Ведь в моей памяти жила совсем другая Москва — зажатая толпами, перенасыщенная и суетливая. Город, задыхающийся в пробках, утыканный рекламными баннерами, залитый неоновым светом ночных клубов и гигантских торговых центров. Где вместо пионеров с красными галстуками по улицам сновали подростки в наушниках, уткнувшись в экраны смартфонов.

            Этот контраст между тем, что я видел за стеклом «Волги», и тем, что помнил, был настолько оглушительным, что вызывал легкий трепет. Я сидел, молча вглядываясь в пролетающий за окном мир, который для моих спутников был единственной реальностью, а для меня — чрезмерно реальной, но всё-таки декорацией прошлого.

            — Вот и Матросова, — голос Николая вернул меня к действительности. — Вот и второй дом. Куда дальше-то?

            — Нет, не этот дом, — произнёс я, взглянув на абсолютно целую табличку. — Рули к двадцатым домам.

            Я снова закрыл глаза, позволив чужому воспоминанию захлестнуть себя. Перед мысленным взором вновь промелькнула серая стена, замусоренный двор, а главное — отломанная ржавая табличка с номером дома.

            Мои сопровождающие снова переглянулись, и Николай слегка притопил на гашетку. Искомая табличка (даже к моему собственному изумлению — а вдруг это просто глюки?) обнаружилась во дворе дома № 27.

            — Тормози! — распорядился я и, даже не дождавшись полной остановки машины, выскочил на улицу. Немного походил по двору, сопоставляя ракурс, чтобы он соответствовал моим «воспоминаниям». — Здесь! — наконец указал я на черный провал разбитого подвального окошка.

            — Уверен? — переспросил Марат, остановившись рядом со мной, пытаясь заглянуть через дыру во мрак подвала.

            — Почти на сто процентов, — подтвердил я.

            — Ну, это надо в подвал лезть, — произнес Николай, вытаскивая из бардачка фонарик-жучок.

            Ух, ты! Я вспомнил, как у меня в детстве был точно такой же. И никаких батареек не нужно — дави на рукоять, и будет тебе свет. Да и кисти отлично укрепляются. Для хирурга это тоже немаловажная деталь.

            Николай пожужжал фонариком, и жёлтый луч, упёршись в грязное стекло и паутину, почти не пробился внутрь.

            — Да, темновато будет, — проворчал он. — Нужно топать вниз.

            Марат между тем уже спустился по ступенькам, открыл подгнившую деревянную створку. Пахнуло чем-то затхлым, прохладным, пылью, влагой, землей и чем-то ещё старым и мёртвым. Где-то похоже, валялся ссохшийся трупик крысы. Но меня жутко подстегивал интерес, поэтому я первым шагнул в темноту.

            Луч «жучка» прыгал по стенам, выхватывая из мрака ошмётки старых газет, облупившуюся штукатурку, груду каких-то сгнивших ящиков. Я шёл вперёд, почти на ощупь, но, наконец остановился у луча света, вырывающегося из маленького разбитого окошка.

            — Посвети сюда, Николай! — попросил я.

            Николай приблизился, и луч фонаря пополз по стене, по земляному полу, но… Здесь ничего не было — никакого контейнера, которого я видел в своем видении. На мгновение меня охватила паника. Всё это зря? Всё-таки галлюцинация? Я выхватил фонарик из руки Николая и бешено заработал ручкой, усиливая яркость луча и цепляясь взглядом за каждую неровность и яму.

            — Постой-ка! — произнёс Марат, молчавший до этого.

            Он взял у меня фонарь и посветил туда, где у самого основания стены лежал обломок штукатурки, отвалившийся от кирпичной кладки. — Смотри!

            Он присел на корточки и отодвинул рукой этот кусок немного в сторону. И тогда луч фонаря выхватил из темноты нечто, от чего у меня перехватило дыхание. Это был тот самый контейнер, который я видел в своём видении.

            Опера удивленно переглянулись, а Николай даже присвистнул:

            — Ну, блин, ты даёшь!

            — Натурально кудесник! — поддержал его Марат.

