Я посмотрел ему в глаза, пытаясь найти там ответ, но увидел только спокойную доброжелательность.

Тем временем, с крыльца спустился Андрей Федорович.

– Добрый бой, – одобрительно прогудел он. – Глаз радуется. Ну, вояки, идите приводите себя в порядок. Вечер близко, купцы ждать не любят.

На что я кивнул, выбрасывая из головы сомнения.

Вечер наступил быстрее, чем я ожидал. Слуги в тереме князя Бледного забегали быстрее, зажигая свечи в кованых шандалах и расставляя длинные скамьи в гриднице.

Я надел свой лучший кафтан: тёмно‑синий, с серебряной вышивкой, тот самый, что когда‑то мне подарил Шуйский.

– Ну, Дмитрий Григорьевич, – подмигнул мне Ярослав, встретивший меня у входа в залу. – Готовься. Сейчас начнётся самое интересное. Это тебе не татар по лесам гонять, тут звери похитрее будут.

Гости начали собираться. Это были не те люди, которых встретишь на городском рынке, торгующихся за мешок репы. Здесь были купцы гильдейские, в дорогих шубах, несмотря на тёплый вечер, с золотыми цепями на шеях, толщиной в палец. Были и бояре – степенные, важные, с окладистыми бородами, в высоких шапках.

Андрей Фёдорович встречал каждого лично, с каждым перекидывался парой фраз, ловко направляя поток гостей к столам, где уже стояли кувшины с медами и винами. Но еды пока было немного, лёгкие закуски, чтобы разжечь аппетит, но не насытить. Ведь главное блюдо сегодня было другим.

В центре залы, на специальном возвышении, покрытом красным бархатом, стояли мои сундуки. Рядом с ними, с видом учёного мужа, расположился оценщик. Честно, я даже не подумал, что такой понадобится, но видимо князь Бледный лучше знал, как проводятся такие мероприятия.

Когда все расселись и гул голосов немного стих, князь Бледный поднялся со своего места.

– Дорогие гости! – его голос, легко перекрыл шум. – Рад видеть вас в моём доме. Сегодня у нас необычный вечер. Мой друг и соратник, Дмитрий Григорьевич Строганов, вернулся из славного похода на казанские земли. И вернулся не с пустыми руками.

Все взгляды скрестились на мне. Я встал, сдержанно, но уважительно поклонился.

– То, что вы увидите сегодня, – продолжал князь, – это трофеи. Честные, взятые в бою. И Дмитрий Григорьевич, по доброте душевной, решил дать вам, лучшим людям Нижнего Новгорода, право первыми выбрать то, что украсит ваших жён и дочерей, или пополнит вашу казну.

Он сделал знак оценщику, и тот открыл первый сундук.

И начался торг.

Это было не похоже на базарную ругань. Здесь всё происходило чинно и благородно.

Оценщик, которого звали Исаак, доставал вещь, называл, клал её на весы, после чего громко говорил вес и примерную стоимость.

– Перстень золотой, работа восточная, рубин – слеза младенца, весу три золотника, – скрипучим голосом объявлял он. – Начальная цена – пять рублей.

– Шесть! – тут же отозвался толстый купец с рыжей бородой.

– Семь! – перебил его боярин, сидевший напротив.

– Восемь!

Я стоял в стороне, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, хотя внутри всё ликовало. Цены росли. Азарт, подогретый вином, делал своё дело. Люди, привыкшие считать каждую копейку в обычной жизни, здесь, на глазах у равных, не хотели уступать. Это был вопрос престижа. Купить дешевле – хорошо, но перебить цену соседа и забрать вещь у него из‑под носа – бесценно.

Ярослав, стоявший рядом, толкал меня локтем в бок.

– Смотри, как купец Спиридон на то ожерелье смотрит. Сейчас последние штаны отдаст, лишь бы жену умаслить…

Торг шёл несколько часов. Сундуки пустели, а кошель, который вёл писарь князя, наполнялся записями о долгах и векселями, а стоящий рядом ларец – звонкой монетой.

Когда последний лот – изящный кинжал в ножнах, усыпанных бирюзой, – ушёл за баснословные пятнадцать рублей, я едва удержался, чтобы не выдохнуть с облегчением.

Итог превзошел все мои ожидания.

Три тысячи рублей серебром.

