Хлопнула дверца в кабине. Подошел прапор. Стараясь не смотреть на осужденного, он тяжело вздохнул и тихо промолвил.

— Выгружайтесь. Приехали.

Попрыгали из кузова. Стоим. Осматриваемся. Рядом шлагбаум. Возле него стоит ефрейтор. Вернее, не просто ефрейтор, а образцовый ефрейтор! Отглажен, отутюжен. Коротко подстрижен. Выбрит до синевы и еще на два миллиметра под кожей. На левом рукаве шинели чисто-выстиранная и старательно-отглаженная повязка с надписью «Дневальный». Кирзовые сапоги ефрейтора начищены до зеркального блеска и кажутся лакированными.

Сам шлагбаум свежепокрашен, красно-белые полоски одинаковой ширины нанесены с точностью до миллиметра. Бордюры у дорожек побелены, стекла в здании КПП отполированы не хуже хрустальных стаканов на праздничном столе. Деревья и кустарник ровно подстрижены, травка на газоне имеет строго одинаковую высоту, нет ни одного сорняка или какого-либо неуставного растения. Урна возле крыльца КПП напоминает мраморный вазон из Эрмитажа. Везде сияет поразительная чистота, оставляя устойчивое ощущение нереального порядка и Уставной гармонии. Такое впечатление, что даже воробьи пролетают мимо нас исключительно строем, держа равнение и синхронно взмахивая крыльями…

Завидев комендантского прапорщика, ефрейтор поправил головной убор и врубил образцовым строевым шагом, задирая ноги с идеально оттянутым носком кирзовых сапог чуть ли не выше своей головы, словно прима-балерина из Большого театра. Четко отмахивая руками, ефрейтор подошел к нам и выдал рубленно-отточенный рапорт.

— Товарищ прапорщик, дневальный по КПП ефрейтор Новичков и т. д. и т. п. Разрешите узнать цель вашего прибытия и все такое…

Мы с Леликом опять удивленно переглянулись. Многое видали, сами числились в парадном расчете училища ВВС как громилы с ростом под 190 см. На плацу не один десяток километров намотали, но такой идеальной строевой выправки никогда не видали. Мде?! Ефрейтор из Кремлевского полка что ли?! Талант, не иначе?!

Прапорщик, объяснившись с ефрейтором и коротко переговорив с кем-то по телефону, пошел к штабу дисбата с документами на осужденного, а мы остались по внешнюю сторону шлагбаума. Стоим, разминаемся, т. к. за время неблизкого пути наши персональные задницы приняли формы и сравнялись по плотности и жесткости со скамейками в кузове ГАЗ-66. Наш подопечный ракетчик тем временем подошел к ефрейтору.

— Слышь, зёма, как тут делишки, обстановка в целом и вообще?! Жить можно?! За что сам сидишь?! Давно?! Как с харчами?! Посылки из дома можно получать?

Ефрейтор, чуть прищурив глаза, неожиданно резко врубил с правой руки в челюсть бывшему курсанту, стирая с его лица заискивающую улыбку… А пока тот падал, запрокинув голову назад, дневальный по КПП идеально чищенным сапогом добавил еще и в живот, чуть выше паха.

— Ты как обращаешься к ефрейтору, сука?! Ась?! Устава не знаешь?

Мы с Леликом слегка обалдели от такого расклада событий. Лично я стоял недвижимым столбом в полном ступоре, недоуменно хлопая наивными глазенками и раззявив рот от несказанного удивления. Ибо ожидал увидеть в дисбате чего угодно, но только не это.

Т.к. Пономарев до училища был боксером и весьма успешным, то среагировал на происходящее гораздо быстрее меня. Киевлянин рывком сорвал автомат с плеча и, сняв его с предохранителя, взялся оттягивать затворную раму. Но ефрейтор, спокойно одернул свою шинель, разглаживая образовавшиеся складки, мягко промолвил.

— Спокойно, товарищи курсанты! Ваша власть по ту сторону шлагбаума. А тут дисциплинарный батальон. И я здесь — «товарищ ефрейтор», а не какой-то там «сраный зёма». Понятно?! Все в строгом соответствии с требованиями Строевого Устава. Военнослужащие обязаны обращаться друг к другу исключительно по воинскому званию. Не дергайтесь, господа будущие офицеры, здесь свои порядки… Попадете сюда, все сами узнаете и прочувствуете…

Мы с Леликом, осознав разумность и весомость слов дневального по КПП, инстинктивно сплюнули через левое плечо.

