Вместо шампуня, Серов планировал использовать ацетон или еще чего покрепче. «Лучше вонять ацетоном, чем тухлятиной», — грамотно рассудил он. На крайний случай, в гараже, канистра бензина припасена, придется пожертвовать на благое дело.

Проходя мимо нашей казармы, Пиночет по профессиональной привычке, мельком бросил взгляд на фасад здания. О, чудо! Матерый комбат сразу напрягся и сделал стойку, он увидел всполохи разноцветных отблесков на оконном стекле — явно работал телевизор, причем глубоко в неурочное время. Несанкционированно! Нарушение! Измена! Предательство!

Пиночет стремительно ворвался в казарму и пулей влетел на второй этаж. От взыгравшего в крови командирского куража и азарта, а так же, в предчувствии знатного порева, полковник Серов забыл о своем немного непрезентабельном виде и сногсшибательном запахе. Комбат рвался в роту. Он летел по лестнице, как гончая по кровавому следу на долгожданной охоте, преследуя раненого и опасного зверя.

Но, и мы не лыком шиты. Сработала ночная сигнализация. Не та электронная сигнализация с многочисленными разновидностями датчиков и навороченных систем спутникового слежения, которыми сегодня оборудуют современные машины и квартиры, а примитивная и поэтому абсолютно надежная и безотказная.

На темном участке лестничного проема была натянута обычная нитка, на одном из конце которой висела пустая и мятая консервная банка из под тушенки. Пиночет на бегу зацепил нитку ногой, она порвалась и в ночной тишине, пустая банка, громыхая и звеня, покатилась по ступенькам лестничного пролета. Комбат чертыхнулся и ускорился, активно помогая себе руками, цепляясь за перила.

Он буквально влетел в роту как вихрь, как ураган, как разъяренный демон. Но, его ждала мирная, идиллическая картина. Бодрствующий дневальный, спокойно, вкрадчивым и размеренным голосом принялся докладывать свою уставную скороговорку об отсутствии происшествий в нашем подразделении.

Пиночет не дослушав рапорт, метнулся в спальное помещение. Личный состав роты, сладко посапывая и местами громко попукивая, умиротворенно спал. Экран телевизора был равнодушно черен. Комбат нервно заметался по казарме, пытаясь найти курсантов, шарахающихся после команды: «Отбой». Сопровождающий его сержант из состава наряда, принюхавшись, пытался держаться от свирепого командира подальше, стараясь при этом, незаметно, зажимать нос пальцами.

Пиночет энергично прошелся по расположению роты и вдруг остановился у задранного под потолок телевизора, его осенила гениальная мысль. Он повернулся к сержанту, тот мгновенно убрал руку от своего носа и старательно задышал ртом. Пиночет многозначительно и ехидно улыбнулся.

— Сержант, дайте дневальному команду, пусть принесет мне табуретку.

— Есть товарищ полковник! Только разрешите, я сам, лично принесу?!

Не дожидаясь разрешения комбата, дежурный по роте, стремительно испарился из ареала досягаемости запаха благоухающего Пиночета и, найдя свободную табуретку, присел на нее. Сержант не спешил вернуться к Серову. Парень не мог надышаться воздухом, он словно не дышал, а большими глотками пил чистый неотправленный воздух.

Устав ждать табуретку, Пиночет начал возбуждаться и генерировать.

— Сержант! Вы что там — табуретку из бревна выстругиваете? Я просил любую табуретку. Любую, а не ручной работы из красного дерева!

Дежурный сержант, услышав голос раздраженного комбата, перестал наслаждаться чистым воздухом, и предварительно облившись одеколоном, взятым из ближайшей тумбочки, подбежал к Пиночету с табуреткой в руках. Остановившись подальше, он, максимально вытянув руки, протянул ее комбату. При этом несчастный сержант старательно работал мышцами лица, отчаянно пытаясь спасти свой нос от прорывающихся в него, паров омерзительного амбре. Он максимально оттопыривал верхнюю губу, пытаясь перекрыть ее канал поступления тошнотворных запахов в носоглотку. Так же, дежурному по роте приходилось еще сдерживать слезы, непроизвольно наворачивающиеся на его глазах и накатывающие приступы дурноты. Пиночет глядя на отчаянную мимику сержанта, нахмурился.

