Могу поспорить, что капитан сейчас сидит у себя в канцелярии и ему очень стыдно за свой гадкий поступок, но «жизнь — не кинопленка, назад не отмотаешь». Если бы ротный нашел в себе душевные силы, вышел бы из кабинета, построил роту и прилюдно извинился, вопросов нет — с кем не бывает?! Ну, сглупил, простите меня парни, виноват, исправлюсь. Но нет, не вышел, не извинился. Мужества не хватило?! Ладно, тогда держись дорогой и любимый Володенька, процесс пошел!

Прошло пару месяцев, все это время капитан старался не обращаться напрямую к курсанту Юманову и не смотреть ему в глаза. Было отчетливо видно, что Нахрена что-то тяготить, но он мастерски душил робкий голос своей совести очередными всплесками немотивированной ярости и бесконечных придирок. А мы тем временем готовились…

На училищной свалке был найден старый посылочный ящик. Все адреса на нем мы аккуратно затерли, чтобы не было никаких концов и зацепок. Затем заполнили ящик до краев песком и в одно солнечное воскресенье, когда ответственным офицером в роте остался Володя Нахрен, этот посылочный ящик был нагло выставлен в спальное помещение роты. Для увеличения поражающей силы «заряженной бомбы», в песок еще заботливо вылили пару литров воды, а на обратной стороне верхней крышки крупными буквами написали два адреса ярко-красным карандашом.

Итак, солнечное воскресенье, Володя Нахрен естественно в дурном расположении духа, так как такой замечательный день с прекрасной погодой бездарно пропадает в «вонючей» казарме наедине с уже давно обрыдлым личным составом, глаза бы которого не видели.

Личный состав роты сидит у телевизора и с сопливым восторгом смотрит передачу «В гостях у сказки». Да-да, именно эту, так как из-за постоянного информационного голода, курсанты были готовы с поросячьим упоением тупо смотреть даже в черный экран абсолютно выключенного телевизора. Время близится к обеду. Из канцелярии роты выползает Нахрен в стандартном настроении — «не в духах», презрительно долго смотрит на сидящую у телеприемника толпу курсантов и, брезгливо скривив губы, выдает следующее.

— Рота приготовится к построению на обед! 5-ть минут времени, время пош…

И тут Володя замечает посылочный ящик, который дерзко выглядывает из-за угла колонны спального помещения. Нахрен осекается на полуслове, заводится с пол-оборота и заметно багровеет. Отчетливо видно, что ему «этого» очень не хочется делать, но он — командир, начальник, цербер наконец, объявил — значит должен упереться как баран и держать свое слово до конца, спасая остатки своего авторитета, который болтается только на статье Общевоинских Уставов о единоначалии в Красной армии и не более того. Нахрен взлохматил волосы на голове и зарычал.

— Я тут что — пустое место?! Я уже много раз предупреждал вас, господа тупорылые «юнкера-кадеты», чтобы в спальном помещении не было посторонних предметов. Но нет, мои слова для вас пустой звук — акустическое колебание воздуха, да?! Вы сами напросились! Что я обещал сделать, если увижу подобное безобразие?! Ась?! Кто хозяин посылки?! А? Нету хозяина?! Так расскажете ему, что мои требования одинаковы для всех и …

И Володя Нахрен, энергично разбежавшись, с правой ноги влупил по посылочному ящику, что было дури … «Хрясь!»

Честно говоря, ящик почти даже и не сдвинулся с места. А если и сдвинулся, то на 1–1,5 сантиметра, не более. Зато, ударная ножка нашего «фаната футбола» ротного офицера сразу подвернулась в голеностопе. Все курсанты отчетливо услышали противный хруст, который в одно мгновение был заглушен нечеловеческим и душераздирающим воем нашего отца-командира, который, тщательно скрывая набежавшие слезы и до крови закусив нижнюю губу, на одной ножке (здоровой естественно) запрыгал в свою канцелярию, где еще долго и жалобно поскуливал.

