Говорит тут Соломан таково слово:
«Хороша ты царица Соломанида,
Куда-ка мне нонь да подеватися?»
Отмыкала замки-то двудорожные,
Запущала Соломана премудрого,
Замыкала-то замки двудорожные,
Да садилась сама на новый ларец,
Да сама говорила таково слово:
«Да прекрасный Василий-царь Окулович!
Да сказали, Соломан он хитёр-мудёр,
А теперь Соломана глупее нет,
Да сидит он под… под женскою». -
«Хороша ты царица Соломанида,
Да покажь-ка Соломана премудрого».
Сама говорит да таково слово:
«Да ты, премудрый Василий-царь да Окулович!
Да Соломан ещё ведь да хитёр-мудёр,
Да подай-ка смерть ты ему скорую».
Да говорит тут Соломан таково слово:
«Да прекрасный Василий-царь Окулович!
Да не казни-ка меня по-собачьему,
Да казни-ка меня да ты по-царскому,
Да устрой-ка мне в поле дубовую рель,
Да повесь три петли шелковые.
Да перву петлю шелку черного,
Да вторую петлю шелку белого,
Да третью ту петлю шелку красного.
В перву положи да буйну голову,
Да в другую положи да руку правую,
Да и в третью положи да руку левую, -
Да и так казнят царей по-царскому».
Устроили в поле дубовую рель.
Сели они в карету, поехали.
Говорит тут Соломан таково слово:
«Да и первы колеса уже конь везет,
Да и задни колеса зачем черт несет?»
Да и никто ведь этому не догадается.
Да приехали ко рели да дубовое,
Да выходит Таракашка гость Заморянин,
Да выходит Василий-царь Окулович,
Да выходит царица Соломанида,
Да выходит да Соломан Ватасеевич
Да сам говорит да таково слово:
«Ты прекрасный Василий-царь Окулович,
Дай мне сыграть раз во турий рог».
Да и все тут у рели усмехнулися,
Да сказали: «Соломан хитёр-мудёр,
А и теперь у Соломана смерть пришла,
А и хочет у смерти наигратися».
Да и в первый раз сыграл ведь он во турий рог,
– Да ведь сила-то вся да сколыбалася,
Да и мать-то земля да пошаталася,
Да и убоялся Василий, всполохался:
«Да ты премудрый царь Соломан Ватасеевич,
Да и что это в поле стучит-бренчит?» —
«Да не бойся, Василий, не полошайся,
Да у меня ведь из саду из зеленого
Полетела ведь птица во темный лес,
Крыльями бьет крыло о темный лес».
Да другой раз сыграл он во турий рог, -
Да и сила-то вся ведь всколыбалася,
Да ведь и вся мать земля вся пошаталася.
Говорит Василий тут царь Окулович таково слово:
«Премудрый Соломан-царь Ватасеевич,
Да и что в чистом поле конь стучит-бренчит?» -
«Да не бойся, Василий, не полошайся,
Да у меня ведь кони, кони пошли со стояла,
Да и только бьют копытом о сыру землю».
Да и в третий раз сыграл он во турий рог, -
Да и сила-то вся обрыскала,
Будто серые волки обскакали,
Да и снимали Соломана премудрого
Да и со той ли петли, с рели со дубовые,
Да и положили ведь Василья нонь Окулова;
Во ту ли во петлю шелку красного
Да положили ведь царицу Соломаниду,
Да во ту во петлю шелку черного
Да положили Таракашку Заморянина.
Князь Роман и Марья Юрьевна
Жил князь Роман Васильевич.
И стават-то по утру-ту по раннему,
Он пошел во чисто поле гулятися,
Он со Марьей-то со Юрьевной.
Как во ту пору да и во то время
Подхватил Возьяк да Котобрульевич,
Подхватил он Марью ту дочь Юрьевну,
Он увез-увел да во свою землю,
Во свою землю да во Литовскую,
Во Литовскую да во Ножовскую.
Он привез ко матушки Оруды Бородуковны:
«Уж ты ой еси, матушка Оруда Бородуковна!
Я слугу привел тебе, работницу,
Я работницу тебе, пособницу».
Говорит тут матушка Оруда Бородуковна:
«Не слугу привел мне, не работницу,
Ты привел себе да сопротивницу:
Она сидять будет у тя во горнице
Сопротив твоего лица белого».
Тому Возьяк да не ослышался.
