— Коллеги, перекус подвезли! — Лев весело поднял один из сосудов, выкрашенных матовой зелёной краской. — Суп харчо и гречка с котлетой по-киевски, как в лучших санаториях страны. Эраст Ипполитович, Родион, прошу к столу — пока горячее.
— Благодарю, товарищи, но наши планы слегка поменялись! — отрезал Разуваев, делая технические надрезы на теле покойного с помощью острого скальпеля.
— Друзья, мы решили начать, — сообщил я своим подчинённым.
— Блин, а мы только так плотно поели! — чертыхнулся Миша, тряхнув рыжими волосами.
— Ничего, переварите в процессе! — не поддался я на провокацию. — Про детей помните? У нас времени нет! Лёва, подготовь аппаратуру искусственной циркуляции крови, генератор и контроллеры. Михаил — вот тебе новая инструкция по раствору — профессор немного доработал формулу.
Миша тут же заморгал рыжими ресницами, будто ему в глаз попала соринка, но возмущаться не стал.
— Понял, шеф! — коротко отозвался он.
Лев тем временем уже возился у стойки с аппаратурой, настраивая и щелкая тумблерами.
— Генератор в норме, только контакты на электродах почищу…
— Начинаем! — Без лишних слов старик-профессор приступил к делу.
Накинув предложенный мной лабораторный халат, а поверх него дерматиновый фартук, Разуваев ловко натянул на руки хирургические перчатки. Лицо маской он закрывать не стал. Его руки, еще мгновение назад по-старчески подрагивающие, вдруг перестали трястись. Лёва посвистывал, настраивая приборы. Михаил капал растворы в стеклянные колбы, стараясь соблюсти пропорции.
Я пока решил молча ассистировать — пусть профессор отведёт душу. Я подвинул к нему стерильный хирургический набор, аккуратно разложенный на медицинском столе на колёсах, натянул перчатки и взялся за голову «пациента», чувствуя под пальцами холодную кожу. Профессор кивнул с одобрением.
— Вот это я понимаю — жизнь! — Он с непередаваемым наслаждением потянулся к скальпелю. — Давайте, коллега, начнем с Y-образного разреза от ключиц. Нам нужно обнажить сонные артерии и яремные вены для подключения к аппарату искусственной циркуляции крови. Приготовьте ретрактор[1]…
Холодная острая сталь коснулась синеватой кожи трупа. Под тонким слоем этой восковой кожи уже не билась жизнь, но предстоящая процедура была непростой. Работа закипела. Профессор, забыв о годах затворничества, двигался с потрясающей точностью и уверенностью. Его пальцы, казалось, помнили каждое движение, каждую связку и сосуд.
Он всё время что-то бормотал себе под нос, комментируя действия:
— Вот… аккуратно… отводим трахею и пищевод. Они нам больше не понадобятся. Главное — не повредить plexus cervicalis… шейное сплетение[2]… Идеально… Теперь — спинной мозг. Коллега, пилу Джильи[3], пожалуйста. — Он протянул руку, в которую я вложил запрашиваемый инструмент. — Не бойтесь, Родион Константинович, эти руки еще всё помнят…
Скрежет проволочной пилы по кости прозвучал как всегда неприятно. У меня от этого звука всегда ныли зубы, хоть я и сам хирург. Через несколько минут, которые показались вечностью, всё было кончено — голова, отделенная от тела, лежала на специальном поддоне.
Мгновением спустя к нам подскочил Лёва со специальным штативом в руках в котором мы закрепили ампутированную голову маньяка. Лицо мертвеца казалось теперь еще более уродливым, чем до этого. Профессор, не теряя ни секунды, с ловкостью сантехника, подключил канюли к артериям и венам, вводя их в порты аппарата искусственного кровообращения.
— Электроэнцефалограф на него наденьте! — командовал Разуваев. — Нам нужна будет визуализация активности мозга.
— Готово, профессор! — отрапортовал Лёва, натянув на отрезанную голову «шлем» энцефалографа.