— Тьфу-тьфу-тьфу, упаси Господи прочувствовать на себе здешние порядки… Санаторий, етить твою мать!

Вскоре вернулся наш прапор с местным прапорщиком. Комендантский прапор молча посмотрел на помятую физиономию осужденного, испуганный взгляд и запачканную форму. Укоризненно покачал головой, но ничего не сказал ефрейтору, который в очередной раз молодцевато вскинул руку в воинском приветствии, и снова резанув идеальным строевым шагом, громко и внятно проорал рапорт дисбатовскому прапору о положении дел на КПП.

Дисбатовский прапорщик, внимательно оглядев бывшего курсанта-ракетчика, который стоял словно нашкодивший школьник, понурив голову и нервно теребил в руках лямки своего вещмешка, неожиданно рявкнул.

— Почему не приветствуем старшего по воинскому званию?!

Рявкнул настолько громко и сочно, что мы с Леликом непроизвольно вздрогнули, а я чуть не выронил автомат из рук. Хорошо еще, что от этого леденящего душу рыка, мое персональное очко инстинктивно сжалось от животного ужаса, и я не наложил в галифе. Шутки шутками, но так угрожающе реветь нормальный человек, наверное, все же не может. …мммммм… это было похоже на рык предельно раздраженного льва или на угрожающий рев огромного бурого медведя, не иначе.

Осужденный курсант испуганно вскинул правую руку в воинском приветствии и начал, глотая слова и жалко заикаясь, скомкано и нечленораздельно бубнить рапорт. Дисбатовский прапор брезгливо скривился и многообещающе улыбнулся.

— Понятно… Ничего, сынок, здесь тебя быстро научат жить по Уставу и Родину любить. И рапорт научишься докладывать без запинки. И строевым шагом ходить. Пойдем, сиделец…

Бывший курсант-ракетчик закинул вещмешок на плечо и, понурив голову, поплелся вслед за прапорщиком.

— Прощайте, ребята…

Мде…, задора в его поведении явно поубавилось, вон как плечи и нос повесил. Взгляд от земли не отрывает.

Мы с Леликом шустро запрыгнули в кузов «шишиги» с единственным желанием как можно быстрее убраться отсюда, т. к. впечатления от увиденного были весьма отвратные.

На обратном пути нам попалась колонна военнослужащих, которые были без знаков отличия и без погон. Этакая толпа военнопленных из черно-белой кинохроники времен Великой Отечественной войны. «Пленные» шли четким строевым шагом, синхронно задирая ноги чуть ли не до уровня бровей. Шли, чеканя шаг и впечатывая подошвы своих идеально-начищенных сапог в асфальт. Шли с отточенной отмашкой рук и громко орали строевую песню. При этом, даже не пытаясь повернуть голову или хотя бы скосить глаза, чтобы украдкой бросить взгляд в нашу сторону. Во как?! Шли, словно затравленные роботы! Шли с механическими движениями и полным отсутствием каких-либо эмоций на лицах. И только затравленные глаза выдавали их реальное душевное состояние.

А по периметру данного строя, устало брели обычные солдаты с автоматами на перевес. Некоторые солдаты вели злобных псов, которые тянули прочные поводки из парашютных строп и громко лаяли с пеной у рта на «солдат» внутри строя …на тех, кто шагал в шинелях без знаков отличия.

Не сговариваясь, мы в очередной раз переглянулись в Леликом. На душе было откровенно погано. Тьфу-тьфу, упаси Господи от такой дурости и опрометчивого шага, чтобы в результате этого оказаться в подобном строю. В строю …среди чеканящих шаг, без знаков различия …с затравленным взглядом…

Мде…, а ведь когда-то все эти парни — мои ровесники или чуть старше, были обычными военнослужащими. Считали дни до дембеля, получали письма из дома, от любимой девушки, мечтали о жизни на гражданке… но, им этого оказалось недостаточно, и кто-то из них стал жестоким «дедушкой», кто-то украл и пропил казенное имущество, кто-то самовольно оставил свою воинскую часть и подался в бега, кто-то натворил еще что-то противозаконное, мало ли… Неужели сиюминутная выгода, соблазн или персональная дурость соизмерима с последующим наказанием?

Эх, если бы в дисбат обязательные экскурсии для всех новобранцев проводили? Уверен, что этот строй в окружении солдат с оружием и злобных собак был бы гораздо меньше.