Их квартира-офис напоминал парижскую коммуну. Сурки ходили в шортах, шлёпанцах, в расстегнутых рубашках. Николаева шепнула, что они по очереди запираются со своими подругами в ванной, и оттуда доносятся блядские стоны. Чёрт знает что.

Поручив Тишину перевезти вещи, Андрей поспешил покинуть этот бардак.

Попутно пришлось избавиться от Семёна Котельникова – он был уличён в создании своей собственной фирмы и переманивании клиентов. Вот тебе и лоховатый парень с пролетарской физиономией. Юля Чуприна обнаружила на компьютере документы этой его фирмы – он оказался настолько глуп, что практически не скрывался; а из подслушанных разговоров стало ясно, что делопроизводство ведёт нанятая им девка, с которой он, по примеру сурков, спит. Что за повальная эпидемия – создавать свои фирмы! И эта болезнь ущербного руководителя – сходиться с подчинёнными! Любовь и бизнес в одном флаконе. Полностью интегрированная жизнь. И работа, и досуг стали напряженным развлечением. Деятельность сама стала своим вознаграждением, изобилующим впечатлениями и эмоциями. Андрей живо представил себе задрипанную квартирку-офисок, в которой двое – в любовном беспорядке, среди смятых простыней, договоров, разбросанного нижнего белья, деловые бумаг, факсов.

– Дорогая, ты кончила?

– Да, милый, 8-я больница заказала у нас два литра пресепта.

Разговор с ним был короткий: «Ты исчезаешь и никогда мне на глаза не показываешься, а если покажешься, то исчезнешь». Котельников понял, что от него требуется. Позже Андрей узнал, что фирмочку свою он бросил, и занялся строительными работами.

Как ни пытался Андрей придумать вариант сотрудничества с Вениамином Штейном, ничего не получалось. Никак не вписывался он в семью Ансимовых-Быстровых (куда Андрей мысленно добавлял свою фамилию – Разгон, у него ведь тоже есть родной брат, который уже выполняет кое-какие поручения, входит в дело).

Штейн получался абсолютно лишний человек. И хотя Андрей знал о неизбежности столкновения, но оттяжка всегда приносит радость. Он постоянно обдумывал твёрдо принятое решение в отношении компаньона, но не мог придумать, как воплотить его в жизнь. Положение резко осложнялось сурчиными манипуляциями – из-за того, что по глупости лишился старого офиса, Андрей был вынужден сообщить Штейну о новом, находящемся в кардиоцентре, хотя уже принял решение хранить это в тайне.

Сколь радостно было Андрею в его уединении, пусть временном, заниматься бизнесом. А во время приездов Штейна в Волгоград жизнь в офисе замирала. Сотрудников приходилось отправлять на квартиру или на склад – помещение 120 кв м, расположенное в цокольном этаже. Оно имело отдельный вход. Чтобы туда попасть, нужно было выйти из здания, обойти его с правой стороны, и там, внутри арки, ведущей во внутренний дворик, находился вход в складское помещение. Арка закрывалась железными воротами, и, согласно требованиям отдела охраны, Андрей установил железную дверь и решётки на окна. Он прозвал это помещение «бункером» – одной стеной оно упиралось в земляной холм, и эта стена, продолжаясь наружу, образовывала позади себя небольшую террасу с высаженными на ней иудиными деревьями и клумбами. Изнутри «бункер» имел несколько необычную геометрию – трапециевидную форму, расширяющуюся от окна к задней стене. В широкой, задней части – это получалось справа от входа – находились стеллажи с разложенным на них товаром, слева, у окна, был стол, несколько стульев, и шкаф. Сюда же Лена Николова принесла из отделения несколько кадок с цветами.

Андрей принимал компаньона в офисе один, и о бурной деятельности фирмы напоминали звонки на мобильный телефон, и визиты врачей кардиоцентра. Нужно было как-то объяснять каждый такой визит или звонок. Штейн был то излишне подозрителен, ища подвох там, где его не было, то чересчур доверчив, закрывая глаза на откровенные просчёты. Вот из-за этой своей необъективности он и стал неудобным человеком.