— Сержант Бояринов! Что у вас, с лицом? Нервный тик, что ли?!

— Никак нет! Просто пылинка попала в нос. И в глаза тоже. И вообще, чего-то мне нехорошо. Тошнит что-то, наверное, бигус на ужине нечаянно съел. Самую малость, вот и мутит.

И тут до Пиночета дошло, он вспомнил свои недавние похождения в мельчайших подробностях, особенно, длительное купание в яме с прокисшей квашеной капустой. Теперь, отчаянная мимика на лице сержанта ему стала понятна и объяснима.

Так как он сам провонял квашеной капустой буквально насквозь, то его восприятие запахов несколько притупилось. Мозг Пиночета перешел в щадящий режим и, спасая рассудок и жизнь своего бестолкового хозяина, максимально повысил порог восприятия для рецепторов обоняния. Но для окружающих людей, этот запах был просто невыносим. Более того, в целой роте, никто из ребят уже не спал. Все курсанты, лежащие в койках, затаили дыхание, старательно укрываясь с головой, чтобы спрятаться от страшной вони, заполонившей огромное по площади и объему спальное помещение казармы.

Но у Пиночета выбора не было, отступать было поздно, и комбат решил идти до конца.

— Сержант, подойдите ближе и поставьте табурет на пол. Вот здесь.

Сержант уже не смог ответить: «Есть!». С большим трудом, сдерживая приступы накатывающей рвоты, со слезами на глазах, парень поставил табурет в указанное место и сразу же отступил назад.

Пиночет влез на табурет, вытянул руку и пощупал корпус телевизора. Естественно, ламповый гроб был раскален докрасна, его смело можно было использовать для отапливания жилого помещения в холодное время года. Пиночет довольно ухмыльнулся и, выдрав провода вместе с клеммой коробкой и предохранителями, торжествующе обратился ко всему составу роты.

— Ну, что?! Меня не проведешь! Опыт не киснет! Его не пропьешь и в карты не проиграешь. Старый конь борозды не портит! Ха-ха. Не делайте вид, что спите. Нечего прикидываться! Что, за дурака меня считали, да?! А я не дурак, нет! Я — полковник! Я — профессионал своего дела! Я наказываю всю роту. Так как увольнений у вас уже нет, я лишаю всех возможности просмотра телевизора. Провода и клеммник ложу к себе в сейф. Когда посчитаю нужным тогда и отдам! А может, вообще не отдам?! Ха-ха. Приятных снов, птенчики. Мундеркинды недоделанные! С кем решили тягаться, дорогие мои детишечки?! Еще пиписьки не выросли! Сладких вам сновидений, разгильдяи!

Считая свою миссию выполненной, не желая больше задерживаться и источать аромат капустного зловония дальше, Пиночет спрыгнул с табурета. Небрежно помахивая проводами и клеммником, он вышел на улицу. Его настроение заметно улучшилось. Хоть что-то удалось прищучить. Ткнуть носом зарвавшихся и обнаглевших школяров. Он еще о-го-го! Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах! Ради таких моментов и стоит жить!

С чувством образцово выполненного долга, на выходе из здания, комбат довольно и сладко потянулся, аж до многочисленного и громкого остеохондрозного хруста в своих суставах и позвоночнике. Он остановился на крыльце казармы, чтобы глубоко вздохнуть чистого ночного воздуха. Полковник Серов широко и счастливо улыбался. Жизнь прекрасна!

Еще стоя на ступенях казармы, он услышал, как над его головой хаотично захлопали ставни окон — это 4-я рота активно боролась за свою жизнь и здоровье.

На подоконниках многочисленных окон, Пиночет увидел курсантов в нижнем белье, которые усиленно махали полотенцам и одеялами, стараясь выгнать из казармы протухший и отравленный воздух. Так же до него доносились следующие реплики с откровенно издевательским содержанием и нелицеприятными комментариями.

— Старый конь борозды не портит?! Ха-ха. Но и глубоко не вспашет. Поелозит по молодке и сразу сдохнет.

— Вот уж хрен! Какая молодка его к себе подпустит?! Пиписька давно уже сморщилась! К бабулькам, в дом престарелых и то, по записи, пока яйца совсем не отсохли.