В «Очаге» было хорошо. По-настоящему хорошо. Жизнь не кипела, как в первые суматошные дни, она текла плавно и уверенно, словно сытая, полноводная река. На кухне Даша и Кирилл уже не бегали, а буквально танцевали. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова — они понимали друг друга с полувзгляда, с одного короткого кивка. Это был балет. Кухонный балет, где вместо музыки — шипение масла на сковороде и стук ножей.

А в зале порхала Настя. Я смотрел на неё и диву давался, как быстро она повзрослела. Из испуганной девчонки, которая боялась собственной тени, она превратилась в настоящую хозяйку. С блокнотиком в руке она перелетала от столика к столику, и её улыбка была такой тёплой и искренней, что, казалось, в нашем городе не осталось ни одного мужчины, который бы тайком в неё не влюбился.

Я же стоял за стойкой и занимался своим любимым делом, которое успокаивало нервы лучше любого заморского зелья. Я варил кофе. Настоящий, в турке. Густой аромат свежемолотых зёрен медленно расползался по залу, смешивался с запахом чеснока, жареного мяса, свежего хлеба и создавал ту самую атмосферу, ради которой люди и приходят в такие места. Атмосферу дома. Уюта. Я чувствовал себя капитаном, который провёл свой корабль через страшный шторм и наконец-то вошёл в тихую, залитую солнцем гавань. Мы отбили атаку Алиевых, залатали все пробоины, и теперь наше судёнышко уверенно шло вперёд, набирая ход.

Но, как известно, именно в такие моменты, когда ты расслабляешься, откидываешься в кресле и думаешь, что хуже уже не будет, судьба любит подкидывать самые вонючие сюрпризы.

Телефон на стойке, который мы использовали для бронирования столиков, зазвонил. Звонил он как-то особенно резко и требовательно, будто по ту сторону провода был кто-то, кто не привык ждать. Настя как раз уносила заказ к дальнему столу, поэтому трубку снял я. В голове промелькнула обычная мысль: «Наверное, хотят забронировать столик на вечер».

— «Очаг», Белославов слушает, — произнёс я самым бодрым и гостеприимным голосом, на который был способен.

На том конце провода на секунду замолчали. А потом раздался голос, от которого у меня по спине пробежал неприятный холодок. Ледяной, абсолютно безжизненный, будто говорил не человек, а механизм.

— Соедините меня с господином Игорем Белославовым.

Этот голос был чужим. В нём не было ни капли нашего местного, чуть грубоватого говора, ни простой человеческой теплоты. Он звучал так, будто кто-то стучал по клавишам старой пишущей машинки — чётко, механически и холодно. Столичный акцент чиновника.

— Вы с ним разговариваете, — стараясь, чтобы мой голос звучал так же ровно, ответил я.

— Минуту, — сказал механизм, и в трубке заиграла какая-то нелепая, писклявая классическая музыка. Музыка для ожидания. Моё шестое чувство, которое я отточил за годы интриг в московских ресторанах, уже не просто вопило, а орало дурным голосом, предупреждая об опасности.

Музыка оборвалась так же внезапно, как и началась.

— Господин Белославов, — заговорил тот же мёртвый голос. — Вас приветствует приёмная графа Всеволода Ярового, попечителя «Союза Магических Искусств». Его сиятельство был весьма впечатлён, когда до него дошли слухи о ваших, скажем так, неординарных кулинарных талантах. В связи с этим, я имею честь передать вам официальное приглашение. Приглашение для участия в ежегодном губернском конкурсе поваров «Лучший Повар». Он состоится в городе Стрежневе ровно через две недели.

«Союз Магических Искусств»… Граф Всеволод Яровой… Эти имена я уже слышал.

Мой мозг, который только что лениво дремал, заработал на полную мощность. Я сразу всё понял. Это было не приглашение. Это был вызов на дуэль. Ловушка. Меня не просто вежливо звали на какой-то конкурс. Меня выманивали из моей норы, из моего Зареченска, где за моей спиной стояли мясник, кузнец, честный сержант и десятки других людей. Где я был силой. Меня выманивали на чужую территорию. Туда, где я буду один.

— Это огромная честь для меня, — спокойно сказал я, поражаясь своему самообладанию. Ни один мускул не дрогнул на лице, хотя внутри всё сжалось в ледяной комок. — Пожалуйста, передайте его сиятельству мою самую искреннюю благодарность. Я обязательно буду.

