Через пару минут суета в студии улеглась. Световики погасили лишние лампы, операторы растащили камеры по углам, и я, наконец, смог заняться главным — своей новой кухней.

Духовой шкаф. Блестит, как новенький. Но блеск меня не обманет. Я открыл тяжёлую дверцу, пошатал решётку — сидит крепко. Потом включил, выставив двести градусов. Надо засечь, как быстро он наберёт жар и не врёт ли датчик.

Света ходила за мной по пятам, словно приклеенная, и строчила что-то в своём телефоне. Она молчала, только пальцы быстро стучали по экрану, будто она конспектировала каждое моё движение.

— Холодильник, — бросил я через плечо.

Продюсер подскочил и распахнул передо мной дверцу. Полки расположены неудобно, но жить можно.

Я перешёл к плите. По очереди включил все конфорки, вглядываясь в огонь. Пламя должно быть ровным и синим. Одна из горелок плевалась жёлтыми языками.

— Вот эту отрегулируйте, — ткнул я в неё пальцем. — Давление ни к чёрту.

Рядом на крючках висели сковородки. Сверкающие, новенькие и абсолютно бесполезные. Я взял одну, взвесил на руке. Лёгкая, как игрушечная. Постучал ногтем по дну — звук вышел тонкий, жестяной.

— Мусор, — я с отвращением повесил её обратно. — Дно тонкое, как фольга. На такой любая поджарка сгорит за секунду. Нужны нормальные с толстым дном.

Оставались ножи в красивой деревянной подставке. Я вытащил самый большой — поварской. Рукоятка неудобно легла в ладонь, лезвие тянуло вниз, баланс был никудышный. Я попробовал рассечь воздух — вышло криво и неуверенно.

— Тоже в помойку, — я воткнул нож обратно. — Возьму свои. А этим даже хлеб резать не стану.

Света, которая всё это время что-то писала, наконец, подняла на меня удивлённые глаза.

— Ты всё проверяешь так, словно пилот — самолёт перед вылетом, — сказала она.

Я обернулся.

— Плохая сковородка — это как неисправный двигатель, Света, — ответил я, вытирая руки о тряпку, которую уже успел найти. — Если у меня в прямом эфире сгорит лук из-за этого барахла, это будет катастрофа. А я катастрофы не люблю. Особенно свои.

После подготовки мы снова оказались в кабинете Увалова. Тут же были и Бестужевы, муж и жена. В отличие от нас, они сидели совершенно спокойно и расслабленно. Сразу видно — хозяева жизни.

— Ну что, господа, — бодро сказал Увалов, наливая чай. — С техникой разобрались, теперь давайте о приятном. О рекламе!

Барон отодвинул чашку и выложил на стол тонкую папку.

— Я тут прикинул, — сказал он. — Нам нужно, чтобы нашу рекламу увидели все. Так что предлагаю наш логотип лепить везде. На фартук Игоря, конечно. На ручки ножей. На доски. На тарелки. И чтобы каждые пять минут в углу экрана выскакивал наш знак. Пусть запоминают, кто платит за это шоу.

Увалов слушал и кивал так усердно, будто голова у него на пружинке. Света тоже выглядела довольной. Больше рекламы — больше денег, всё просто.

Я дождался, пока он закончит, и отхлебнул уже остывший чай. Все уставились на меня. Ждали, что я скажу. Я поставил чашку.

— Господин барон, — начал я как можно спокойнее. — Я всё понимаю, вы вложили деньги и хотите отдачи. Но так это не сработает.

В кабинете стало тихо. Улыбка медленно сползла с лица Увалова. Света застыла, удивлённо глядя на меня. Только Бестужевы остались невозмутимы. Барон лишь слегка приподнял бровь.

— Вот как? — спросил он. — Любопытно. Объяснитесь, молодой человек.

— Люди от этого устали, — сказал я, глядя прямо на него. — Устали от криков, от рекламы из каждого утюга, от этих ваших волшебных порошков, которые им суют под нос. Моё шоу называется «Очаг». Очаг — это тепло и покой. Это место, где тебе не пытаются что-то впарить. Если мы всё завешаем вашими логотипами, люди просто разозлятся. Они поймут, что их опять дурят, просто подсунули рекламу под видом чего-то хорошего.

Я сделал паузу, чтобы они успели обдумать мои слова.

