Говорит калика таково слово:

«Скажи, Турченко да богатырченко!

Много ль вашей силы соскопилося,

Куда эта сила снарядилася?»

Отвечает Турченко да богатырченко:

«Я бы рад сказать, да не могу стерпеть,

Не могу стерпеть, да голова болит,

А и уста мои да запечалились,

Есть сорок царей, сорок царевичев,

Сорок королей да королевичев.

Как у кажного царя, царевича,

А и у короля да королевича,

А и по три тмы силы, по три тысячи,

Снарядилася уж силушка под Киев-град,

Хочут Киев-град да головней катить,

Добрых молодцов ставить ширинками,

А и добрых коней да табунами гнать,

А и живот со града вон телегами».

О костыль калика подпирается,

Высоко ль калика поднимается,

А и повыше лесу стоячего,

А и пониже облачка ходячего.

Прискакала каликушка ко городу,

А и ко славному ко городу ко Киеву,

Она в город шла да не воротами,

Она прямо через стену городовую,

Нечто лучшу башню наугольную,

Становилася калика середь города,

Закричала калика во всю голову,

С теремов вершочики посыпались,

Ай околенки да повалялися,

На столах питья да поплескалися.

Выходил Алешенька поповский сын,

Берет палицу булатную,

Не грузную палицу, да в девяносто пуд,

Он бьет калику по головушке,

Каликушка стоит не стряхнется,

Его жёлты кудри не сворохнутся.

Выходил Добрынюшка Никитинич,

Как берет Добрынюшка черлёный вяз,

Не грузныя вяз, да в девяносто луд.

Он бьет калику по головушке,

Каликушка стоит не стряхнется,

Его жёлты кудри не сворохнутся.

Выходил казак Илья Муромец,

Говорит казак таково слово:

«Уж вы, глупы русские богатыри!

Почто бьете калику по головушке?

Еще наб у калики вистей спрашивать:

Куды шла калика, а что видела?»

Говорит калика таково слово:

«Уж я шла, калика, по тыим полям.

По тыим полям по широкиим,

По тыим лужкам по зелёныим,

А и о матушку ли о Почай-реку.

Уж я видела тут силушку великую

В три часу волку не обскакати,

В три ясну соколу не облетети.

Осерёдке силы великии

Сидит Турченко-богатырченко.

Я хватил Турку за желты кудри,

Опущал Турку о сыру землю:

«Скажи, Турченко-богатырченко:

Много ль вашой силы соскопилося,

Куда эта сила снарядилася? -

„Уж бы рад сказать, да не могу стерпеть,

Не могу стерпеть, да голова болит

Ай уста мои да запечалились"».

Говорит казак таково слово:

«Ай, калика перехожая!

А идешь ли с нами во товарищи,

Ко тыи ли силы ко великии?»

Отвечат калика перехожая

Старому казаку Илью Муромцу:

«Я иду со вами во товарищи».

Садились богатыри на добрых конях:

Во-первых, казак Илья Муромец,

Bo-других, Добрынюшка Никитинич.

Оны с города ехали да не воротами,

Прямо через стену городовую,

Нечто лучшу башню наугольную.

А и каликушка не осталася,

О костыль она да подпиралася,

А скочила стену городовую.

Поезжат казак Илья Муромец

Во тую ли силу в великую,

Во тую ли силу правой рукой,

Добрыня Никитинич левой рукой,

Калика шла серёдочкой.

Стал он своею дубиною помахивать,

Как куды махнул, дак пала улица,

Отмахивал – переулочок,

Прибили всю силу неверному.

Обращались к славному городу,

Ко тому ли городу ко Киеву.

Скакали через стену городовую,

Отдавали честь князю Владимиру:

«Мы прибили силу всю неверную».

Из-за моря-то, моря, братцы, синего,

А из-за синего моря из-за Карского,

Из-за Карского моря, Арапского

А приходило три черненых три-то корабля,

А в тих-то кораблях пришло поганое Идолище

Как ко ласковому князю ко Владимиру.

Он пришел ведь к нему сватом свататься

На любимые всё его племянницы,

Как на душечке все Марфы Дмитревны.

