«Уж ты здравствуй, чадо милое,

Молодой сынок мой возлюбленный!»

И говорит сынок таковы слова:

«Уж ты здравствуй, родной папенька!» —

«Как живет теперь твоя маменька?»

И говорит ему родно дитятко:

«Ох ты, папенька мой возлюбленный!

Моя матушка, а твоя жена,

Загуляла она со езжалыим,

С неизвестным мне мужиком».

И говорит тут ему батюшка:

«А ты молчи, сынок, до время,

А мы пойдем теперь к твоей матушке,

А пойдем теперь к молодцу ее».

И приходит он к молодой жене,

А жена ему лукаво засмеялася:

«А ты долго ли был в каменной Москве,

А и как там тебе поборолося?»

И говорит тут Рахта Рагнозерский:

«Эх ты, женушка моя милая,

Как сходил я в каменну Москву,

Всю потратил свою силушку,

Изломал меня неверный друг,

Мои кости все повыломал,

Все бока мои повыщипал,

И теперь ты, молода жена.

Ты прими меня калекою,

Ты прими меня в дом ради нищего,

Ты напой и накорми меня».

И говорит тут ему женщина,

А его-то молода жена:

«А догулял ты нынче, молодец».

И на это Рахта не ревнуется,

Он жене своей повинуется,

Он заходит в свою хату теплую.

И накормила его женщина,

А что тая ли молода жена,

И валился Рахта на лавочку,

И немножко Рахта приправляется,

Ноет, стонет лежит всё до вечера.

И как той порой, да порой-времечком

Как в его квартиру заявляется,

Своей силой похваляется.

Тут удалый добрый молодец,

Атаман он шайки разбойников,

И садился он да хлеба кушать;

Рагнозерских рябчиков стали кушати,

Этот молодец стал похвалятися:

«А ты где гулял, добрый молодец?»

И говорит тут Рахта Рагнозерский:

«А я был во матушке каменной Москве,

Я боролся там с борцом неверныим,

Издержал я тут свою силушку;

А ты будь тогда мне другом верныим,

А ты корми меня до смерти,

Как моей жене полюбовничек».

И отвечает ему добрый молодец:

«А об этом ты не печалуйся;

Мы кормить тебя будем досыта

И вином поить тебя до смерти,

А смерть твоя будет быстрая».

И наливали зелена вина,

И походил спать он во спаленку

А с его-то молодой женой.

Тут как Рахта с постели поднимается,

Как идет он тут к своей баенке,

А байня людьми переполнена,

А разбойников сила там не считана.

И разгорелось сердце Рахтино,

Как он размахнул руками могучими,

Он раздернул стены баенки,

И потолок упал во баенке,

И раздавило там разбойников,

А хоть добрых удалых молодцов.

И приходит Рахта в свою хижину

И валится на лавочку

Старо по-старому и небывалому.

И прошла-то ночь осенняя,

И настало утро ясное,

И пробудилися все от того сна

И садилися за дубовы столы;

Они стали тут похмелятися,

Между другом другу похвалятися.

И говорит тут добрый молодец,

А по-нашему – вор-разбойничек:

«Как тебе сегодня, Рахта, спалося,

Что тебе сновиденьем виделося?»

И говорит Рахта Рагнозерский:

«А в ночи что мне крепко спалося,

В сновиденье мне что-то виделося,

Будто в нашей байне рагнозерской

Находилися там разбойники,

Да в байне стены пораздвинулись,

Потолок в байне расшатался,

И разбойников всех придавило».

Эти речи тому не слюбилися:

«Не напрасно ли тебе твой сон кажется?

А ты выпей, друг, зелена вина

От моего ли ты от имени.

Атаман я есть шайки разбойников,

А теперь тебе супротивничек,

А жене твоей полюбовничек».

И говорит тут Рахта Рагнозерский:

«Если было б во мне силушки,

Силы старой, старопрежнией,

Тебя, молодца, я погубливал».

И говорит тут ему разбойничек:

«А ты вспомни силу старую,

А мы выпьем рюмку новую».

И наливает ему тут стопку вина:

«На-ка, выпей на здоровьице,

А насчет ли своей молодой жены».