— Давайте сделаем по-другому, — предложил я. — Не надо тыкать людям в лицо вашим брендом. Пусть он будет просто… рядом. Повесим на стену сзади один большой логотип. Красивый, вышитый. Чтобы он смотрелся как украшение, а не как реклама. И ещё один маленький можно прилепить на угол моего стола. Камера иногда будет его захватывать, когда снимает руки. И хватит.

— И вы думаете, этого хватит? — спросила баронесса. Голос у неё был тихий, но такой, что все прислушались.

— Вполне, — кивнул я. — Мы не будем орать: «Покупайте!». Мы просто покажем качество. Надёжность. Хороший вкус. И ваш бренд будет стоять рядом со всем этим. Люди это запомнят лучше, чем навязчивую рекламу. Поверьте мне, так будет больше толку.

В кабинете опять замолчали. Я увидел, как у барона блеснули глаза. Он смотрел на меня уже не как на поварёнка, а как-то по-другому. С интересом.

— Чёрт побери! — вдруг рассмеялся барон и хлопнул ладонью по столу. — Семён, а парень-то у тебя с головой! Я думал, он только готовить умеет!

Он глянул на жену, и та чуть заметно улыбнулась в ответ.

— Мне нравится, — уже серьёзно сказал барон. — В этом что-то есть. Делаем, как говорит Игорь. Два, или нет, всё же, четыре логотипа. Ни больше, ни меньше. Но сделайте их идеально!

Увалов шумно выдохнул с облегчением. Света смотрела на меня во все глаза и что-то быстро строчила в телефоне. Похоже, у неё появился новый крутой поворот для статьи.

А я просто откинулся на спинку кресла. Что ж, первый раунд в столице остался за мной.

Машина ехала по вечерним улицам Стрежнева. Мимо мелькали витрины, вывески, люди в дорогих пальто.

Я откинулся на мягкое сиденье и прикрыл глаза. Длинный денёк. Слишком много пустых разговоров и фальшивых улыбок. Сидящая рядом Света молчала, но я кожей чувствовал её любопытные взгляды. Пытается понять, что у меня в голове? Ну-ну. Я и сам не всегда был уверен.

— Остановите тут, — я кивнул водителю на зелёный крест аптеки в тёмном переулке.

Машина встала.

— Заболел? — тут же встрепенулась Света, отрываясь от своего телефона. — Что-то не так? Ты бледный какой-то.

— Всё в порядке, — я усмехнулся. — За ингредиентами заскочил. Для будущего представления.

Я вылез из машины. Света поколебалась, но тут же вылезла за мной. Журналистское любопытство, видимо, не даёт ей покоя.

За прилавком скучал пожилой фармацевт в очках. Он оторвался от газеты и недовольно уставился на нас.

Я проигнорировал витрины с таблетками и сразу пошёл в дальний угол, к полкам с разными склянками и пучками сушёных трав.

Света, сгорая от любопытства, семенила следом.

— Ты что, и в травах разбираешься? — прошептала она.

— Ты только сейчас поняла или прикалываешься? — буркнул я, разглядывая пыльные этикетки.

Ага, вот и оно. Маленький пузырёк с тёмной жидкостью. Этикетка гласила: «Эликсир тёмного боба. Для улучшения пищеварения». Я взял его в руки. Надо же, соевый соус здесь продают как микстуру от живота. Забавно.

Рядом в корзинке лежали скрюченные корешки. «Корень Жизнесилы. Для компрессов при болях в суставах». Имбирь. Отлично.

Я взял самый большой корень и поднёс к лицу, вдыхая знакомый пряный запах. Острый, свежий. В голове тут же завертелось: курица, лимонад, маринад… Да с ним что угодно можно сделать!

Старик за прилавком, который всё это время за мной наблюдал, нахмурился. Похоже, он решил, что я токсикоман, раз с таким удовольствием нюхаю средство от радикулита.

— Игорь, это ещё зачем? — прошептала Света, показывая пальцем на корень в моей руке. — У кого-то суставы болят?

Я повернулся к ней и только усмехнулся.

— Скоро всё увидишь. Это будет наш маленький секрет.

Я подошёл к кассе и выложил свои «лекарства». Аптекарь смерил подозрительным взглядом сначала пузырёк, потом корень, а затем и меня самого. В его глазах так и читалось: «Парень, у тебя с головой всё в порядке?».

Я молча расплатился и пошёл к выходу. Света, всё ещё ничего не понимая, поспешила за мной.