Чёрт. Так вот она эта магия!

Дешёвый женский трюк, чтобы мужик слюни пустил. И тут же — холодный пот по спине. Амулет. Его больше нет!

Паника почти накрыла с головой. Сейчас она из меня верёвки совьёт, и я даже пикнуть не смогу.

Но когда я уже почти поплыл, где-то внутри что-то дёрнулось. Какая-то искорка, тот самый след от… моих родителей? Что-то живое и настоящее внутри меня, что вдруг взбесилось от этой фальшивой, липкой дряни. Оно просто не приняло её. Выплюнуло, как организм выталкивает занозу. Жар отступил. Голова снова стала ясной. Дыхание выровнялось.

Я поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

Улыбка на её лице погасла. Сперва удивление, потом — недоумение. Она ждала увидеть слюнявого щенка, а смотрел на неё я. Её бровь чуть дёрнулась вверх. Кажется, этой кошке попалась неправильная мышь. Ядовитая.

В это же время в номере отеля Светлана Бодко, отбросив панику, ковырялась в ноутбуке. Профессионализм победил. Ждать и грызть ногти — не её стиль.

— Белославов, чтоб тебя, — тихо ругалась женщина, пытаясь хоть как-то успокоиться. — Вот не можешь без приключений, да?

Она запустила шпионскую программу, которую они с Игорем установили на ноутбук перед тем, как идти в гости к барону Яровому. Экран зашипел, моргнул полосами, а потом показал картинку. Изображение с камеры в пуговице Игоря было дёрганым, но разобрать можно было. Голоса из диктофона тоже шли с помехами, но шли. Живой. И вроде не пытают. Пока.

Она приблизила картинку, разглядывая лица. Седой — явно главный. Этот, с квадратной челюстью, — охранник. А эта… Светлана аж поморщилась. Холёная бабка в жемчугах откровенно клеилась к Игорю.

«Тоже мне, нашла мальчика», — зло подумала она и сама удивилась собственной язвительности.

Отогнав лишние мысли, она прибавила звук. Её работа — писать. А спасать — только если совсем прижмёт.

Разговор за столом пошёл дальше. Барон начал расписывать, как мы славно заживём, но я почти не слушал. Теперь игра шла на двоих. Он — со своими деньгами и связями. И она — со своей магией.

Изабелла больше не улыбалась. Просто смотрела. Внимательно, изучающе. Как энтомолог на нового жука, который оказался с ядовитым жалом. А я смотрел на неё. И в этой тишине между нами было больше смысла, чем во всей болтовне барона.

Она меня проверяла. И я, сам того не желая, эту проверку прошёл. Вот только что мне теперь с этим делать, я понятия не имел.

Я отхлебнул ещё чаю. Вся эта болтовня о высоких целях начала утомлять. Пора было понять, что эти ребята из себя представляют на самом деле. Найти их слабое место. А единственное знакомое мне звено в этой цепи, Максимилиан Дода, наверняка сидел сейчас в своём шикарном кабинете и посмеивался.

— Всё это, конечно, любопытно, господа, — сказал я, постаравшись, чтобы голос звучал как можно проще. — Но я не совсем понимаю, какое место во всём этом занимает Максимилиан Дода. Он ведь тоже с вами? Он говорил, что знаком.

Наживка была брошена. Оставалось ждать. Барон Воронков клюнул именно так, как я и думал. На его лице промелькнула усмешка, полная снисхождения.

— Господин Дода — наш… деловой партнёр, — протянул он. — Он полезен своими связями в торговых кругах. Числится в нашем скромном обществе, но, скажем так, не из приближённых. Просто полезный инструмент.

— Точно, — тут же встрял купец Рузовский, до этого лишь молча поглаживавший перстни. — Максимилиан — делец. Помогает с деньгами, с доставкой, с поставщиками. Но главные решения принимаем мы. — Он с довольным видом похлопал себя по огромному животу.

Вот оно. Надутые индюки. Смотрят на Доду свысока, будто он прислуга. Считают его ходячим кошельком. А на деле это он крутит ими, как хочет. Отсиживается в тени, ничем не рискует и просто ждёт, кто победит. Победите вы — станет лучшим другом. Победит Яровой — Дода скажет, что это был просто бизнес, ничего личного. А я? Я для него просто лом, которым он пробивает себе путь на столичный рынок. За мой счёт и моим же риском. Хитро. А эти дураки даже не замечают.