Мы сразу поняли, что неслабо перестарались и поэтому, ребята схватили ящик и быстро высыпали его содержимое прямо в раскрытое окно — в клумбу с цветами, а ящик поставили на место. Предусмотрительный Жека Ящиков немного поколебавшись, отломал верхнюю крышку от посылки, на которой мы заранее написали крупными буквами.

Адрес получателя: «Командиру 4-й роты капитану В.Л. Хорошевскому».

Адрес отправителя: «Твоя совесть».

Эту крышку Евгений Ящиков разломал на части и выбросил через забор училища в лесополосу. Свои действия, он позже объяснил тем, что травмированный Нахрен может потребовать служебного разбирательства и такая надпись наведет «душевных, но дотошных пацанов из особого отдела» на неожиданную мысль о заранее спланированном заговоре и тогда с нас живых не слезут, пока матку наизнанку не вывернут. Все ребята согласились с Ящиком. Разумно Евгеша. Береженого, Бог бережет.

В положенное время, дисциплинированная 4-я рота построилась для следования на обед, но Нахрен не вышел на плац, он по телефону через дневального курсанта, вызвал к себе старшину роты и тот, получив все ценные указания, самостоятельно отвел нас в столовую на обед.

Когда, мы вернулись, ротного уже не было. Дневальный на тумбочке, особо не скрывая гаденько-ехидную улыбку, рассказал, что капитан сильно хромая и постоянно корчась от боли, уполз домой. Честно говоря, мы ждали кровавых разборок и жестоких репрессий, но на удивление, ничего такого не последовало.

Больше всех, конечно же, переживал Петрович, ибо он обоснованно опасался, что в качестве первопричины этих событий, могут притянуть за уши и его. Но все парни из нашего 45-го отделения договорились, что если начнется официальное расследование, то мы, как один, дружно напишем рапорта о непристойном поведении командира роты и наших вынужденных действиях. Мы понимали, что от неминуемого отчисления из училища нас это не спасет, но неуравновешенных людей с такими откровенно хамскими замашками, наверное, все же нельзя допускать к руководству личным составом.

Тем временем, Нахрен официально оформил больничный лист, доложив Пиночету — командиру нашего батальона, что нечаянно запнулся на проклятой лестнице, образца 1943 года и сильно повредил ногу.

Через месяц он вернулся в роту, все еще заметно прихрамывая, но опять же открытых расследований не проводил. Возможно, его верные «сексоты» тихонько и шуршали в роте, выискивая зачинщиков и активных участников данного заговора но, тем не менее, никто из нашего 45-го классного отделения не пострадал.

Более того, наш урок пошел капитану Хорошевскому явно на пользу, ибо уже на 3-м курсе обучения, вся рота наблюдала такую картину — после ужина наша 4-я рота, ведомая Володей Нахреным, медленно вползала в казарму, а он, торопясь доложиться Пиночету по телефону и скоропостижно слинять домой, поспешил в свой кабинетик… Но вдруг, неожиданно сменил курс и сунулся в спальное помещение, где под кроватью какого-то парня из 42-го классного отделения, виднелся краешек фанерного ящика — посылка!

Нахрен в охотничьем азарте резко ускорил шаг, сделал «футбольную» стойку и энергично отвел ногу максимально назад для последующего мощного удара, … но вдруг резко осекся, аккуратно и медленно поставил свою «ударную» ножку на пол и, развернувшись на 180-т градусов, тихонько потрусил в канцелярию.

В роте раздались сдержанные смешки, но мы нашли в себе силы подавить жгучее желание заржать во все горло и от души прокомментировать данную картину, а Нахрен в свою очередь, нашел в себе силы, чтобы сделать вид, что не услышал эти издевательские смехуечечки и не стал обострять ситуацию. «Статус кво» сохранился.

Тем временем, Лелик с лукавой искоркой посмотрел на взъерошенного и непроизвольно напрягшегося Петровича и только молча улыбнулся, задорно прищурив глаза.

Процесс воспитания Нахрена начал давать свои первые положительные результаты.