            Я не ответил. Я просто протянул руку и коснулся прохладной поверхности контейнера. Он был настоящим. И ощущения были точно такими же, когда я был им — тем трупом на тележке… Это всё было по-настоящему! Значит, я действительно «прочитал» воспоминания мертвого шпиона, и сумел отыскать то, что он пытался спрятать.

            Оперативники смотрели на меня с новыми непривычными выражениями — в них легко читалось уважение и, как ни странно — легкая опаска.

            — Пойдем, что ли, кудесник, — хрипловато сказал Николай, хлопая меня по плечу. — Ты свою работу сделал. И еще как! Теперь нужно об этом срочно руководству доложить.

            — И это, Родион… — неожиданно замялся Марат. — Если еще чего по этому делу… э-э-э… ну, в общем, всплывёт…

            А ведь и вправду, было в тех чужих воспоминаниях еще что-то… Я поначалу и не обратил на это внимания, поскольку все остальные чувства просто перехлёстывали через край. Да и моё собственное состояние от обретения подвижности и переноса в прошлое, да еще и в чужое тело, совсем не способствовали сосредоточенности на всяких мелочах.

            А вот сейчас, немного успокоившись, я вспомнил, что мельком видел в чужой памяти лицо человека. Единственного человека за весь тот «массив данных», который умудрился получить через камеру сенсорной депривации и игольчатые «штепсели», соединяющие проводами два тела — моё (вернее, Родиона Гордеева) и мертвого шпиона.

            Но говорить об этом оперативникам «двойки» я не стал, для начала решив посоветоваться с собственным начальством. Генерал-майор Яковлев за то кроткое время нашего знакомства показался мне надежным человеком, которому можно доверять. И то, что он горой стоял за своих сотрудников и подчинённых, многое о нем говорило.

            — Если что всплывёт, — произнёс я в ответ, — обязательно дам знать.

            Мы выбрались из подвала и уселись в машину. Коля дал по газам и мы помчались обратно. Я откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза — события последних нескольких часов меня совершенно измотали. Шутка ли: очнуться в чужом теле и в чужом времени…

            Кстати, а я так и не знаю, в каком я сейчас году. Понятно, что это времена СССР, но хотелось бы знать поточнее. И не успел я об этом подумать, как у меня перед глазами словно бы вспыхнул виртуальный экран, на котором было написано:

            15:34 05.09.1979 г.

            [1] ДСП — для служебного пользования.

            [2] Рэм Сергеевич Красильников — начальник 1-го отдела ВГУ КГБ СССР (контрразведка против США), генерал-майор.

            Я дёрнулся от неожиданности, даже инстинктивно отмахнулся рукой, будто от навязчивой мухи. Но яркие, словно подсвеченные изнутри цифры не исчезли и не сместились. Они висели в воздухе, чёткие и неоспоримые, прямо перед моими глазами.

            — Ты чего, Родион? Какая муха тебя укусила? — раздался с переднего сиденья хрипловатый голос Николая, который заметил мою неадекватную реакцию в зеркало заднего вида. — Или уже новые видения начались? — Он беззлобно меня подначил — настроение у оперативника после успешных поисков было явно на высоте, но в его смешке проскальзывала та самая лёгкая опаска, которую я заметил еще в подвале.

            Марат, как и прежде сидевший рядом с водителем, повернулся ко мне с обеспокоенным выражением:

            — С тобой точно всё в порядке, Родь? Я ведь догадываюсь, с какими препаратами у вас там всё связано…

            Я не знал, что ответить. Как объяснить, что вижу зависшие прямо «в воздухе» текущие дату и время? Причем, вижу их, даже если закрываю глаза. Я просто промолчал и медленно выдохнул, снова откинувшись на спинку сиденья, и попытался не смотреть на этот чертов «виртуальный дисплей». Но он-то никуда не девался, хоть я и пытался смотреть мимо.

            «Ну, исчезни же, тля! — В сердцах бросил я мысленно, потому как вслух произносить это было никак нельзя — точно за сумасшедшего примут. — Я не хочу это видеть!»