Я сделал вид, что ответ меня полностью устроил, и благодарно кивнул. Мол, теперь всё ясно. Ладно, с пешками разобрались, пора переходить к главному.

Я посмотрел прямо на барона.

— Хорошо, про ваше общество я понял. Но вы писали в записке, что можете рассказать об отце. Собственно, ради этого и приехал. Я вас слушаю.

В комнате стало тихо. Даже купец Рузовский перестал сопеть, а молодая жена барона застыла, вцепившись пальцами в свои жемчуга. Все взгляды снова уставились на меня.

Барон Воронков медленно поднял стакан с водой и сделал маленький глоток. Дешёвый театральный жест. Он явно наслаждался моментом и давал мне прочувствовать его важность. Я сидел не двигаясь.

— Так что вы знаете о моей семье? — повторил я. В этой звенящей тишине мой голос прозвучал на удивление громко.

Константин опустил стакан. Он посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде уже не было ни капли снисхождения. Только какая-то странная, торжественная серьёзность.

— Мы знаем самое главное, Игорь Иванович, — произнёс он так веско, будто зачитывал приговор. — Вы — не случайность. Не какой-то выскочка с улицы. Вы пришли, чтобы занять своё законное место.

Он снова замолчал, растягивая удовольствие. Я ждал. Ну, давай уже, выкладывай. Что мой отец был твоим врагом, которого ты уважал? Шпионом, которого подставили? Я был готов к любому сценарию.

— Ваш отец, Иван Белославов, — медленно, отчеканивая каждое слово, сказал барон, — и ваша мать, Елена… урождённая графиня Мещерская… были основателями нашего общества.

Мир вокруг замер. Словно кто-то нажал на паузу.

Графиня.

Моя мать.

Основатели «Гильдии Истинного Вкуса».

В голове стало абсолютно пусто. Я тупо смотрел на их дорогие, холёные лица и ничего не чувствовал. Ни удивления, ни гордости. Просто вакуум. Это было слишком. Слишком глупо и нелепо. Я ждал чего угодно: рассказа о предательстве, о тайной алхимии, о долгах. Но точно не этого.

Это меняло всё. Абсолютно.

Я медленно обвёл их взглядом. Барон, который самодовольно следил за моей реакцией. Военный, который всё так же буравил меня взглядом.

Ещё минуту назад я был для них просто полезным поваром, пешкой, которую можно втянуть в свою игру. А теперь… Теперь, выходит, я фигура. С историей и родословной.

Я смотрел на этих людей, на их роскошные костюмы, на блеск украшений. И сквозь белый шум в голове пробился один-единственный вопрос.

Если вы были их друзьями и союзниками… то почему они мертвы, а мы с сестрой всю жизнь прожили в нищете?

Барон Воронков, заметив, как я застыл, снисходительно улыбнулся. Той самой улыбочкой, какой взрослые одаривают глупых детей, впервые услышавших, что земля, оказывается, круглая.

— Я вижу, вы удивлены, — его голос был мягким, как бархат. — И не вините себя. Ваши родители очень постарались, чтобы их имена забыли в этом городе.

Я медленно поднял голову. Пустота внутри начала сменяться чем-то холодным и колючим, похожим на злость.

— Если вы были их союзниками, — мой голос звучал ровно, я старался не выдать себя, — то где вы были? Почему мы с сестрой росли в нищете, пока вы тут, в своих особняках, чай пили?

Вопрос повис в воздухе. Воронков только развёл руками, изображая на лице вселенскую скорбь.

— Как помочь тем, кто от помощи отказывается? — вздохнул он. — Ваши родители в самый важный момент просто струсили. Сбежали. И бросили нас на растерзание волкам из «Магического Альянса».

Ну конечно. Удобнее всего обвинить мёртвых. Они ведь уже не ответят.

— Ваша мать, Елена Мещерская, была юной мечтательницей, — продолжал барон свой спектакль. — Она верила, что может изменить мир, вернуть людям настоящий вкус еды. И она влюбилась. В простого, но, надо признать, гениального повара.