– Кхм! – он чуть заметно кивнул головой в сторону княгини, которая с лёгкой, едва уловимой грустью смотрела на браслет, который только что хвалила, и уже собиралась положить его обратно.
Я мысленно хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Одарить дочь и забыть про мать… «это залёт боец».
Я быстро взял со стола тот самый браслет.
– А этот браслет тебе, княгиня, – я с поклоном протянул украшение хозяйке дома. – В знак моего глубочайшего уважения к твоему дому и гостеприимству.
Княгиня посмотрела на мужа. В её взгляде читался немой вопрос, но рука уже невольно тянулась к подарку.
Андрей Фёдорович обвёл взглядом всю сцену и махнул рукой.
– Что ж… – произнёс он весомо. – Раз так дело повернулось… Пусть будет так. Принимайте дары, красавицы мои. Дмитрий от чистого сердца даёт, а от чистого сердца грех не взять.
– Благодарю тебя, Дмитрий, – княгиня приняла браслет.
Алёна же, наконец осмелившись, взяла серьги.
– Спасибо… – прошептала она.
Князь довольный сделкой и тем, как ловко всё устроилось с подарками для его женщин, потёр руки.
– Ну, Дмитрий, считай, полдела сделано. Завтра к вечеру, соберу людей достойных, купцов гильдейских да бояр, кому мошна карман жмёт, а жён да дочерей радовать надобно. Посидим, покажешь товар, там и ударим по рукам. А пока… – он широким жестом обвёл свои хоромы. – Будь гостем. Негоже тебе по постоялым дворам мыкаться, когда у друзей дом полная чаша.
Отказываться было глупо, да и невежливо. Жить у удельного князя это большой почёт.
– Благодарю за честь, Андрей Фёдорович, – поклонился я. – С радостью приму приглашение.
Едва отец вышел распорядиться насчёт завтрашних гостей, как Ярослав, которому явно не сиделось на месте, подскочил ко мне.
– Слушай, Дима! – зашептал он заговорщицки. – До завтрашнего вечера времени полно. Чего в тереме киснуть? Погода, благодать, лес рядом… Айда на кабана? Охотники мне на днях докладывали, что видели следы секача верстах в пяти отсюда.
Я прикинул расклад. Дела торговые отложены до завтра, закупаться я планировал вещами для Курмыша, после того как деньги выручу. Так что размяться и впрямь не помешает.
– А что, дело доброе, – согласился я. – Поехали!
Кто ж знал сколько времени займут сборы. Это я в Курмыше собираюсь быстро. Крикнул холопам подготовить коня, взял арбалет и лук, прицепил к седлу саблю и копьё, по пути к крепостным воротам заехал за Лёвой, которому уже сообщили, что я на охоту собираюсь, и всё! Максимум на всё про всё, час уходит!
Но здесь же… пока собрали псарей, пока кликнули загонщиков из местных мужиков, пока оседлали коней… Солнце уже подбиралось к обеду, когда наша кавалькада наконец выехала за ворота княжеского двора.
И, надо сказать, процессия получилась колоритная.
Впереди ехали мы с Ярославом и тройкой моих дружинников. Следом, егеря с собаками. А вот замыкала шествие… телега. Да не простая, а крытая рогожей, в которой, охая на ухабах, восседали две дородные няньки. И причиной их появления была Алёна.
Княжна, узнав о нашей затее, устроила, как я понял, маленький домашний бунт и вытребовала право ехать с нами. Сейчас она гарцевала на статной гнедой кобыле чуть позади нас, одетая в мужской кафтан, но с неизменным платком на голове. Выглядела она при этом донельзя довольной, чего не скажешь о няньках, которым тряска в телеге явно не доставляла удовольствия.
– Смотри‑ка, – кивнул Ярослав на моё седло, когда мы выехали на лесную дорогу. – Арбалет приторочил, а сам с луком едешь.
Я похлопал по изогнутому древку сложного композитного лука, который держал в руке.
– Арбалет, штука надёжная, но он для зверя, что железом грудь прикрывает, – ответил я.
Ярослав прищурился, разглядывая в моих руках лук.
– Постой‑ка… Узор знакомый. Это не тот ли лук, что ты у новгородцев с боя взял? Ну, тогда, когда на нас засаду устроили?
– Он самый, – подтвердил я. – Доброе оружие, жалко если без дела лежать будет. Но буду с тобой честен, Ярослав, управляюсь я с ним пока… посредственно. Не лежит у меня душа к луку так, как к сабле или арбалету.