Он заходит во гринюшку столовую,
Он берет ей за белы руки,
Еще хочет целовать да в сахарны уста.
Говорит тут Марья та дочь Юрьевна:
«Уж ты ой еси, Возьяк да Котобрульевич!
Не бери меня да за белы руки,
Не целуй меня да в сахарны уста.
Еще греет ле у вас да по два солнышка,
Еще светит ле у вас да по два месяца,
Еще есть ле у одной жены по два мужа?
Ты сходи-съезди ты во ту землю,
Ты во ту землю да во Литовскую,
Во Литовскую да во Ножовскую;
Ты не увидишь ле там князя Романа Васильевича?
Ты ссеки у него да буйну голову,
Я тогда тебе буду молода жена».
Тому Возьяк да не ослышался,
Он ушел во ту землю да во Литовскую,
Во Литовскую да во Ножовскую.
Как во ту пору да и во время
Вздумала Оруда себе бал собрать.
Наварила она да пива пьяного,
Накурила она да зелена вина,
Назвала себе татарочек-углавночек,
Посадила татарочек тут всех за стол
И тут садила Марью ту дочь Юрьевну.
Еще все на пиру да напивалися,
Еще все на честном да наедалися,
Еще все на пиру да пьяны-веселы,
Как одна сидит Марья та невесела,
Буйну голову сидит повесила.
«Уж ты ой еси, Марья ты дочь Юрьевна!
Уж ты что сидишь, наша, невесела,
Буйну голову сидишь повесила?
Еще рюмою ле те обнесла,
Еще чарою ле те обделила?» —
«Ты ни рюмою меня не обнесла,
Ты ни чарою ты не обделила;
Еще нет у вас да зеленых садов,
Еще негде мне да прогулятися».
Говорит тут матушка Оруда Бородуковна:
«Уж ты ой еси ты, Марья дочь Юрьевна!
Еще есть у нас да зелены сады;
Ты поди гуляй да сколько хочется,
Сколько хочется да сколько можется,
Сколько можется да докуль я велю».
Тут брала ведь Марья золоты ключи,
Отмыкала тут Марья золоты замки,
Вынимала перлышка жемчужные,
Рассыпала эфти перлышка ти по полу.
Тут ведь стали татарочки сбиратися;
Котора посбирает, та и ослепнет,
Тут ведь все татарочки ти ослепли.
Тут и стала Марья думу думати,
Еще как попасть да на святую Русь.
И пошла тут Марья дочь Юрьевна,
Дошла до лесов да до дремучиих;
От земли стоят лесы ти ведь до неба;
Не можно Марье умом подумати,
А не то попасть да на святую Русь.
Поклонилась лесам она низешенько:
«Уж вы ой оси, лесы дремучие!
Разодвиньтесь вы, лесы ти, надвое,
Пропустите меня да на святую Русь,
Еще за труды ти я вам заплачу».
Говорят тут лесы ти дремучие:
«Уж ты ой еси, Марья ты дочь Юрьевна!
Ты стояла, Марья, за закон Божий,
Не сронила ты с главы да златых венцей».
Разодвинулись лесы ти ведь надвое.
Тут прошла Марья та дочь Юрьевна,
Положила шапочку ту золоту,
И поклонилась лесам она низешенъко:
«Уж вы ой еси, лесы дремучие!
Вы задвиньтесь, лесы, пуще старого,
Пуще старого да пуще прежнего,
Чтобы не прошел Возьяк да Котобрульевич».
И пошла тут Марья дочь Юрьевна,
Дошла до гор да до высокиих;
От земли тут стоят горы ти до неба;
Не можно Марьи умом подумати,
А и не то попасть да на святую Русь.
Поклонилась горам она низешенько:
«Уж вы ой еси, горы вы высокие!
Разодвиньтесь вы, горы ти, надвое,
Пропустите вы меня да на святую Русь;
Еще за труды ти я вам заплачу».
Говорят тут горы ти высокие:
«Уж ты ой еси, Марья та дочь Юрьевна!
Ты стояла, Марья, за закон Божий,
Не сронила ты с главы да золоты венцы».
Пропустили тут Марью ту дочь Юрьевну.
Она положила тут платьице им за труды,
Поклонилася горам она низешенько:
«Уж вы ой еси, горы вы высокие!
Вы задвиньтесь, горы, пуще старого
И пуще старого да пуще прежнего,
Чтобы не прошел Возьяк да Котобрульевич».
Тут пошла тут Марья та дочь Юрьевна,
