— Кинг — один из лучших людей, которых я знаю. Я это не отрицаю. Я просто не хотел, чтобы он с тобой играл. Но, очевидно, это другое.

— Очевидно, — я закатила глаза. — Если бы ты просто доверял нам… возможно, до драки бы не дошло.

— Мне тяжело тебя отпускать, Сейлор, — его голос дрогнул. — Когда отец ушел, я помню, как ты часами плакала в своей комнате. Ты почти ничего не ела, просто лежала там, и я боялся, что ты угасаешь. Мама тогда отключилась от всего, и никто из нас не получал заботы. Я дал себе слово, что буду рядом, что ты будешь знать — о тебе заботятся. Я пытался, Сейлор. Пытался дать тебе жизнь, которую ты заслуживаешь.

Слезы лились так обильно, что я едва видела сквозь их пелену:

— Это не было твоей обязанностью, Хейс, но ты взял все на себя. И я за это бесконечно благодарна. — Я с трудом говорила сквозь рыдания. — Я все время борюсь с этим, понимаешь?

— С чем именно? — Он наклонился вперед и похлопал меня по руке — по-хейсовски. Без излишних эмоций, но чтобы показать — он рядом.

— С благодарностью тебе — за то, что ты лучший брат на свете, и с желанием быть достаточно смелой, чтобы принимать собственные решения без чувства вины. Думаю, я, возможно, влюбилась в Кинга раньше, чем поняла это. Но держать все в секрете, чтобы понять, что между нами, я сделала это не чтобы причинить тебе боль. Я сделала это для себя. И для него. Я знала, что он сомневается в себе, и если бы он пришел к тебе, а ты накинулся на него — он бы сбежал. Сбегать проще, Хейс. И не забывай, Кинг потерял родителей в раннем возрасте, у него свои шрамы и страхи, связанные с тем, чтобы любить по-настоящему.

— Ты уверена, что он настроен серьезно?

— На все сто. Он собирался поговорить с тобой вчера. Но ты не вернулся. Он хотел утром встретиться с тобой и все рассказать — по-мужски. Но потом ты сорвался, так ведь? — я приподняла бровь.

Уголки его губ дрогнули, и он указал на свою челюсть:

— Он знатно вмазал, между прочим.

— Я думала, он будет просто стоять и принимать все, что ты на него выльешь.

— Он и не успел ничего объяснить, прежде чем я ударил. А потом, как и следовало ожидать, я начал нести всякую херню, — он поморщился. — А он в ответ заорал, чтобы я не смел так говорить о его женщине.

Я рассмеялась. И он — тоже.

— Он хороший человек, Хейс. Ты сам это знаешь.

— Дело было не в этом. Я просто не хотел, чтобы он причинил тебе боль. И не буду врать — то, что вы скрывали все это, — это больно. Эти парни — моя семья, Сей. У нас никогда не было секретов. Так что в голове сразу промелькнула мысль, что он просто воспользовался тобой и вот почему все держалось в тайне.

— Он бы никогда так не поступил.

— Я знаю. Но в тот момент я просто не мог думать ясно. — Он зевнул.

— Пошли на диван. Я хочу рассказать тебе о наших новых брате и сестре, — рассмеялась я.

— Кинг сказал, что это была самая сумасшедшая история, которую он когда-либо слышал, — Хейс взял наши чашки и пошел в гостиную.

Мы устроились на диване и болтали до самого рассвета. О разочаровании, связанном с отцом, о том, как он никогда даже не попытался познакомить нас со своей новой семьей. О надежде, что, может быть, мама действительно хочет изменить свою жизнь к лучшему. Мы говорили о той ночи, которую так долго избегали. О ночи, которая изменила жизни нас обоих. Он стал более защищающим, а я — нашла связь с любовью всей своей жизни.

И мы знали, что все будет хорошо. Потому что у нас всегда были друг у друга.

А еще — семья, которую мы нашли сами. Не та, в которую родились, но не менее настоящая.

Эти друзья, ставшие родными.

Мы разговаривали до тех пор, пока глаза не начали слипаться, и, наконец, каждый устроился на своём конце углового дивана и погрузился в сон.

Я лежал на качелях на его крыльце с самого восхода. Почти не сомкнул глаз. С утра я написал ему с десяток сообщений, пока телефон не разрядился — я даже не подумал поставить его на зарядку прошлой ночью.

Но все это было пустяками по сравнению с главным.