Сумма для пятнадцатого века колоссальная. На эти деньги можно было снарядить небольшую армию, построить каменный храм или купить несколько деревень с потрохами.

Однако вечер ещё не закончился. Едва торг подошел к концу, как я, не откладывая дела в долгий ящик, принялся за вторую часть своего плана. Деньги должны работать, а не лежать мёртвым грузом в сундуке.

Разумеется, я помнил, что часть денег пойдёт моим дружинникам, часть на оборону крепости, но остальное‑то всё моё. И сейчас я собирался свои деньги потратить с выгодой.

Ярослав, видя мой энтузиазм, вызвался помочь.

– Ты, Дима, сейчас как купец первой гильдии, – смеялся он, когда мы просматривали списки гостей. – Все хотят с тобой дружить. Вон тот, Спиридон, он зерном торгует. А вон тот боярин, что серьги купил, у него табуны знатные.

Мы работали быстро. Пока купцы не разъехались по домам или постоялым дворам, я подходил к ним, уже не как продавец, а как покупатель.

– Почтенный Спиридон, – обратился я к рыжебородому купцу, который бережно прятал ожерелье за пазуху. – Слышал я, у тебя зерно отборное. Мне для Курмыша надобно, и соль.

Купец, ещё размякший от удачной покупки, расплылся в улыбке.

– Для тебя, Дмитрий Григорьевич, лучший товар! И цену дам хорошую, поверь, не обижу.

В тот же вечер я договорился о закупке нескольких десятков голов рогатого скота, нужно было пополнять стадо в Курмыше, чтобы мясо и молоко были свои, а не привозные. Договорился о поставках железа – кричного, полосового, любого, что есть. Моя будущая промышленность требовала сырья. По крайней мере пока своё не налажу. Соль, зерно… – я скупал всё, что было необходимо для жизни растущего поселения.

Но больше всего я слушал. Я узнавал, кому что нужно. Кто ищет пушнину, кто готов платить за воск, кто интересуется льном. Я искал рынки сбыта.

– А оружие? – спросил один из купцов, понизив голос. – Слышал я, ваши арбалеты татар насквозь шьют. Не продаёте?

Я покачал головой.

– Пока нет. Здесь тебе лучше вопрос решать через Шуйских. У меня с ним уговор. – Я сделал паузу. – Но в будущем… кто знает.

Услышав, что я веду дела с Шуйскими, заметил, как люди с ещё большим уважением смотрят в мою сторону.

Когда всё утихло и терем погрузился в сонную тишину, ко мне подошёл слуга князя.

– Андрей Фёдорович просит тебя к себе, Дмитрий Григорьевич. В малую светлицу.

Я кивнул и направился за слугой.

Князь сидел у окна, глядя в темноту двора. Свеча на столе горела ровно, освещая его лицо, и это лицо мне не понравилось. Куда делась та радость, тот азарт, с которым он вёл торг? Андрей Фёдорович выглядел уставшим и озабоченным.

– Присаживайся, Дмитрий, – кивнул он на лавку напротив, не оборачиваясь. – Поговорить нам надо.

– Я весь внимание, Андрей Фёдорович.

Князь помолчал, барабаня пальцами по столешнице, потом резко повернулся ко мне.

– Скажи, – глядя мне прямо в глаза спросил он. – Какие у тебя планы на жизнь?

Вопрос мне показался странным и, мягко говоря, неожиданным. К чему это сейчас? Но скрывать мне было нечего. Я знал, чего хочу.

– Планы у меня, наверное, простые, княже, – ответил я спокойно. – Буду развивать свою вотчину. Курмыш стоит на границе, место опасное. Там хочу наладить выделку дорогостоящих предметов. Арбалеты ты видел, но это только начало. Есть мысли по механике, по обработке металла. Вскоре собираюсь учиться отливать колокола, дело прибыльное и богоугодное.

Про оружие, про порох и тюфяки я, разумеется, промолчал. Не время ещё.

– Ясно, – кивнул князь. Он снова отвернулся к окну, словно ища там ответы на свои вопросы. – Колокола, это хорошо.

Повисла пауза.

Наконец Андрей Фёдорович вздохнул, после чего произнёс.

– Василий Фёдорович Шуйский мне пишет.

Я насторожился.

– И что же пишет воевода? – осторожно спросил я, поняв, что именно этого вопроса от меня ждут.