Специально для него наняли бухгалтера, Надежду Иванову, пятидесятилетнюю женщину, которая не только не ориентировалась в бухгалтерии, но и по жизни ориентировалась с трудом. Просто для общения с ним нужен был сотрудник, который ничего конкретно не смог бы сказать. Свою задачу Надежда Иванова выполняла блестяще, работая совместителем и приходя в офис в дни приезда Штейна, и отвечая на его вопросы что-то маловразумительное. Реально же делопроизводством занимались Лена с Юлей. Андрей изолировал их от Штейна не потому, что не доверял им, а чтобы не травмировать их психику.

После очередного локаута было непонятно, чем теперь его занимать, – Штейн уже сам отошёл от идеи с развитием отдела продаж. Что теперь делать? Какой ещё футуристический проект выдумать, чтобы он не совал нос в реальные дела?

Ответ на этот вопрос он привёз сам, в очередной свой приезд.

– Сколько народу перебывало у тебя, уже всех не упомню. Ты, наверное, тоже. Прошли каким-то мутным потоком, не оставив никаких следов. А всё зачем? Просто, чтобы ты понял, что можешь управляться один, без чьей-либо помощи, с одним только совместителем! Дорогой опыт, но он того стоит. Человек в общем-то – самое зловредное животное уже потому, что гадит себе подобным из удовольствия, не получая от этого никаких выгод. Получать наслаждение от того, что насолил соседу – самое изысканное удовольствие, которое человек может получить, пройдя долгую эволюцию от примата. Хорошо, что ты слил всех этих пассажиров – Верхолётовых, Еремеевых, Котельниковых, и прочих гаврил, весь этот удешевлённый воскресный поезд бездельников.

Так рассуждал Вениамин Штейн, раскачиваясь в кресле, смотря в упор на Андрея, сидящего напротив, через стол, и нервничающего из-за того, что на мобильном куча неотвеченных вызовов. Время от времени он выходил в туалет и перезванивал людям, решая неотложные вопросы. И для поддержания разговора время от времени вворачивял по теме фразы:

– … да уж – бездельники, быдла, хомячки, реднеки, планктоны, зоопациенты. Почему нигде не сказано, ради чего столько тупоголовых наполняют землю!?

Внешне Андрей был само спокойствие, учтивость и доброжелательность, и никто бы не заподозрил, что он словно на гвозде сидит: на мобильном, на котором предусмотрительно отключен звуковой сигнал – уйма неотвеченных вызовов, столько неотложных вопросов необходимо решить, а ему приходиться строить ваньку перед каким-то болваном.

Видя, что его слова находят отклик, Штейн продолжал свои высокоумные рассуждения:

– …ты и есть работник, и ты – компания. И я – компания. Действительный фактор производства – знания. И мы с тобой, работники, носим этот фактор производства с собой; он размещается в голове каждого из нас. Капитал компании является суммой квалификации нас, работников. Работа стала основным способом самовыражения. Чем выше удовольствие от работы, тем выше и денежная оплата. Работа превращается в напряженное развлечение: мотивирующее, творческое и захватывающее. Компания уже не является спутником, вращающимся вокруг семьи и предоставляющим ей средства к существованию. Удастся достичь желаемого равновесия между карьерой и семейной жизнью…

Далее Штейн рассказал, как привлёк к бизнесу свою жену, Ирину: он платит ей за то, что она время от времени что-то ищет ему в интернете. Платит, скрупулёзно высчитывая мегабайты скачанной информации. Андрей еле сдержал смех, вспомнив ту воображаемую картинку – задрипанная квартирка-офисок, любовный беспорядок…

– …работа и семья составит цельное и гармоничное единство. Благодаря развитию средств коммуникации рабочее место сможет быть в любой точке, где окажешься ты, в любой момент времени. Мы будем в состоянии передать любую информацию в любое время в любое место – и в полном цвете. Вот технологическая основа исчезновения рабочего места в нынешнем виде. Можно будет работать дома, в самолете, на борту яхты и во время отпуска на Борнео. Географическое измерение для работы отменено. Рабочее время всё больше и больше будет вторгаться в то, что до сих пор считалось досугом. То, что было работой, станет повседневной деятельностью, которое больше не будет подразделяться на работу и свободное время. Добро пожаловать в беспрерывную работу – без начала и конца. Девиз работника нового типа: «Я слил свою работу с жизнью. Я не вижу себя отдельно от моей работы».