— Тебе флаг в руки дать, подполковник? — Неожиданно перешел на ты генерал-майор. — Где выход ты знаешь.

            Входная дверь громко бухнула, когда толстяк пулей вылетел из подвала. Но это был еще не конец разборок, а только самое начало — но в узком и «родственном» кругу сотрудников института. Взгляд Яковлева скользнул по мне, закутанному в простыню, по луже воды на полу, по стоявшим навытяжку «лаборантам» (я ведь до сих пор не знал, кто они такие — может быть, они доктора наук), а затем остановился на теле в клетчатой рубашке на каталке.

            На лице генерал-майора не дрогнул ни один мускул, когда он спросил:

            — Ну, и нахрена вы эту мразь — подполковника Собакина, без очереди пропустили, балбесы? Не знаете о его репутации? Вам что, и без этого проблем мало? Вы даже не представляете, на что мне пришлось пойти, чтобы разрешили открыть этот ваш «экспериментальный», мать его, отдел?

            — Но… товарищ генерал-майор, — подал голос лаборант, стоявший от меня по левую руку, — труп у него очень свеженький был, а у нас всё готово для эксперимента…

            — Так все было, Гордеев? — посмотрев отчего-то на меня, строго спросил Яковлев.

            Я промолчал, потому что ничего в тот момент не понимал, но вместо меня ответил всё тот же лаборант:

            — Он еще в себя не пришёл, Эдуард Николаевич! Эта падла Собакин его в самый разгар эксперимента из камеры сенсорной депривации выдернул…

            — А вы куда смотрели, деятели науки, раз вашу так⁈ Почему дверь не заперли на худой конец? — Голос у генерала был тихий, даже глуховатый, но абсолютно четкий, и в нём чувствовалась стальная воля. Он не кричал, но каждое слово било точно в цель.

            — Мы… мы… как-то не подумали…

            — Да что же вы у меня мямли-то такие? А? — Словно заботливый отец принялся сокрушаться Эдуард Николаевич. — Ведь вы же не только учёные! Вы еще и офицеры КГБ! Ведь вы же умные ребята, а даёте собой помыкать всякой… Ладно, на Собакина я управу найду, но и вы больше такого прокола не допускайте!

            — Так точно, товарищ генерал-майор! — вытянувшись в струнку, нестройно грянули мои «коллеги». Ну и я тоже попытался встроиться в процесс, чтобы, значит, не выделяться.

            — Что пытались сотворить с этим бедолагой? — Яковлев указал на мертвое тело на каталке. — И что с ним вообще произошло.

            — Это какой-то очень ценный вражеский шпион… был, — ответил всё тот же лаборант. — Его наружка из двойки вела — у него был какой-то контейнер с секретной информацией для передачи. Но он слежку заметил… Попытался сбросить и оторваться — но не смог. Его повязали, но он капсулу с цианидом раскусил — была у него в воронике зашита.

            — Черт, ну прям настоящий шпионский роман получается! — покачал головой генерал-майор.

            — В общем, — продолжил лаборант, — контейнер они просрали — этот умудрился-таки его куда-то скинуть. Вроде и искали, но… — он развел руками. — Хрен чего нашли. На резидента иностранной разведки, которому этот должен был контейнер передать, естественно тоже не вышли. Если подытожить, товарищ генерал майор, двойка в полной жо… прострации.

            — А к вам-то этот деятель чего заявился? — не понял Яковлев.

            — Так он не к нам, а к медэкспертам… Но труп-то уж очень свеженьким был — грех было не воспользоваться, вот мы у них его и перехватили. Пытались провести пробный сеанс слияния с объектом, мертвым не более шести часов… а возникли… э-э… непредвиденные побочные… Одним словом, подполковник Собакин случился…

            — Опыт ваш, значит, Собакину под хвост пошел? — Не спрашивал, а, скорее, констатировал генерал-майор.

            — Не совсем… — вдруг произнёс я. Не знаю, что меня дёрнуло в тот момент. — Кажется, я сумел увидеть момент задержания…

            Генерал медленно перевел взгляд на меня.

            — Кажется? — мягко переспросил он. — Или увидел?

