— Мы по «маленькой», парень уже совсем взрослый! Чуток можно. С дороги. Ну, с приездом сынок. Наконец-то ты дома…

А ты, проглотив содержимое рюмки фактически «на автопилоте» и не оценив по достоинству весь аромат, насыщенный букет, богатое и стойкое послевкусие благородного напитка, не почувствовав ничего, кроме обжигающей горечи, жадно набросишься на домашнюю пищу, хаотично поглощая все наличное продуктовое изобилие, заботливо приготовленное руками родной мамочки …и будешь почти давясь от непроизвольной алчности, запихивать за обе щеки …и старательно глотать плохо пережеванные деликатесы, вперемешку с обильными домашними вкусностями, которые недоступны в стенах военного училища.

А мама тихо всхлипнет и смахнет украдкой, ненароком набежавшую слезинку …и добавку, конечно же, наложит щедрую добавку, которую положит еще и еще много раз, …не давая ненаглядному сыночку даже теоретически приблизиться ко дну своей тарелки.

Когда первая волна непроизвольной жадности — «хаотичный жор» постепенно сойдет «на нет» и в заметно отяжелевшем организме мягко поселится устойчивое отвращение к пище как к таковой, то прилично осоловевший и опьяневший от давно забытого ощущения абсолютной сытости, а не от пары «дежурных» рюмочек коньяка, ты медленно и слегка пошатываясь, выползешь из-за стола и под пристальными взглядами откровенно счастливых родителей, пройдешь в свою комнату (отдохнуть с дороги).

В «детской» комнате, окунувшись в тонкую ностальгию, задумчиво и почти бесцельно будешь перебирать старые вещи из своего гардероба …с колоссальным трудом, влезая в неожиданно «ставшие маленькими и усохшими»…

И с несказанным удивлением заметишь, что за незаметно пролетевшие 6-ть месяцев, некогда знакомый и казавшийся постоянным (как скорость света в вакууме или масса электрона) мир вокруг тебя изменился и в зеркальном отражении на тебя смотрит уже несколько другой человек. Я?! А вроде уже и не я?! Или все же я, но немного другой?! Что-то неуловимое изменилось, а что?! Плечи стали шире, осанка ровнее, …глаза…, именно глаза…, взгляд стал серьезней, жестче… Мде…, дела?!

Затем снимешь трубку телефона, «автоматически» наберешь знакомый «до боли» номер и услышав звонкое девичье: «Алло!», неожиданно севшим голосом, тихо прошепчешь.

— Здравствуй, это я…

Ах, отпуск, отпуск! Сколько всего надо запланировать и успеть осуществить?! А тут еще сессия с чередой экзаменов. Один серьезней другого! Еще и залетов набралось с десяток-другой, твою мать! Значит, опять придется гарантированно искупать свою вину перед Родиной. Правда, объективности ради стоит заметить, что строгую и справедливую Родину в данном случае будет олицетворять всего лишь командир роты Володя Нахрен или в самом противном случае — комбат Пиночет (в девичестве — полковник Серов). Тем не менее, что не может не радовать — искупать вину придется всего лишь «аккордными» работами, а не своей кровью! И на том спасибо. А мы уж за ценой не постоим, потрудимся на благо училища! Эх, потрудимся! Такую производительность труда покажем, просто закачаешься! Издевательский лозунг: «Пятилетка за три дня!», как показывает практика, вполне реализуем. Да-да, даже не обсуждается, но только при наличии достойного стимула. Очередной отпуск для курсанта — самое оно — стимул, лучше не придумаешь, поверьте на слово.

Но, до отпуска надо еще дожить. Его надо заслужить и выстрадать, а пока все на нервах. Сдадим ли сессию?! Не зависнем ли в училище?! Тут каждый день на счету… На всех настенных календарях и в карманных глянцевых календариках делаются соответствующие скрупулезные отметки (крестик, ручкой или сквозную дырочку, иголкой), где только возможно и невозможно ставятся памятные зарубки. Отсчет обратного времени до наступления долгожданного отпуска пошел уже на число запланированных к поеданию яиц (курино-вареных или варенных куриных, кому как нравится) и порций сливочного масла. Кто служил, тот меня понял?!

