Он замолчал на секунду, давая мне осознать весь масштаб его плана.

— Так что ты уж постарайся, Игорь. Встряхни этот городок хорошенько. Сделай так, чтобы о тебе говорили в каждом доме, на каждой кухне. Чтобы название «Очаг» было у всех на слуху. Мне нужна громкая, безоговорочная победа. И ты мне её обеспечишь. Я в тебя верю.

С этими словами он прервал звонок, даже не попрощавшись.

Я ещё несколько секунд тупо смотрел на погасший экран телефона. Чай в чашке давно остыл. В голове было пусто и гулко.

— Да чтоб вас, — устало вздохнул я. Любой нормальный человек уже бы ругался на себя и на всех остальных, но… разве нормальным может быть тот, кто умер и оказался в чужом теле и в мире, где практически нет натуральных специй? Вот то-то и оно. Поэтому улыбаемся и работаем!

Ранним утром в дверь номера забарабанили. Настойчиво, почти панически.

— Игорь! Игорь, ты проснулся? Мы же опоздаем!

Голос принадлежал Свете. Я спокойно открыл дверь. Журналистка стояла на пороге, взъерошенная, с тёмными кругами под глазами и телефоном, зажатым в руке. Увидев меня, она замерла. Я уже был причёсан и абсолютно спокоен. Сорок лет в ресторанном бизнесе научили меня одному: повар на работу не опаздывает. Никогда.

— Доброе утро, Светлана, — произнёс я. — Кофе?

Она с шумом выдохнула, словно из неё выпустили воздух.

— Слава богу! Я уж думала, всё пропало. Думала, ты проспал.

Она с облегчением прислонилась к дверному косяку. Я лишь хмыкнул про себя и взял свой походный рюкзак, в котором лежал завёрнутый в ткань нож. Мы молча спустились вниз и сели в поджидавшую нас машину.

Повсюду сновали люди в чёрной униформе. У всех были озабоченные лица и гарнитуры в ушах, в которые они постоянно что-то бормотали. Где-то в полумраке, на трибунах, сидели зрители. Их не было толком видно, но оттуда доносился монотонный гул, и я физически ощущал на себе десятки любопытных взглядов.

Нас выстроили в шеренгу за длинными столами. Напротив, за отдельным столом, восседало жюри. Трое. Два мужика и одна женщина, все с такими постными и скучающими физиономиями, будто их сюда притащили силой.

Один, с нелепыми, залихватски закрученными кверху усами, лениво почёсывал их кончик. Сразу видно — позёр. Второй, совершенно лысый, в очках с тонкой оправой, больше походил на бухгалтера, чем на ценителя еды. Женщина смотрела на нас свысока, поджав тонкие, недовольные губы. Я сразу понял — эти люди пришли сюда не за открытиями. Они пришли судить и выискивать ошибки.

Наконец, когда напряжение стало почти осязаемым, на залитую светом площадку выскочил ведущий. Молодой парень с приклеенной к лицу белозубой улыбкой.

— Дамы и господа! Леди и джентльмены! — закричал он в микрофон, и его голос, усиленный динамиками, ударил по ушам. — Я рад приветствовать вас на главном кулинарном событии этого года! «Повар всея Империи» объявляется открытым!

Зрители на трибунах одобрительно зашумели и захлопали.

— Сегодня нашим отважным поварам предстоит первое, но, пожалуй, самое важное испытание! — ведущий сделал паузу, обводя нас взглядом. — И это испытание называется… Свобода Выбора!

За его спиной с тихим гулом раскрылась массивная стена. Мы все, даже я, непроизвольно вытянули шеи. За ней оказалась кладовая.

На толстом слое колотого льда, от которого веяло холодом, лежали морские деликатесы. В стеклянных холодильниках красовались куски мяса. Дальше, на полках стояли сотни баночек и коробок. Сверкающие кристаллы, разноцветные порошки, жидкости всех оттенков радуги.

— Правила до смешного просты! — продолжал кричать ведущий, перекрывая шум толпы. — У вас есть всего пять минут, чтобы выбрать из этой сокровищницы любые ингредиенты на свой вкус! И ровно один час, чтобы приготовить блюдо, которое поразит наших уважаемых судей! Итак… Время пошло!

