А как подошло туто поганое Идолище,

А как сватайтся на тебе, всё на Марфы Дмитревны,

А как сам он говорил да таковы речи:

Еще с чести не отдам, дак «мы боём возьмем».

Как его-то руки, ноги – по трех сажон,

А ведь тулово – как сильной бугор,

Голова его – да как пивной котел,

Очи ясны у него – да как пивны чаши,

А как нос его – как палка дровокольная».

Говорит тут Марфа Дмитревна:

«Уж ты гой еси, дядюшка мой родимыя!

Не губи народу по-напрасному,

А не проливай крови горячую,

А отдавай меня да с чести, с радости,

Без драки отдай да кроволитныя.

А только дай придано – три черных три корабля:

А первой-от корабель грузи ты зеленым вином,

А второй-от корабль нагрузи да пивом хмельным же,

А третей-от корабль нагрузи да медом сладким же.

Провожатых дай моих братьев крестовых, все названых же:

А первого-то брата дай Добрынюшку Микитича,

А второго-то брата дай Михайлушка Игнатьева,

А третьего брата Олешеньку Поповича».

А как дават ей князь три черных корабля,

Нагружат напитками разноличныма.

Повелась у князя тут ведь свадьба же.

Посылали звать Добрынюшку с Михайлушком– душой-то красных девицей,

А пошли они-то звать к Марфы Дмитревны на девью плачь.

Они ходят зовут да красных девицей,

А зовут они молодых-то вдов,

А зовут-то они жен ведь мужния:

«Уж вы милости просим, души красны девицы,

К Марфы Дмитревны на девью плачь!

Вас зазвала-то Марфа Дмитревна на девью плачь».

А как тут скоро сбирались красны девицы,

А как белые лебедушки на заводи слеталися.

А как не бела тут на заводи, бела лебедь воскикала,

А как слезно Марфа Дмитревна восплакала.

Тут заплакали да слезно красны девицы,

А да тут пуще заплакали по ней молоды вдовы,

Еще пуще тут заплачут жены мужние.

А да как отплакали тут да красны девицы,

А пошла у Владимира свадьба навеселе.

Как пришел-то тут поганое Идолище,

А садился он за столы да белодубовы,

За питья, за ествы сахарные.

А как ест он, татарин, по-звериному,

А как пьет-то он да по-скотиному.

А как пили, ели, напивалися,

А пошли они, повели Марфушку на черны корабли.

А как провожают ей народ да православныя,

Провожают ей да слезно плачутся.

А как приходила Марфушка на свой чернен корабль,

А заходит она в каюту корабельную,

А при ею тут Добрынюшка Микитич млад.

Потянула поветерь тиха способная,

А пошли тут корабли да во сине море,

Во сине море да во свое село.

А как русская земля да потаилася,

Как поганая земля да заменилася.

А как по Божьей-то былобелыц по милости,

По Марфушкиной было участи, -

А как пала тут ведь тиха тишина,

Не несет-то никуда да черных кораблей.

А как выходила из каюты все ведь

Марфа Дмитревна на палубу,

А сама она ведь говорит да таковы речи:

«Уж ты гой еси, да брат крестовыя!

Постарайся-ка ты изобелыц всих же,

Подорожи моей да буйной головой,

А кричи поганому Идолищу во всю голову,

А чтобы он стянулся всима корабли да во одно место;

Уж вы пойте-ка татаровей всих допьяна,

А я сама пойду поить поганого Идолища».

А да как закричал Добрыня громким голосом:

«Уж ты гой еси, поганое Идолище!

А зовет тебя Марфа-то Дмитревна стягатися

да черныма корабли:

Она хочет сделать пир на радости,

Что своя земля да потаилася,

А как ваша земля да сременилася».

Как услыхал тут поганое Идолище,

А весьма он сделал весьма радостен,

Приказал он во едно место связатися.

Повела ли тут Марфа Дмитревна поганого Идолища

В свою каюту корабельную,

А садила его на стул на ременчат же,

А садила за те ествы за сахарные,

Она стала наливать-то чары зелена вина,

А как стала наливать да чары пива хмельного,

На закуску, на запивку меду сладкого.