Я написал ему, что сижу у него на крыльце.

Я был уверен, что он вернется утром. Свет в доме горел — значит, он был внутри.

Я стучал в дверь уже десятки раз за последние часы, но он продолжал меня игнорировать.

Я поднялся и снова забарабанил кулаком по двери:

— Я никуда не уйду, пока ты со мной не поговоришь. Можешь игнорировать меня сколько влезет, но я буду жить на твоем чертовом крыльце, пока ты не выйдешь.

— Это заявка на преданность, — раздался голос за моей спиной.

Я резко обернулся и увидел Хейса, поднимающегося по ступенькам.

— Ты все это время не был дома?

— Нет. Я не такой уж ублюдок. Если бы был, все равно открыл бы тебе, чтобы дать ложку воды, — он приподнял бровь. — И как долго ты тут сидишь?

— С полшестого утра, наверное? — пожал я плечами.

— Блядь. Ты тут уже семь часов?

— И это в разгар сезона пчел. Я рисковал жизнью, чтобы поговорить с тобой.

Он вставил ключ в замок, открыл дверь и посмотрел на меня:

— Идешь?

— Там, надеюсь, нет ножей или бит? — спросил я, следуя за ним.

— Брат, ты сам дал отличный удар.

— Извини. Я собирался дать тебе возможность меня избить, но ты меня взбесил, — я опустился за кухонный стол, а он поставил вариться кофе.

Он облокотился на кухонную стойку, скрестив лодыжки:

— Я всю ночь говорил с Сейлор.

— Правда? И как все прошло?

— Она сказала, что давно в тебя влюблена. Что ты пытался держаться на расстоянии, бла-бла-бла. — Он ухмыльнулся. — Я умолял ее не вдаваться в подробности, потому что не могу слышать такое. Но суть в том, что ты не пришел ко мне из-за нее. И она объяснила, почему не хотела, чтобы я знал. И как бы мне ни было больно это признавать… — он отвел взгляд.

— Не могу дождаться, когда ты это скажешь.

— Она была права. Это не мое чертово дело, Кинг, — сказал он, ставя передо мной кружку горячего кофе, а потом садясь напротив. — Но ты должен знать кое-что.

— Что именно? Что ты собираешься засунуть меня в белый фургон, нанять клоуна за рулем, а потом выбросить в улей?

Он рассмеялся:

— Вчера ночью, может, я и подумал бы об этом. Но я был пьян, вымотан и, скажем честно — могу быть вспыльчивым ублюдком.

— Да ну? Ты? Серьезно? — хохотнул я. — Слушай, Хейс, я никогда бы не сделал ничего, что могло бы навредить Сейлор. Думаю, я люблю ее с тех пор, как был подростком. — Я поднял руки, словно сдаваясь. — Тогда между нами ничего не было. Ни-че-го.

— Расслабься. Она все рассказала, — он почесал затылок. — Я должен тебе сказать кое-что.

— Говори.

— Речь никогда не шла о том, что ты — не хороший парень. Кинг, ты мой лучший друг. Один из лучших людей, которых я знаю. Речь не об этом. Я просто боялся, что ты поиграешь с ней, не осознавая, какой вред это причинит. Она особенная, понимаешь?

— Брат, ты читаешь мне лекцию, которую я сам могу прочитать. Она всегда была особенной. Я бы убил любого, кто причинил бы ей боль и я не шучу.

— Я понял это, когда ты зарядил мне в лицо. Кстати, до сих пор болит.

— У меня тоже. И, черт возьми, нам надо сделать все, чтобы синяки не попали в свадебные фотографии Ромео, а то мама Демми нас обоих прикончит, — рассмеялся я. Словно тяжесть спала с плеч — я знал, что у нас с ним все будет хорошо.

— В этой жизни нет гарантий, Кинг. И я не могу просить тебя обещать невозможное. Но я должен знать, что ты любишь мою сестру и сделаешь все, чтобы не причинить ей боль.

— Брат, в этой жизни мало чего я могу гарантировать. Я буду любить свою бабушку до последнего вздоха. Я буду любить своих братьев из Живи или Умри до последнего вздоха. И я буду любить Сейлор всем сердцем — до последнего чертова вздоха. Рука на сердце — ты получил мое слово. — Наши взгляды встретились, и он внимательно на меня посмотрел. — Это не в тягость, Хейс. Твоя сестра… она заставляет меня хотеть того, о чем я раньше и не думал.