— Вся необходимая информация будет выслана вам почтой в ближайшее время. Всего доброго.

Короткие, равнодушные гудки. Я медленно, словно она весила тонну, положил трубку на рычаг. В зале всё так же было шумно и весело. Кто-то смеялся, звенела посуда, пахло едой. Но для меня весь этот мир вдруг сузился, схлопнулся до одной звенящей точки. Всё. Закончились детские игры в песочнице с истеричной купчихой и её тупым сынком. В игру вступили хищники по-настоящему крупного калибра.

Я отыскал взглядом Настю. Она как раз забрала у посетителей счёт и, заметив мой взгляд, с улыбкой пошла ко мне. Но улыбка её погасла, не дойдя до стойки.

— Игорь, что случилось? — встревоженно спросила она, подойдя вплотную. — У тебя лицо… белое, как полотно.

— Звонили, — тихо, чтобы слышала только она, сказал я. — Пригласили на конкурс поваров. В Стрежнев.

— Так это же… это же замечательно! — её серые глаза загорелись надеждой. — Ты сможешь всем показать, на что ты способен! Ты же лучший!

— Настя, — я мягко прервал её, взяв за руку. Её ладонь была горячей, а мои пальцы — как льдышки. — Звонили из приёмной графа Всеволода Ярового.

Имя подействовало, как пощёчина. Сестра побледнела так, что веснушки на её носу стали похожи на тёмные кляксы. Губы задрожали, и она испуганно оглянулась, будто боялась, что нас кто-то подслушивает.

— Того самого?.. — прошептала она одними губами.

— Да, — твёрдо кивнул я. — Того самого. Похоже, я еду в гости. В гости к человеку, который, очень на то похоже, убил нашего отца.

За столом сидела Наталья Ташенко. Рядом с ней сидела Светлана Бодко — пробивная журналистка с губернского телеканала. Она примчалась по первому же моему звонку, и теперь в её глазах горел огонёк азарта. Она чуяла запах большой истории. А на экране ноутбука, который я пристроил на шаткой конструкции из поварских книг, висело лицо Максимилиана Доды. Он был у себя в шикарном столичном офисе, но его цепкий, проницательный взгляд создавал полное ощущение, что он сидит здесь, с нами.

Я не стал тянуть кота за хвост.

— Меня пригласили в Стрежнев. На конкурс поваров. Приглашение личное, от графа Ярового.

— Ну что ж, прекрасно, — хмыкнул Дода с экрана. — Отличный шанс показать себя на губернском уровне. Я помогу с организацией, дам пару контактов.

— Это ловушка, — спокойно сказал я.

Все в комнате замолчали. Даже Светлана перестала ёрзать.

— Конкурс — это просто предлог, ширма, — продолжил я. — Им не нужна моя победа. Им нужно вытащить меня из Зареченска. Здесь у меня есть вы. Есть фермеры, которые за меня горой. Есть простые люди, которые меня поддерживают. Здесь я что-то значу. А там, в Стрежневе, я буду никем. Чужаком. И они попытаются сделать со мной то, что не смогла сделать здесь Фатима Алиева. Варианта два. Либо меня попытаются купить, предложив что-то очень заманчивое. Либо, что мне кажется более вероятным, меня просто уничтожат. Тихо, профессионально и навсегда.

Наталья медленно кивнула.

— Что ты предлагаешь? Отказаться? Сказать, что заболел?

— Ни в коем случае, — я криво усмехнулся. — Отказаться — значит показать, что я испугался. Признать своё поражение ещё до начала боя. Нет. Я предлагаю сделать то, что я умею лучше всего. Я превращу их ловушку в свою сцену. Я поеду. Но я поеду не как ягнёнок, которого ведут на убой. А как волк, который сам пришёл в гости к другим волкам. И для этого мне понадобится ваша помощь.

Я посмотрел прямо на Светлану.

— Света, ты отвечаешь за шум. За информационный шум. Ты должна получить аккредитацию на этот их конкурс. А ещё сделать так, чтобы все камеры губернского телевидения смотрели только на меня. Я должен стать главной звездой этого шоу ещё до того, как оно начнётся. Каждый мой шаг, каждое слово, каждый приготовленный мной бутерброд должны быть на виду. Публичность — это мой бронежилет.