— Не дождётесь, — усмехнулся я. — Кто ж вас, оболтусов, учить будет?

— А мы уже учёные! — гордо заявил Вовчик, всё ещё не выпуская руку Даши.

Я красноречиво посмотрел на их сцепленные пальцы.

— Вижу. Времени зря не теряли.

Оба покраснели, но рук не разжали. Настя за столом хихикнула, и тень тревоги с её лица наконец ушла.

— Ладно, голубки, — я хлопнул в ладоши. — Лирика — это хорошо, но обед сам себя не сварит. «Очаг» открывается через три часа. Марш переодеваться.

Через десять минут на кухне уже кипела работа. Шумела вытяжка, стучали ножи. Я надел свой старый китель и почувствовал себя на месте.

Здесь всё было просто. Никаких интриг и политики. Только продукты, огонь и руки. Честная работа.

Я встал рядом с Вовчиком. Парень усердно кромсал морковь, даже язык высунул от старания. Но нож ходил ходуном.

— Стоп, — я положил руку ему на плечо.

Он испуганно замер.

— Шеф? Не так?

— Ты её рубишь, как дрова, — сказал я. — Смотри.

Я взял свой нож.

— Не отрывай кончик от доски. Это твоя точка опоры. Нож ходит как рычаг. Вверх-вниз. Костяшками левой руки упрись в лезвие, пальцы подогни. Так никогда не порежешься.

Я показал движение — морковь рассыпалась в идеальную соломку.

— Это физика, Вовчик, а не сила. Пробуй.

Парень взял нож. Сначала неуверенно, потом смелее. Ритм поймал.

— Молодец, — я похлопал его по спине и подошёл к плите.

Там колдовала Даша. В сотейнике булькал томатный соус, пахло отлично. Но Даша хмуро крутила в руках веточку розмарина.

— В чём дело? — спросил я.

— Хочу добавить, — она кивнула на траву. — А Настя говорит, будет ёлкой отдавать. Перебьёт вкус мяса.

Настя подняла голову от накладных:

— Это свинина, Даш! Розмарин её убьёт.

— Не убьёт, если чуть-чуть! — упёрлась Даша. — Свинина жирная, ей нужна эта нотка.

Они обе уставились на меня. Суд присяжных в сборе.

Я попробовал соус. Вкусно, но плосковато. Не хватает характера.

— Даша права, — решил я. — Жир любит хвою. Но класть надо не ветку, а только иголочки. Мелко порубить. И добавить цедру лимона. Совсем каплю.

Глаза Даши загорелись.

— Лимон! Точно! Кислота всё раскроет!

Она кинулась к холодильнику. Настя притворно вздохнула, но я видел улыбку.

— Ты их балуешь, — проворчала она. — Теперь будут спорить со мной, ссылаясь на «шефа».

— Повар без мнения — это просто робот, — я заглянул в её записи. — Пусть спорят. В споре рождается вкус.

Я смотрел на них. На бормочущего Вовчика, на азартную Дашу, на деловую Настю. Моя команда. Моя семья.

В Стрежневе я был стратегом и шоуменом. Играл роль крутого Игоря Белославова. А здесь я мог просто готовить. Учить. Быть старшим братом.

— Настя, — позвал я. — Пиши в меню: «Тефтели с характером». А я…

Взглянул на настенные часы.

На кухне стало тихо. Стук ножа прекратился.

— Уже пора? — спросил Вовчик.

— Ещё нет, — я улыбнулся. — У нас есть пара часов. И я потрачу их на то, чтобы научить вас делать идеальный бешамель. А то в прошлый раз у тебя, Вовчик, клейстер для обоев вышел.

Все рассмеялись. Напряжение ушло.

Мы продолжали работать. Мне нужно было запомнить этот шум, запахи, тепло. Напитаться ими перед войной в холодном свете софитов.

Я взял нож и встал рядом с Дашей.

— Давай сюда свой розмарин, рыжая. Покажу фокус.

Я вытер руки и прилепил нож к магнитной ленте. На кухне стоял густой, сытный дух — пахло мясной подливой и свежим хлебом. Хороший запах. Правильный. Именно за ним люди в «Очаг» и идут.

— Фу-у-ух, — выдохнул я, развязывая фартук. Спина гудела — три часа у плиты всё-таки. Приятная усталость. — С соусом разобрались. Теперь к градоначальнику. Надо автограф поставить, а то Его Сиятельство скучает.

Настя пересчитывала салфетки у стойки. Подняла на меня глаза. В них опять та самая тревога, с которой я всё утро боролся.

