Когда кусочки стали золотистыми, я вылил в сковороду наш самодельный соус.

Пш-ш-ш! — звук стал тише, гуще.

Чёрная жидкость забурлила, обволакивая каждый кусочек блестящей глазурью. Запах изменился мгновенно. Ушла простота жареного мяса, появилась глубина, сладость, острота. Пахло дорогим рестораном, а не гостиничным номером.

Я быстро перемешал, давая соусу загустеть, и выложил курицу на тарелку. Она блестела, как лакированная.

— А теперь гарнир, — я не давал Свете расслабиться. — В ту же сковороду, не мой её! Там весь вкус остался.

Я бросил в масло нарезанный Светой перец и остатки лука. Быстро обжарил, сдвинул овощи в сторону и разбил туда яйцо. Как только белок схватился, я всё перемешал в пёструю кашу и вывалил туда готовый рис.

— Мы завтра это будем в эфире готовить? — спросила Света, глядя на сковороду. — Запах сумасшедший. Но… Игорь, я тут подумала. А если у людей нет такого «эликсира»? Мы покажем им вкуснятину, а они повторить не смогут. Злиться будут.

Я усмехнулся, продолжая мешать рис, чтобы он пропитался маслом.

— В этом и весь фокус, Света. Мы не просто дадим рецепт. Мы дадим им ключ.

Я повернулся к ней.

— Мы возьмём обычное средство от ревматизма, которое стоит копейки. Настойку для желудка, которую пьют старики. И на глазах у всей страны превратим эти скучные лекарства в еду.

Света задумалась.

— То есть… мы покажем, что вкусно есть — это не только для богатых?

— Именно! — кивнул я. — Мы покажем, что магия не в бутылках от Алиевых. Не в «Поцелуе Солнца». Магия — вот здесь. В руках. В голове. Мы покажем людям, что они сами могут делать чудеса на кухне. Это и есть революция.

В глазах Светы загорелся азартный огонёк. Она поняла.

— А теперь — финал! — объявил я.

Вернул курицу в сковороду к рису. Всё смешалось: золотистое мясо, белый рис, красный перец, жёлтые кусочки яйца. Выглядело ярко, празднично.

Я взялся за ручку сковороды. Тяжёлая, зараза, но рука помнила движения.

— Смотри.

Резкое движение кистью от себя и вверх. Содержимое сковороды взлетело единой волной, перевернулось и послушно легло обратно. Ни зёрнышка мимо. Ещё раз. И ещё. Рис и мясо прыгали, как живые.

Света ахнула, прикрыв рот ладонью.

— Обалдеть… — выдохнула она. — Как в цирке!

— Лучше, — улыбнулся я, выключая плиту. — В цирке ты просто смотришь. А здесь мы сейчас будем есть.

Я снял сковороду с плитки. Рис пропитался соусом, стал золотистым и блестящим. Достал тарелки. Выложил горкой рис. Сверху — кусочки курицы в густой глазури. Яркие пятна перца, желток. Посыпал всё зелёным луком.

Запах ударил в нос. Свежий, резкий аромат лука смешался с пряностью чеснока и сладостью. Пахло настоящей едой. Не химией из пакетика, не магической пылью «Дыхание Дракона», а честными продуктами.

Поставил одну тарелку перед Светой, вторую взял себе.

Она смотрела на еду так, будто я ей колье с бриллиантами подарил. Глаза блестели.

— Ешь, — сказал я, протягивая вилку. — Пока горячее. Остынет — вся магия уйдёт.

Света кивнула. Рука у неё чуть дрожала. Подцепила кусочек курицы с рисом, поднесла к губам. Замерла на секунду, вдыхая пар. И отправила в рот.

Я следил за её лицом.

Глаза у Светы округлились, а потом прикрылись. Она перестала жевать, прислушиваясь к ощущениям. Лицо расслабилось, разгладилось. Такое блаженство не сыграешь.

— Игорь… — выдохнула она тихо.

Проглотила и тут же потянулась за вторым куском.

— Слов нет, — прошамкала она с набитым ртом. Про манеры светской львицы она забыла напрочь. — Это самая вкусная еда в моей жизни. Серьёзно. Сладко, но не приторно. Солёно в меру. А курица… Она же тает! Как ты сделал эту подошву такой мягкой?

— Химия, Света. Физика и немного любви к делу, — усмехнулся я и сам начал есть.

Дальше только вилки стучали.

Напряжение дня отпускало. Горячая, сытная еда падала в желудок, разливаясь теплом. Соус вышел отличным.

Света ела быстро, жадно. Не ковырялась в тарелке, изображая диету, как столичные фифы. Ела как нормальный голодный человек.

