности работа с кардиоцентром, или это будет работа с другими лечебными учреждениями?

– Ты уж признайся, Андрей Александрович, што та-а-ам… за шуры-муры с нашей медсестричкой, – игриво поинтересовался Ильичев. – Короткий халатик, голенькие ножки, весна на дворе, талая вода – шалая вода…

При этих словах заместитель выразительно посмотрел на главного врача, подмигнул ему, после чего повернулся к Андрею:

– Так шта-а-а… давай, рассказывай.

Андрей держался уверенно, и отвечал так, как посоветовал ему Игорь Викторович.

Елена Николова – его родственница, и давно просилась на работу. У неё проблемы со здоровьем (какие – секрет, эту информацию она не может разглашать всему коллективу), а в отделении на неё повесили столько обязанностей, что приходится работать буквально от зари до зари. И она устраивается на новую работу с условием, что будет находиться в офисе строго с утра и до обеда. Таким образом, именно по состоянию здоровья она вынуждена уйти из отделения. А зарплата ей на фирме положена такая же, по деньгам она ничуть не выигрывает.

Главный врач заметно успокоился, узнав, что Елена приходится Андрею родственницей. И поинтересовался, нет ли у директора Совинкома родственников среди других сотрудников кардиоцентра – медсестер, врачей, бухгалтеров, инженеров… Андрей ответил, что больше нет.

– А в каких вы взаимоотношениях с Быстровым? – последовал вопрос.

– А что взаимоотношения… Я с ним нигде не пересекаюсь. Заявки на шовный материал мне передаёт по факсу старшая операционная сестра. Пару раз я заходил в кардиохирургию, чтоб обсудить заказ на стернотом и инструменты. Это чисто технический вопрос.

Прищурив один глаз, Халанский некоторое время пытливо изучал лицо Андрея, затем сказал:

– Просто заведующие часто выходят на представителей фирм, пытаются договориться о разных выплатах. Я прекрасно осведомлён обо всём, что творится, и даже знаю слабые места, где что может произойти.

И главный врач посмотрел в окно, откуда просматривался главный вход, пандус, ворота, подъездная дорога, далее виднелись холмы Горной Поляны.

– Не понимаю, о чём вообще речь, – быстро заговорил Андрей, словно пользуясь моментом, пока его не сканируют, – Ни о чём таком не слышал. Хотя… что-то было. Штейн… представитель Джонсона… часто приходил к Птицыну… ну, которого уволили. И к Быстрову он тоже часто наведывался. Да и вообще тут шастал по всему кардиоцентру.

– Штейн? – встрепенулся главный врач. – Кто такой Штейн?

Глядя на его удивленное лицо, Андрей вспомнил случай, рассказанный Игорем Викторовичем. Он пришёл к главврачу подписывать счёт на инструменты – это было уже после заключения договора аренды с кардиоцентром, и главный несколько раз приходил в офис Совинкома посмотреть, как устроилась фирма, больше того, водил Андрея показывать ещё одно помещение под склад. Изучив документ, главврач спросил, что это за фирма. Быстров ответил: «Совинком, наш поставщик».

– Какой ещё Совинком? – не унимался главный врач.

– Как же «какой»? Который у нас тут находится в отделении реабилитации, и поставляет нам шовный материал и рентгенхирургию.

– У нас в реабилитации? Что-то не припоминаю. А кто у них директор?

Игорь Викторович принялся объяснять:

– Не помню как зовут, Зинка с ним кантачит. Молодой такой парень, высокий, блондин.

– Странно… Надо будет разузнать.

…И сейчас, глядя на то, как Халанский «пытается» вспомнить Вениамина Штейна, Андрей живо представил себе тот описанный Игорем Викторовичем разговор.

– Из Джонсона представитель, – вмешался Ильичёв, – ходил тут, но уже давно не ходит.

Главный врач снова посмотрел в окно, проследив взглядом за посетителем, шедшим по пандусу к главному входу, затем спросил:

– И сколько он платил нашим врачам?

Андрей выдал хорошо заученный текст:

– Не знаю, и вообще мы с ним никак не связаны. Работаем напрямую с московским представительством. Там есть Юля Шелест, Света Виленская… Мы из-за границы получаем товар и растамаживаем тут у нас в Волгограде. Вот получили стерилизационное оборудование на двести пятьдесят тысяч долларов, товар находится на таможне…

Далее последовали технические подробности и детали, свидетельствующие о том, что Совинком – дистрибьютор иностранных компаний-производителей, получает продукцию непосредственно с завода, торгует по «заводским» ценам, и существует за счёт скидок, которые дают от больших объёмов. Постепенно разговор ушёл в сторону.

– Вы работаете со многими лечебными учреждениями, поэтому вам дают такие скидки, что вы можете позволить себе продавать по заводским ценам? – торжественно спросил главврач.

– Да, именно так. Эти цены вам могут подтвердить в московском представительстве «Джонсон и Джонсон».

Повторив ещё раз предостережение по поводу «нежелательных взаимоотношений» с заведующими, главврач поднялся со своего места, показывая, что разговор окончен.

Позже к Андрею в офис зашёл Ильичёв и, показав коммерческие предложения на сердечные клапаны от других поставщиков, попросил подготовить аналогичные, и чтобы «в эти цены были вбиты обычные наши интересы». И, приосанившись, степенно изрёк:

– Понимаете, Андрей Александрович, нам удобнее выбирать товар в одной своей фирме, нежели обзванивать всю страну.

Отулыбавшись и проводив Ильичева, закрыв за ним дверь, Андрей мысленно поздравил себя с успешным прохождением проверки на вшивость.

Пришла весна в своём щегольском наряде, сотканном из потоков света, нежной листвы и птичьих трелей. Аромат сирени навевал смутные мысли.

Андрей с Игорем Викторовичем Быстровым в десять утра подъехали к ЛДМ на встречу с его братом Владимиром, но вот уже солнце роняло отвесные лучи, а тот не появлялся.

– Задерживается брат, – сказал Игорь Викторович.

Андрей был не то рад, не то встревожен, не то очень доволен, а может, всё вместе. Крепко уже привязанный деловыми взаимоотношениями к заведующему кардиохирургией, он видел своего компаньона в нём, а не в ком-либо другом. Манила перспектива перебраться в Петербург – разговоры об этом всё чаще заводил Быстров. Но тяготила нерешённая проблема – Штейн. Само собой эта проблема не решалась, но что тут можно предпринять?! А если неграмотно с ним повести, то он мог много чего испортить.

Владимир появился неожиданно, словно выпрыгнул из рекламного щита с изображением Супермена. Он был плотнее, внушительнее своего брата-близнеца, несходства добавляли рубчики на лице – след перенесенной тропической инфекции.

Короткое приветствие, и они направились к входу в ЛДМ. Внутри, заняв столик, заказали пиво. Не дождавшись, когда принесут заказ, Владимир сказал, что ненадолго отлучится, и отправился в зал игровых автоматов.

– Он любит эту эпидерсию – рулетку, игровые автоматы, – объяснил Игорь Викторович.

– Выигрывает?

– Всегда.

Они уже выпили по кружке, когда появился Владимир. С ним была худая анемичная девушка, которую он представил Полиной.