А как начал тут

Идолище пить, есть да без опасности.

А он пьет-то вино досуха,

Запиват да пивом хмельныим,

Закусыват да медом сладкиим.

Вдостали зашаталася его да буйна голова,

А валила его на кроваточку тесовую,

На мягку перину на пуховую.

Захватил-то он Марфу в охапочку,

А как заспал он сном да богатырскиим,

А со сна на ней накинул руку правую,

А накинул на ней да ногу правую,

А да чуть под ним жива лежит,

Душа в теле полуднует.

Закричала она громким голосом:

«Уж ты гой еси, ты брат мой крестовыя!

А сойми с меня руку Идолища,

А скинь с меня ногу поганого».

Прибежал Добрынюшка в каюту корабельную,

А как сметыват с ней праву руку,

А как скидыват он с ней все леву ногу.

Как соскакивала Марфа с кроваточки,

А выскакивала она на палубу ту корабельную.

Как хватил Добрыня востру саблю же,

А отсек Идолищу да буйну голову.

Заскакало тут поганое Идолище.

А как он присек его ведь намелко,

А сметали его да во сине море,

Как рубили татаровей да до единого.

Потянула им-то поветерь да все способная

А да как ко городу ко Киеву,

А ко ласкову князю-ту ко Владимиру.

Как приходят они в красен Киев-град,

Услыхал тут всё Владимир-князь да со княгинею,

Как стречали со всего города со Киева,

А как собиралися народа православные.

Тут пошел у князя пир навеселе, на радости.

Как было то к князю ко Володимиру

Князья-бояре собиралися,

Собирались, низко кланялись,

Становились в победный круг,

Речи слушали княженецкие.

Молвил слово Володимир-князь:

«Князья-бояре вы мои верные,

А и головы у вас разумные, -

Изберите вы молодца из-промеж себя,

А я дам ему рать мою сильную;

А кто похочет, тот с ним пойдет,

А кто с ним нейдет – тот останется

Берегчи князя со княгинею».

Князья-бояре слово слушали.

Слово выслушав, поклонилися,

Стали думу думати крепкую.

Надумали, говорили таково слово:

«Гой еси ты, ласков Володимир-князь.

Мы все с тобой, со княгинею,

За тебя мы положим наши головы.

А рать поведет Илья Муромец:

Мы дадим ему наших детушек,

Коней смелыих, сабли острые,

Стрелы меткие со туга лука».

На том дело и порешилося.

Слали гонца к Илье Муромцу:

«Спехом спеши, рать в поле веди

На того ли ворога на Загорского,

На Тугарина на Белевича».

В те поры Ильи Муромца дома не случилося,

Полевал он далече во чистом поле,

Зверя лютого на копье ловил,

Соболей, куниц на низок низал.

Во дворе была токмо Савишна,

Молода жена Ильи Муромца.

Слышит слово молода жена Савишна —

Грозен наказ княжецкой-ат, -

Молодое сердце надорвалося.

«Добро, – молвит, – ты, гонец, назад беги,

А Илья за тобой не замешкает».

Проводила она гонца ласково,

Наказала коня седлать доброго,

Одевалась в платье богатырское,

Не забыла колчан каленых стрел,

Тугой лук, саблю острую;

Как села в седло, только и видели.

И поехала ко городу Киеву,

К великому князю к Володимиру.

Как завидели князья-бояре богатырский скок,

Как заслышали князья-бояре богатырский свист, -

Не дивилися долго скоку, посвисту,

Высылали спешно всю рать могучую,

Сами к ласкову князю воротилися:

«Пошла-де рать с Ильей Муромцем,

А Тугарину-де с ним не сдобровать».

Далеко в чистом поле рати встретились.

У Тугарина рать – туча черная,

Княженецкая рать – молонья светлая.

Как сошлися, не взвиделись.

А и Тугарин не взвидел бела дня

Убежал он в свои улусы Загорские,

Проклинаючи богатыря Илью Муромца.

А богатырь Илья Муромец

Знать не знал, ведать не ведал,