Говорил-то он да таковы речи:

«Уж вы гой еси, мои да три татарина,

Уж вы младые мои всё корабельщички!

Вы подите-ка ко городу ко Киеву,

А ко ласкову-ту князю ко Владимиру,

А как сватайтесь на его любимой на племяннице,

Чтобы с чести он отдал за меня, с радости,

А без драки ведь да кроволития.

А расскажите про меня, про Идолища:

А как руки мои по трех сажон,

А как тулово мое – как сильной бугор,

Голова моя – да как пивной котел,

Глаза-ти у меня – да как пивны чаши.

А как придете ко князю ко Владимиру,

А да станете вы да свататься,

А как будет просить сроку на три годика, -

Не давайте-ка сроку на три годика;

А как будет просить да на три месяца, -

Не давайте сроку на три месяца;

Будет просить да на два месяца, -

Не давайте ему сроку на два месяца;

А как станет просить на три неделечки, -

Не давайте ему на три неделечки;

А как станет просить на три суточки, -

А бессрочного времени на свете нет».

А приходят три-то корабельщичка

Ко князю ко Владимиру да в светлы светлицы,

А не кстят они лица поганого,

Не молятся да чудным образам,

Как бьют они челом Владимиру,

А князьям, боярам не бьют челом, не кланятся:

«Уж ты здравствуй-ка, Владимир стольнокиевский!» —

«Уж вы здравствуйте, дородны добры молодцы,

А да три-то младых вас да корабельщичков!

А ведь разве пришли вы торговать товарами да разноличныма?

Вы торгуйте у мня безданно и беспошлинно».

Говорят тут три татарина:

«Не товарами пошли торговать да разноличныма,

Мы пришли к тебе да сватом свататься

На твоею на любимой на племяннице

За того же за поганого Идолища.

Ты отдай за него да с чести, с радости,

А без драки отдай да кроволитныя.

А ты с чести не отдашь, – мы боём возьмем.

Руки, ноги у Идолища по трех сажон,

А как тулово его – как сильной бугор,

Голова его – да как пивной котел». -

«Уж вы гой еси, млады три да корабельщички!

Уж вы дайте мне-ка сроку на три годика подумати». -

«Не даим-то мы те сроку на три годика,

Не даим-то мы те сроку на два годика,

Не даим тебе сроку на единый год,

Не даим тебе сроку и на три месяца,

Не даим тебе сроку на три неделечки». -

«Ах, отдайте мне-ка сроку на три суточки!»

Говорят тут три татарина да три мурина:

«А бессрочного, братцы, времени на свете нет».

А давали князю сроку на три суточки.

А да как пошли они на черны корабли,

Да приходят они на черны корабли,

Говорит поганое Идолище:

«Уж вы гой еси, мои млады да корабельщички!

А я дам ему-то сроку на три месяца».

А во ту пору, во то время

Собирал-то Владимир-князь почесен пир

А на князей своих, на бояр же.

А как вси на пиру сидят, пьют, едят да проклажаются.

Говорил-то Владимир таковы слова:

«Как ведь вси да князья, бояра!

А пришло ко мне-ка свататься поганое Идолище

На любимой-то моей племяннице,

Как на душечке на Марфы всё да Дмитревны.

Заступите-ка за ней, за мою племянницу».

А как говорили князья, бояра:

«Мы не будем губить народу православного

За твою ту родную племянницу,

А не будем проливать крови по-напрасному».

Как пошел-то Владимир-князь да со честна пиру,

А повесил буйну голову с могучих плеч,

Он пошел прямо к Марфы Дмитревны в светлу светлицу.

А как увидала Марфа Дмитревна —

Как идет ее-то дядюшка не по-старому да не по-прежнему,

Не по-прежнему да не по-досельнему, -

А да как спрошала Марфа Дмитревна:

«Еще что же ты, дядюшка Владимир-князь,

А придешь ты ко мне не по-старому, не по-прежнему,

Ты повесил буйну голову с могучих плеч?» -

«Уж ты гой еси, моя родна любимая племянница!