Учитывая, что после обязательной медкомиссии на вступительных экзаменах в училище, медики сразу забыли о нашем существовании, то о неизменности состояния здоровья курсантов можно бы поспорить, но это уже лирика. При разработке системы культурного воспитания подрастающих офицеров, за систему отсчета бралось условие, что все курсанты имеют исключительно орлиную зоркость.

Такое гениальное распределение курсантов по иерархии и ранжиру — по росту, весу и по жиру, по мнению командования, давало возможность сержантам всегда занимать привилегированное положение — непосредственно у телеэкрана и гарантированно любоваться цветным изображением сомнительного качества.

Для рядового курсантского состава, тоже соблюдался принцип справедливости. Высокие ребята сидели позади коротышек и не загораживали голубой экран своими мощными спинами менее рослым товарищам. Идиллия и гармония, справедливость и равенство. Генеральный секретарь ООН может спать спокойно. Права человека на свободный доступ к информации соблюдены и повсеместно реализованы.

Так как, я был высоким курсантом, то обычно сидел почти в километровой удаленности от источника культуры. Мне определенно не везло, я никогда ничего не видел и не слышал и объективно оставался за пределами политической жизни страны. Используя свою полную политическую неграмотность, необразованность и культурную убогость я, упираясь носом в широкую спину Лелика, благополучно подремывал лишние 30–45 минут в день. И на том спасибо.

Программа «Время» в свою очередь, культурой и разнообразием информации тоже не блистала. То очередной съезд, то внеочередной пленум, то всеобщее ускорение, то перестройка, то награждение очередной медалькой очередного борца за мир во всем мире и т. д. и т. п., но ее обязательный просмотр был санкционирован начальником училища и строго закреплен в распорядке дня.

Замполит училища, тонко улавливающий все незначительные изменения и глобальные шараханья в извилистом курсе партии, беспокоясь об уровне нашей грамотности и политкорректности, а так же — целостности своей персональной задницы, мгновенно среагировал на «горбачевскую» перестройку и настоял на координальном увеличении объема просматриваемых телепередач. Это, аж на целых 15 минут. В Распорядке дня, незамедлительно появилась запись о продлении срока пребывания телевизора в активном состоянии — появилась долгожданная архиважная и архинужная программа «Прожектор перестройки».

В принципе — те же яйца что программа «Время», только вид сбоку, такая же мутотень, только еще более тоскливая и безысходная. В результате, суммарное время, моего незапланированного и преступного с точки зрения Общевоинских Уставов, сна увеличилось в среднем до 45–50 минут в день. Вот оно счастье! Спасибо генеральному секретарю Горбачеву за перестройку. Ее позитивные плоды я ощутил непосредственно на себе.

Вот, собственно, и все! Наверное, ограничивая время просмотра телеприемника, руководство училища искренне беспокоилось о сохранении нашего здоровья. Говорят, что при длительном просмотре телепрограмм, ухудшается зрение и в организме накапливается радиация, излучаемая некачественным кинескопом допотопного телевизора отечественного производства. Ну что же, мы — ребята наивные, все поняли как надо, на веру. Нас вообще легко обмануть и соблазнить, особенно — соблазнить. А вообще, что ни говори, а культурная жизнь курсанта, обилием событий и разнообразием не блещет. Это точно. Факт.

Но нас, пока, все устраивало. В училище жизнь идет по принципу — лишь бы, не стало хуже. Позиция отцов-командиров по данному вопросу была прямолинейна и откровенна. «Вас сюда учиться набрали, а не «тИлИвизЕр» смотреть. Учиться науке побеждать, а не по театрам и музеям толкаться, книжки всякие читать, «билиби… либитристику», тьфу, язык поломаешь, и ногами в мазурках и вальсах всяких дрыгать. Устав, плац и матчасть — вот курсантская стезя, а культурку в увольнении в город почерпнуть можно или потом, когда уже офицерами послужите в гарнизонах типа — Оловянное болото, Комариное стойбище или Червонодышло. Вот там, в музеи и походите, в свободное от службы время. Естественно! Ишь, распустились! Может, вас еще в театр отвести?! Кто сказал — не помешает?! Шаг вперед! Ага, мундеркинд недоношенный, возмутитель спокойствия и злостный нарушитель воинской дисциплины! Рота, смирно! Слушай состав суточного наряда…!!!»