Психика некоторых ребят напряглась настолько, что парни начали разговаривать во сне независимо от своего желания.

Стоя в наряде на тумбочке дневального можно было спокойно подсесть на краешек кровати к спящему курсанту и начать задавать ему несложные вопросы и, как правило, парнишка, не приходя в сознание и не открывая глаз, начинал поддерживать с тобой «светскую» беседу, отвечая на однозначные вопросы. Точно-точно, поверьте на слово, проверено.

Более того, однажды подпирая тумбочку дневального по роте и усиленно борясь с неумолимо накатывающим под самое утро сном, я неожиданно вздрогнул от искреннего удивления, переходящего в жуткий испуг. Меня фактически реально «передернуло» от неумолимо накатывающего ужаса.

По «взлетке» казармы из темноты длинного коридора на меня медленно и бесшумно надвигалась расплывчатая фигура в белом! Пипец, приехали, привидение!

Я инстинктивно схватился за штык-нож и вытащил его из ножен, в слабой надежде отбиться от нагло приближающегося «глюка» в человеческом обличии. Но буквально сразу же меня посетила мысль о безнадежности моего положения — привидение бесплотно (у призрака, по определению отсутствует материальное тело) и ножом его не зарежешь, так ведь?! Мама, что же делать?! Мамочка!

Включать свет в казарме и душераздирающе орать во всю глотку, призывая на помощь мирно спящих ребят, я как-то не додумался! Страх и животный ужас парализовали разум и лишили меня малейшей возможности здраво мыслить и действовать логически, поймите правильно! Все мало-мальские мыслительные процессы снизошли в небытие, остались только инстинкты! Причем, один — выживания!

Основательно трясясь в приступе противной мелкой дрожи, переменной периодичности и амплитуды, а также, непроизвольно клацая зубами (нижняя челюсть самопроизвольно отбивала сигнал SOS по азбуке Морзе), я панически вжался в стену так сильно, что своей мгновенно вспотевшей спиной ощущал фактически каждый «сапожный» гвоздик (с микроскопическими шляпками), заколоченный в агитационный стенд.

Ма-ма! Ма-моч-ка! Ма-муль-ка, ма… Фу, блин…, твою мать! Привидится же такое?!

Приведение «в белом» по мере приближения постепенно материализовалось в узнаваемую худосочную и некультяпистую фигуру комсорга нашей 4-й роты — курсанта Конфоркина, который с абсолютно закрытыми глазами с белом нательном белье и босыми ногами медленно и осторожно продвигался по центральному коридору.

Я вытер ледяную испарину со своего лба, мысленно перекрестился и раздраженно сплюнул на идеально намастиченный и отполированный пол казармы.

Это ж, какой только гадости и нечисти не привидится спросонья, да еще и с перепугу?! Тьфу, сгинь нечистый! В принципе, что занудный комсорг-показушник, что привидение (хоть с мотором, хоть без…типа «а-ля-Карлсон, у которого съехала крыша»), хрен редьки не толще! Блин, чуть в штаны не нагадил! Как вспомню, до сих пор руки-ноги противной дрожью вибрируют…

Комсомольский вождь тем временем вплотную приблизился к тумбочке дневального и, не открывая глаз, остановился прямо передо мной. Картина маслом, хоть стой, хоть падай! 100-процентный лунатик, мать его?!

Медленно отходя от неожиданно пережитого волнения и некоторой опаской поглядывая на новоявленного «лунохода», я раздраженно засунул штык в ножны и приготовился принять более удобное положение (желательно сидя), чтобы самопроизвольно не подкосились ноги, отекшие от длительного «стояния столбом» на тумбочке дневального.

Курсант Конфоркин постояв некоторое время рядом с тумбочкой, неожиданно повернулся направо на 90 градусов и медленно, даже, наверное, плавно и грациозно, но достаточно уверенно двинулся к выходу из казармы.

Учитывая, что в обязанности дневального входит функция — постоянно отслеживать текущий «расход» и наличие личного состава роты я, справившись с незапланированной вибрацией нижней челюсти, начал непринужденный разговор, старательно скрывая свою недавнюю нервозность.

— Конфоркин, стоять! И куда же это ты собрался, друг любезный?! Ночь на дворе, а ты, вроде как, в неглиже?!