            Взгляды моих опешивших коллег тоже устремились на меня.

            — Увидел, товарищ генерал-майор! — Я собрался и ответил по-военному четко.

            Хотя голос, которым я это произнёс был явно не моим. Я это еще и в первый раз заметил. Кем же я стал, черт побери? Я почувствовал, как под простыней выступает холодный пот. Горький привкус миндаля снова защекотал язык, будто наваждение возвращалось. Да, сначала разберусь с этими «видениями», а потом уже с остальным.

            — А еще я увидел, где он сбросил ту капсулу, — хрипло выдавил я, глядя прямо в глаза генералу. — Нужно срочно проверить эту информацию, Эдуард Николаевич…

            [1] «Двойка» — Второе главное управление КГБ СССР (ВГУ КГБ СССР), отвечавшее за контрразведку.

            [2] Девятое управление КГБ СССР (ДУ КГБ СССР) — структурное подразделение Комитета государственной безопасности СССР, ответственное за охрану руководителей Коммунистической партии и Правительства СССР.

            Генерал-майор Яковлев замер на секунду, его пронзительный взгляд, казалось, сканировал меня насквозь, пытаясь определить, правду я говорю, или брежу под действием тех психотропных препаратов, которые мне явно вводили перед экспериментом. Я видел свежие отметины от инъекций на своих руках, как и пустые ампулы на небольшом медицинском столике рядом с ванной.

            В лаборатории воцарилась абсолютная тишина, прерываемая лишь гудением мощных трансформаторов и щелкающих механических реле. Мои «коллеги» застыли, боясь пошевелиться.

            — Уверен, Родион? — спросил меня Эдуард Николаевич.

            Родион? Ведь именно так звали деда Гордеева. И фамилию Гордеев я сегодня уже тоже слышал. Чёрт! Всё выходило так, что я, каким-то странным образом перенёсся не только во времени, но еще и очутился в чужом теле. Это было сложно осознать, но мне, еще не так давно прошедшего все стадии отчаяния и желавшего собственной смерти, справиться с этим потрясением было куда проще, чем кому-нибудь еще. Ну, а что со всем этим делать дальше — время покажет.

            — Уверен, товарищ генерал-майор! — Раз уж довелось поучаствовать в таком интересном эксперименте, грех его гробить.

            — Отлично! — Эдуард Николаевич медленно, с чувством собственного достоинства, развернулся и уверенной походкой направился к стене, где висел массивный дисковый телефонный аппарат.

            Рядом с ним на шнурке висела затертая книжка. Думается мне, что ДСП[1] со служебными номерами начальников управлений и отделов весьма разветвлённой структуры Комитета государственной безопасности. Яковлев снял трубку и набрал номер, даже не глядя в справочник. Видимо знал его очень хорошо. Щелк-щелк-щелк — отстукивало секунды невидимое мне реле, которые тянулись, как смола.

            — Рэм Сергеевич[2], здравствуй дорогой — это Яковлев! — раздался голос генерал-майора, когда на том конце провода сняли трубку. — Да-да, и тебе не хворать… Супруга как? Дети? Да-да, обязательно соберемся… Шашлычок под коньячок, да… Только со временем у нас туговато, второй год уж как встретиться не можем… Чего звоню? Так просьба у меня к тебе… Нет, даже требование… Я твоего подполковника Собакина к своим сотрудникам больше на пушечный выстрел не подпущу! Да, совсем! Мало того, что хам и кляузник — это еще полбеды, своим непрофессиональным поведением он поставил под угрозу жизнь моего сотрудника и чуть не похерил работу государственной важности! Понимаешь?

            Яковлев помолчал, слушая ответ. Он кивал, глядя в стену перед собой.

            — Понимаю, Рэм, понимаю, — продолжил он, и в его голосе вдруг прозвучали ноты искреннего, хоть и сурового, сочувствия. — Слышал и про твои неприятности. Провалили задержание, субъект наблюдения мертв, груз упустили, на резидента не вышли… Да, тяжело. Позор, конечно. Знаю, что у тебя там сейчас творится. Сам бывал в таких ситуациях…