— Запускаем оксигенатор[4], — продолжал распоряжаться старик Теперь… мой коктейль. — Он взял со стола большой шприц, наполненный мутной жидкостью с радужным отливом, приготовленный Михаилом. Игла вошла в трубку, ведущую к сонной артерии. — «Искра» заряжена! — сообщил Эраст Ипполитович. — Теперь ток. Подаем импульсами по первой схеме! Серию из пяти зарядов…
Лёва щелкнул рубильником на компактном генераторе, слепленном из выпрошенного дефибрилятора. Как будем его возвращать коллегам — не знаю. Пусть Яковлев думает, у меня другие проблемы. Аппарат гудел, насосы перекачивали теперь уже не просто кровезаменитель, а насыщенную странным составом жидкость. Мы замерли в ожидании.
— Разряд! — скомандовал профессор. — Еще! Еще давай и переходи ко второй схеме!
Но ничего так и не происходило. Удар, еще один и ещё. Лицо на поддоне оставалось мертвым и безжизненным. Электроэнцефалограф тоже не реагировал. Я уже начал терять надежду, как вдруг…
Веко трупа неожиданно дрогнуло. Легкое, едва заметное подергивание. За ним — второе. На мониторе энцефалографа задергалась зелёная линия, сначала хаотично, потом всё увереннее, выстраиваясь в чёткий, ритмичный узор.
— Есть контакт! — прошептал Разуваев, и его глаза загорелись.
Правый глаз мертвеца вдруг неестественно медленно приоткрылся. Зрачок, мутный и белесый, не фокусировался ни на чем. Но он был открыт. Казалось, он смотрит прямо на меня. Полуоткрытый рот трупа раскрылся еще шире, и отрезанная голова с ужасом закричала:
— А-а-а!
[1] Хирургический ретрактор, или ранорасширитель, — это медицинский инструмент, который отводит и удерживает края раны, ткани или органы, чтобы обеспечить хирургу лучший обзор и доступ к операционному полю.
[2] Шейное сплетение (plexus cervicalis) — это парное образование в шее, формируемое передними ветвями первых четырех шейных спинномозговых нервов (C1–C4), которое переплетается, образуя нервы для иннервации кожи и мышц шеи, головы, плеча и диафрагмы.
[3] Пила Джи́льи — хирургическая проволочная пила, предназначенная для распиливания костной ткани.
[4] Оксигенатор — это устройство для насыщения жидкости (воды) или крови кислородом; в медицине он используется в аппаратах искусственного кровообращения во время операций.
Глава 19
— Лёва, твою мать!
Я подпрыгнул от неожиданности, хотя прекрасно понимал, что отрезанная башка не может орать. Нечем ей нагнетать воздух в голосовые связки, хоть они и остались в целости и сохранности. Орал Лёва, который, похоже, так и не поверил, что мы сумеем оживить голову дохлого урода.
Крик оборвался так же внезапно, как и начался. Лёва, покраснев, судорожно сглотнул и отшатнулся от стола, уставившись на голову с выражением животного ужаса. Да, нашему «техническому специалисту» оказалось тяжеловато работать с трупами, которые имею тенденцию оживать.
А вот Миша, окончивший в своё время мединститут и вдоволь насмотревший на покойников разной степени разложения, даже глазом не моргнул. Даром, что мертвяк пучил свои шары, переводя мутный взгляд с одного моего помощника на другого, да и нас с Эрастом Ипполитовичем своим внимаем не обошёл.
— Тихо! — рявкнул на Лёву профессор Разуваев, не отрывая взгляда от монитора электроэнцефалографа. — Все идет по плану. Видите, ребятки? ЭЭГ показывает активность! Его мозг… его нейроны… они сгенерировали сигнал!
Старик не поленился и лично проверил каждый из восьми электродов, установленных на голове маньяка в скальповой зоне: два у лба, два височных, два теменных и два затылочных, да еще и отдельный — референтный. Электроды к принимающему блоку энцефалографа были подключены штатно, так же штатно они и отрабатывали, выводя монитор сигналы от каждого электрода.