Я смотрел на неё. С капелькой соуса в уголке губ, растрёпанная, в простой рубашке… Сейчас она мне нравилась куда больше той «акулы» в деловом костюме, что тащила меня по коридорам телецентра. Сейчас она была настоящей.

Звякнула вилка о пустую тарелку. Света откинулась на спинку стула и шумно выдохнула.

— Всё, — простонала она с улыбкой. — Лопну сейчас. Но боже, это было божественно.

Она посмотрела на меня с таким восхищением, что мне стало неловко.

— Если зрители завтра хоть десятую часть этого вкуса поймут… — мечтательно протянула она, глядя в потолок. — Мы порвём рейтинги. Яровой со своими «Поцелуями Солнца» удавится от зависти. Люди поймут, что их всю жизнь обманками кормили.

— Для этого и работаем, — я собрал грязные тарелки. — Рейтинги — хорошо, но главное — мозги им вправить. Вкус вернуть.

Света наблюдала, как я ношу посуду в раковину. Уходить ей не хотелось, но глаза слипались. «Углеводная кома» — страшная сила.

— Ладно, шеф, — она тяжело поднялась, потянулась до хруста в суставах. — Пойду к себе. А то усну прямо здесь, лицом на столе. Завтра война, мне нужно быть в форме.

У двери задержалась. Обернулась.

Я подошёл, вытирая руки полотенцем. Света шагнула ко мне. Близко. Сквозь запах дорогих духов пробивался тёплый, уютный запах еды.

Она приподнялась на цыпочки. Мягко, невесомо коснулась губами моей щеки.

— Спасибо за ужин, Игорь, — шепнула она мне на ухо. — И… за всё. Ты прав, это революция. Я рада, что я в твоей команде.

Улыбнулась уголками губ и выскользнула в коридор.

Я остался один. Постоял, слушая её шаги за дверью. Потрогал щёку. Хмыкнул.

— Не привыкай, — буркнул я себе под нос. — Женщины любят победителей и тех, кто вкусно кормит.

Вернулся к столу. На краю стояла небольшая пиала. Я отложил в неё порцию риса с курицей ещё до ужина.

Огляделся. Номер казался пустым, но я знал, что это не так.

Услышал лёгкий шорох у полки. Скосил глаза — из тени на стол бесшумно выскользнуло серое тело. Рат замер, поводя носом. Усы дёрнулись, ловя запах. Глазки-бусинки блеснули в свете фонаря.

— Пахнет интригующе, — проскрипел он. Голос тихий, но довольный. — Надеюсь, это не крысиная отрава с новым вкусом? А то я видел, как ты из аптеки шёл.

Я усмехнулся, не поворачивая головы:

— Угощайся, гурман. Это лекарство от скуки и пресной еды.

Крыс упрашивать себя не заставил. Подобрался к тарелке, встал на задние лапы, передними опёрся о край. Вид важный, будто не объедки собрался есть, а дегустировать блюдо в мишленовском ресторане.

— Хм… — он ловко подцепил лапкой рисинку в тёмном соусе и отправил в рот.

Я наблюдал с интересом. Рат — мой самый честный критик. Ему плевать на статус и красивую подачу. Если невкусно — он просто плюнет в тарелку.

Крыс быстро пожевал, и глазки его сузились от удовольствия. Он уже смелее нырнул мордой в пиалу за курицей.

— Недурно, — прочавкал он, забыв про манеры. — Совсем недурно, шеф. Сладость есть, но не химия, соль оттеняет мясо… Ты где соус достал?

— Сам сварил, — ответил я. — Из того, что было.

— Алхимик, — фыркнул Рат, облизываясь. — Уважаю. Если народ такое попробует, Яровому конец. Его порошки против этого — как картон против стейка.

Он продолжил есть, а я барабанил пальцами по столу. Еда — это хорошо. Но война выигрывается не только на кухне.

— Хватит чавкать, — сказал я, когда пиала наполовину опустела. — Рассказывай. Что в городе? Пока я тут шоу устраивал, вы же не спали?

Рат оторвался от еды, с сожалением глянул на кусок курицы, но всё-таки сел и умыл мордочку лапками. Посмотрел на меня серьёзно.

— Если честно, шеф, в городе тихо, как в склепе. Но есть одна странность, — Рат понизил голос. — Мои парни из подвала говорят, что вокруг твоего будущего заведения началась какая-то суета. А знакомые из архива сказали, что к ним зачастили люди в дорогих костюмах. Не клерки, а серьёзные юристы. Поднимают очень старые папки.