Позади нас раздался звонкий смешок. Алёна, пришпорив коня, поравнялась с нами.
– Ты… и плохо? – в её голосе звучало недоверие, смешанное с кокетством. – Мне в это с трудом верится, Дмитрий Григорьевич. После того, что брат рассказывал о твоих подвигах, мне кажется, ты и с закрытыми глазами в яблочко попадёшь.
Я обернулся к ней. Щёки княжны раскраснелись от верховой езды… Красивая девка, ничего не скажешь. И лесть её была очень приятна.
– А? – затормозил я залюбовавшись. – А, про лук… Ну вообще‑то это правда, княжна. Врать не буду.
Она лукаво улыбнулась, явно принимая мои слова за скромность.
– Не прибедняйся, Дима, – хмыкнул Ярослав. – Уж мы‑то знаем.
Я вздохнул и обернулся назад, ища взглядом своего десятника.
– Да нет же, я серьёзно. Вот он, – я указал на Семёна, который ехал чуть поодаль, внимательно сканируя лес, – может попасть белке в глаз, пока та с ветки на ветку прыгает. Вон в том лесу, – я махнул рукой в сторону чащи, – он бы её нашёл и снял. А я же… – пожал плечами. – Я больше по части того, чтобы подойти поближе и ударить наверняка. Или из самострела болт пустить. А лук… искусство тонкое, тут годы нужны.
Семён, услышав своё имя и похвалу, лишь степенно кивнул, когда на него устремились наши и взгляды остальных воинов.
Тем временем мы углубились в лес. Егеря с собаками ушли вперёд и в стороны, чтобы начать загон. Мужики‑загонщики с трещотками рассыпались цепью где‑то вдалеке.
Нам же отвели место на просеке, где, по уверениям главного псаря, зверь должен был выйти.
– Тише, – шепнул Ярослав, натягивая поводья. – Сейчас погонят.
Мы замерли. Лес, до этого шумевший листвой и птичьим гомоном, словно насторожился. Даже няньки в телеге притихли, перестав охать. Где‑то далеко, едва слышно, зазвучали трещотки и крики загонщиков: «А‑а‑а! Пошёл! Давай‑давай!»
Я снял лук с луки седла, достал стрелу из колчана, наложил на тетиву. Пальцы привычно легли на оперение.
Вдруг резкий, пронзительный звук рога.
Кусты на краю просеки затрещали, ломаясь под чьим‑то напором.
– Идёт! – поднимая свой лук выдохнул Ярослав.
Честно я ожидал увидеть чёрную, щетинистую тушу секача, несущуюся напролом, как таран. Приготовился к ярости и мощи.
Но кусты раздвинулись и на поляну, шарахаясь от шума, вылетели… две козы. Обычные дикие косули… Увидев нас они на секунду замерли, а потом метнулись в сторону.
– Бей их! – азартно закричал Ярослав, которому, похоже, было всё равно, кабан там или коза, лишь бы добыча.
Времени на раздумья не было. Я вскинул лук, натянул тетиву до уха, целясь в шею ближайшей козе. Она была метрах в тридцати, шла боком – идеальная мишень.
Вдох, задержка, спуск – тетива хлопнула, и стрела ушла в полёт.
Но то ли рука дрогнула, то ли коза дёрнулась в последний момент… Вместо того, чтобы пробить шею и свалить зверя наповал, стрела с глухим стуком вонзилась в заднюю ногу животного, чуть выше колена.
Коза жалобно мекнула, споткнулась, но попыталась бежать дальше, волоча раненую ногу.
И тут же, почти сливаясь в один звук, просвистели ещё две стрелы.
– Вжик‑вжик.
Я даже не успел повернуть голову. Первая коза, та, которую я ранил, рухнула как подкошенная. У неё стрела торчала ровно из шеи. Вторая, которая уже почти скрылась в кустах, вдруг кувыркнулась через голову и затихла в траве. Из её шеи тоже торчало оперение стрелы.
Я обернулся и тут же усмехнулся. Это Семён опускал лук. Он успел выпустить две стрелы за то время, пока я осознавал свой промах, и обе положил точно в цель.
– Ну, что я говорил? – усмехнулся я, глядя на ошарашенную Алёну. – Вот он – мастер.
Ярослав присвистнул.
– Да уж… Твой Семён стоит десятка, – проговорил он, убирая свой лук. Стрела, выпущенная Ярославом, пролетела над козами. Тем не менее, когда мы подошли к козам, увидели, что в них попали не только Семён и я. Еще несколько стрел, выпущенных воинами, торчали из тел коз.