— Ты же мог по почте всё сделать, — тихо буркнула она. — Он сам говорил про электронную подпись. Зачем идти-то?

Я подошёл, облокотился на стойку и подмигнул ей:

— Мог. Конечно, мог. Но тогда я бы не увидел, как вы тут. Не проверил бы, как Вовчик морковку кромсает. Ну и главное — обнимашки бы не получил.

Настя вспыхнула, опустила взгляд, но уголки губ поползли вверх.

— Дурак, — беззлобно сказала она.

— Сам знаю, — легко согласился я.

Даша в дальнем углу так яростно натирала стол, что тот чуть не дымился. Услышав нас, она громко фыркнула и повернулась, уперев руки в бока. Рыжая прядь выбилась из-под косынки, а в зелёных глазах — чертята пляшут.

— Благодетель нашёлся! — заявила она и закатила глаза. — Приехал, всех осчастливил, кашу сварил — и опять сваливает! А мы тут сиди, жди у моря погоды.

Я усмехнулся. В этом вся Даша. Настя молча переживает, а эта сразу в атаку идёт.

— Не сваливаю, — твёрдо сказал я, глядя ей в глаза. — Мне нужно убедиться, что мой тыл прикрыт. Вот подпишу бумаги — и у нас тут броня будет, а не кафе.

Даша на секунду смутилась под моим взглядом, но тут же вскинула подбородок:

— Да справимся мы как-нибудь. Руки крепкие, ножи держат, не дрожат.

— Вот и отлично. — Я сдёрнул с вешалки пальто. — Я быстро. Туда и обратно. Вовчик!

— Да, шеф!

— За духовкой следи. Если мясо пересохнет хоть на минуту — я узнаю. Даже из Управы почую.

— Понял, шеф! Не пересохнет!

Ветер на улице был просто отвратительный. Он дул прямо в лицо, забирался под куртку, но мне почему-то было жарко. Может, от быстрой ходьбы, а может, от нервов. Договор с градоначальником это хорошо, конечно. Бумажка с печатью — это защита. Но я же не дурак, я понимаю: против таких акул, как семейка Алиевых и их хозяева, одной бумажкой не прикроешься.

Мне нужно было что-то посерьёзнее. Настоящее оружие. Причём такое, чтобы ударить один раз — и наповал. Чтобы они даже пикнуть не успели.

Я знал, где искать этот компромат.

Городской архив Зареченска расположили не в сыром подвале, как обычно бывает в фильмах, а совсем наоборот — на самом верху старого купеческого особняка. Сейчас этот дом занимали всякие скучные ведомства. Мне пришлось топать на третий этаж по скрипучей деревянной лестнице. Ступеньки жалобно стонали под ногами, а перила были такие гладкие, что рука сама скользила.

Коридор наверху был длинный и пустой. Сюда, наверное, вообще редко кто заглядывал. Местным чиновникам проще сказать, что документ потерялся, чем лезть за ним на такую верхотуру.

Я подошёл к высокой двустворчатой двери. Толкнул её плечом. Петли даже не скрипнули — надо же, смазывали недавно. Удивительно для такого захолустья.

Внутри было очень тихо и неожиданно солнечно. Лучи света падали через огромные, давно не мытые окна, и в этих столбах света танцевали миллионы пылинок. Воздух здесь стоял густой, неподвижный. Пахло сухим деревом и ещё чем-то сладким. Цветочным.

Я принюхался. Точно, женские духи.

За массивным столом у окна скучала молодая девушка. Я пригляделся и сразу её узнал. Это же Леночка! Секретарша из приёмной градоначальника. Мы с ней уже пересекались пару раз, когда я бегал согласовывать документы на мой «Царь-Мангал».

Видимо, она где-то провинилась, и её сослали сюда разбирать бумажные завалы. Вроде как в наказание или в качестве общественной нагрузки.

Леночка откровенно скучала. Она подперла щёку кулаком и лениво листала какой-то глянцевый журнал. Явно не рабочие документы изучала. Картинки там были яркие, про моду.

Я громко кашлянул, чтобы не напугать её слишком сильно.

Девушка вздрогнула так, что журнал чуть не улетел на пол. Она резко выпрямилась, поправляя причёску, и испуганно уставилась на меня. Сначала нахмурилась, пытаясь понять, кто это припёрся, а потом её лицо вдруг просветлело. Узнала.

— Ой! — выдохнула она и заулыбалась. — Это же вы! Игорь… э-э-э… Белославов, да? Тот самый повар, который весь город на уши поставил?