Где-то ударил гонг, и гонка началась.

Первой с места рванула Антонина. Глаза её горели жадностью. Она хватала всё, что выглядело подороже и поэкзотичнее. В её корзину полетел какой-то огромный кусок мяса странного фиолетового цвета, а следом — целая гора самых ярких коробочек с магическими порошками.

Пижон Жорж действовал по-другому. Он не побежал. Он медленно, с видом короля, который вышел на прогулку, подошёл к холодильнику с деликатесами. Презрительно скривив губы, он двумя пальцами, так, будто боялся испачкаться, взял маленькую баночку с гусиной печенью и крохотный, сморщенный чёрный гриб. Его выбор был слишком очевидным и скучным.

Старый мастер Верещагин даже не посмотрел в сторону всей этой экзотики. Он спокойно, не торопясь, подошёл к витрине со льдом, где лежала рыба, долго и внимательно что-то рассматривал и наконец уверенно показал на огромную, серебристую осетрину. Сложный, благородный продукт. Это выбор настоящего мастера, который не боится трудностей.

Остальные просто метались по кладовой, как испуганные курицы. Нервный Викентий умудрился поскользнуться, чуть не упал, а потом в панике схватил первое, что попалось под руку — утиную грудку и… банку консервированных ананасов. Семейная пара, Елена и Борис, растерянно покрутились на месте и, кажется, от страха совсем забыли, что умеют готовить. В итоге они взяли то, что знали лучше всего — обычную курицу и немного овощей, выглядя при этом так, будто совершили преступление.

А я просто стоял и ждал. Я решил дать им всем набегаться, нахватать своих сокровищ и разбежаться по рабочим местам. Пусть суетятся.

И только когда в кладовой стало почти пусто, я спокойно пошёл вперёд. Прошёл мимо омаров, мимо мраморной говядины. Дошёл до самого конца, до скромного и неприметного отдела. До овощей.

По зрительским трибунам тут же пронёсся удивлённый шепоток. Я почувствовал, как одна из камер тут же наехала на меня, показывая крупным планом.

Но я не спешил. Взял в руки тяжёлый баклажан. Покрутил его, ощущая пальцами его упругую кожицу. Идеально. В мою корзину отправилось несколько таких красавцев. Следом — пара молодых, тонкокожих кабачков. Несколько мясистых болгарских перцев — красный и жёлтый, для яркости. И целая ветка маленьких, тугих помидоров черри.

— Ха! — раздался за моей спиной противный смешок. Я обернулся. Жорж стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на содержимое моей корзины с таким презрением, будто я набрал в неё сорняков. — Кажется, наш деревенский парень приехал в столицу, чтобы приготовить овощное рагу. Очень оригинально.

Я ничего ему не ответил. Зачем? Спорить с такими людьми — только время терять. Я просто молча развернулся и пошёл обратно, к своему рабочему столу. Я слышал, как за моей спиной кто-то из зрителей хихикнул. Краем глаза видел, как снисходительно улыбаются судьи. И спиной чувствовал, как сверлит меня ненавидящим взглядом Антонина.

Но мне было на это совершенно наплевать.

Я подошёл к столу и аккуратно выложил на холодную поверхность свои сокровища.

Пусть смеются. Пусть думают, что я дурак. Скоро они всё поймут.

На площадке начался настоящий дурдом. Загремели кастрюли, на раскаленных плитах что-то зашипело, заскворчало. Антонина швырнула на сковороду фиолетовый кусок мяса. По павильону тут же пополз какой-то тяжёлый, тошнотворно-сладкий запах. А следом она принялась рвать яркие пакетики, и в воздухе замелькала цветная пыль. К сладкому запаху добавились резкие, колючие химические нотки, от которых у меня защекотало в носу и захотелось чихнуть. Пижон Жорж, наоборот, никуда не спешил. Он действовал с такой ленивой грацией, будто не на конкурсе готовил, а у себя дома лениво варил утренний кофе. Он что-то нехотя помешивал в крохотном сотейнике и время от времени брезгливо отмахивался от пара, будто это были назойливые мухи. От его стола почти не пахло едой. Так, едва заметный аромат трюфельного масла — такой же искусственный и фальшивый, как и его смешной акцент.