Информационный голод обычно длился по полгода, от отпуска до отпуска. Иногда, в увольнении, заглядывали в кинотеатр, тайно читали книги — ночью в наряде на тумбочке дневального. Короче, просвещались, как могли. Но иногда случались и неплановые приятные сюрпризы.

Однажды в пятницу, ротный папа — Володя Нахрен, отпросившись у Пиночета, слинял со службы пораньше (дела семейные — святое), оставив за себя лейтенанта Зайчика. Тот, не мудрствуя лукаво, рассадил роту на очередной супер важный просмотр новейшего выпуска программы «Время» и супер-пупер-мега-гипер-архиважного выпуска «Прожектора перестройки», а сам удалился в канцелярию, помурлыкать по телефону со своей молоденькой женой. Тоже дело нужное, все понимаем и местами даже завидуем, вопросов нет. Но, занявшись сексом по телефону, лейтенант Зайчик пропустил момент окончания программы «Прожектор перестройки». Заболтался и забыл.

Личный состав роты, привыкший все делать строго по команде, не дождавшись от любимого командира распоряжения: «Выключить телевизор и приготовиться к вечерней поверке», продолжал тупо сидеть у экрана.

А, в ту пятницу, после тоскливой и отвратной до рвоты передачи, про какую-то тлеющую лучину для какой-то очередной перестройки, к всеобщему восторгу курсантов, стали показывать кинокомедию «Кавказская пленница» величайшего мастера Леонида Гайдая. Обалдевшая от такого неожиданного счастья, рота благоразумно осталась у телеэкрана, наслаждаясь веселыми приключениями любимых героев.

Зайчик в это время, наверное, в 297 раз целовал в ушко свою горячо любимую мадаму, по телефону естественно. Его крольчиха, на том конце провода таяла от нежности и вожделения. Сеанс секса на расстоянии был в полном разгаре, Зайчик в порыве страсти забыл обо всем, включая про толпу курсантов численность в 144-ре бойца. Когда дневальный по роте осторожно заглянул в приоткрытую дверь канцелярии, то увидел, как увлеченный и взъерошенный лейтенант одной рукой вдавливал в свое вспотевшее ухо покрасневшую от стыда и жарких слов трубку телефона, а второй рукой что-то азартно теребил в кармане галифе. Дневальный благоразумно не стал тревожить дежурного офицера и на цыпочках вернулся к тусклому экрану телевизора. Мы, чай тоже не звери, все понимаем.

В принципе, происходящее в канцелярии нас полностью устраивало. Всем было глубоко наплевать и на Зайчика и на его любовные переживания. Стараясь не сорвать эротический настрой нашего надзирателя, ребята смеялись в полголоса, почти шепотом, по партизански, в особо смешных моментах кинофильма затыкая подручными средствами, от полотенца до пилотки, рот себе и своему товарищу.

В одном из эпизодов фильма, где красавица Нина выставляет за дверь испачканного сластолюбца товарища Саахова с гвоздиками на ушах, толпа не смогла совладать со своими эмоциями и дружно заржала. Лейтенант Зайчик, услышав дружный гогот, оторвался от телефона, взглянул на часы и ужаснулся. Время вечерней поверки давно прошло, а личный состав роты должен был досматривать третью серию снов.

Выскочив из канцелярии, Зайчик обнаружил весь личный состав роты, дружно сидящим перед телевизором. Лейтенант сделал грозный вид и вытащил руку из кармана галифе. Затем пультом ДУ — дистанционного управления, переоборудованным из черенка лопаты, выключил телевизор и произнес следующее.

- Вечерней поверки не будет, всем умываться и спать. Я сейчас быстренько завершу очень важный служебный телефонный разговор и проверю. Через 5-ть минут выхожу из канцелярии и удивляюсь, потому что все лежат в своих кроватях и сладко спят. Все, время пошло. Иначе, будем играть в три скрипа!

«Три скрипа» — стандартная тупая игра дежурного офицера. Это, когда после команды: «Отбой», рота падает в свои койки и замирает, а дежурный обалдуй с офицерскими погонами вальяжно ходит по спальному помещению и считает скрипы кроватных пружин курсантов.