И принимал тут Рахта зелена вина,

И выпивал тут Рахта без отдыха,

И разгорелось его сердце молодецкое,

И говорит он таковы слова:

«Моя силушка не утрачена,

Я не буду вам повиноватися,

Я сумел в Москве состязатися

С неверными братьями, недругами,

А теперь пойду со разбойником».

И поднимается он с постелюшки,

И зазывает он разбойников,

Он за загривок брал – с пяток сок бежал.

И давно души у него уж не было.

И как ту жену он неверную

Он ножом ее в грудь пронизывал,

Да и тут свою дочь непокорную

Он с матерью тут улаживал.

И забрал он тут свое детище,

Своего сына любимого,

И походил он дорожкой дальноей,

И неизвестно пропал тут наш молодец,

Что Рахта Рагнозерский он без вести.

Как про бедного сказать да про белого,

Про удалого сказать дородна молодца.

Он и ходит-де, удалый добрый молодец,

На цареве-то ходит большом кабаке,

На кружале он ходит государевом;

Он и пьет много, детина, зелена вина,

Он не чарою пьет, сам не стаканами,

Он откатыват бочки-сороковочки;

Во хмелю-то сам детина выпивается,

Из речей-то Бутман-сын вышибается:

«Уж я силушкою нонче царя сильней,

Уж я сметочкою царя посметливей».

Пригожались у царя люди придворные,

Как придворные люди – губернаторы,

Губернаторы, люди толстобрюхие;

Они скоро пошли, царю доносили:

«Уж ты ой еси, надежа православный царь,

Ты со ярости Петр сын Алексеевич!

У тя ходит на цареве большом кабаке,

На кружале-то ходит государевом

Молодой сын Бутман да Колыбанович;

Он и пьет много, детина, зелено вино,

Он не чарою пьет да не стаканами,

Он откатыват бочки-сороковочки;

Во хмелю-ту детина выпивается,

Из речей-то Бутман-сын похваляется:

«Уж я силушкою нонче царя сильней,

Уж я сметочкою царя посметливей».

Как горяча его кровь да разгорелася,

Могучи его плеча да расходилися,

Не увидел бы надежа свету белого,

Он послал бы трех слуг да немилостливых,

Немилостивых слуг да нежалостливых:

«Как сковать его, связать да так ко мне тащить».

Как пошли они, палачи все буятные,

Подошли они, Бутману низко кланялись:

«Уж ты ой еси, Бутман сын Колыбанович!

Ты пойдем ко царю да на почестен пир,

Пировать-столовать да яства кушати». -

«Вы постойте-ка, ребята, поманитесь же,

Уж я выпью же чару зелена вина,

Я не малую чару – полтора ведра».

Уж берет-то он чару единой рукой,

Выпиват он чару единым духом.

Не окатила эта чара ретиво сердцо,

Не взвеселила эта чара буйну голову:

«Мы теперича пойдем да на почестен пир».

Подошли они ко гриням богатырскиим,

Как во те же палаты белы каменны,

Он ставал перед царя да на резвы ноги,

Как на те же коленки богатырские:

«Уж ты ой еси, надежа православный царь,

Ты со яростью Петр Алексеевич!

Ты зачто меня зовешь да зачто требуешь?

Уже что же я тебе нонче наделал так?

Уже что я тебе да напрокучил так?»

Говорит-то надежа православный царь:

«Уж ты ой еси, Бутман сын Колыбанович!

Уж ты ходишь на царевом большом кабаке,

На кружале ты ходишь государевом,

Уж ты пьешь же, Бутман, да зелено вино,

Во хмелю ты, детина, выпиваешься,

Во речах ты, детина, шибоват живешь:

«Уж я силушкою буду царя сильней,

Уж я сметочкою царя посметливей».

Засажу я тебя в стены каменны,

Я замкну тебя в замки окованы,

Я ссеку-де, срублю у тебя буйну голову».

Говорит же Бутман сын Колыбанович!

«Ты попомни-ка, надежа, сам подумай-ка,

Когда был ты, надежа, во чужой земле,

Уж ты был во земле да во поганой же,

Как во той во орде да во проклятой же,

Тебя кто же оттуль тогда повыкупил,