И тут раздался громкий звон. Викентий Маслов, суетясь, умудрился уронить нож. Тяжёлый шеф-нож с громким лязгом отскочил от гладкого пола. Мужичок замер, его лицо побелело.

— Проверяем оборудование! — не унимался режиссёр. — Включить конфорки! Проверить воду в кранах! Живее, живее!

Я спокойно повернулся к раковине, чтобы набрать в небольшой сотейник немного воды для проверки. В этот самый момент мимо моей станции прошмыгнул Викентий, делая вид, что просто идёт к своему месту. Он «случайно» задел мой стол, и пока я поворачивался на шум, его рука на долю секунды замерла у регулятора газовой конфорки, который был скрыт под столешницей. Лёгкий, почти незаметный поворот маленького латунного вентиля.

Дешёвая диверсия. Расчёт был прост: в суматохе репетиции я замечу, что плита не работает, начну паниковать, звать техника, устрою скандал и выставлю себя перед всеми нервным психом, неспособным справиться с элементарным оборудованием.

Через одну станцию от меня, у своего центрального места, стоял Жорж де Круа. Я краем глаза заметил, как на его губах появилась едва заметная ухмылка. Ну вот всё и встало на свои места. Щенок просто исполнял приказ. Хозяин решил проверить «деревенского выскочку» на прочность. Чужими руками, разумеется, как и подобает настоящему трусу.

Я молча поставил сотейник с водой на плиту. Включил конфорку. Пламя нехотя вспыхнуло — слабое, жёлтое, какое-то больное.

Не говоря ни слова, я наклонился и заглянул под столешницу. Глаз профессионала, привыкшего к разному оборудованию, мгновенно нашёл проблему. Вот он, газовый шланг, а на нём маленький вентиль, повёрнутый почти до упора.

Спокойным движением я вернул вентиль в правильное положение. Конфорка под сотейником тут же отозвалась. Раздался довольный, ровный гул пламени.

Я медленно выпрямился.

Сначала я посмотрел на Викентия. Тот стоял, вжав голову в плечи, и его лицо окаменело от ужаса. Он понял, что я всё видел и всё понял.

Затем я перевёл взгляд на Жоржа. Я не улыбнулся. Не нахмурился. Я просто смотрел. Довольная улыбка медленно сползла с его лица. Он не выдержал моего взгляда и отвёл глаза в сторону.

Режиссёр, который в этот момент громко переругивался с оператором, конечно, ничего не заметил. Но Верещагин, стоявший рядом, заметил всё. Он медленно, почти незаметно, качнул головой, и в его глазах блеснуло явное одобрение.

Репетиция закончилась, и нас выгнали из павильона.

— Ты видел? Ты видел⁈ Этот слизняк пытался тебе навредить! — Светлана подлетела ко мне в коридоре, её глаза метали молнии. — Его нужно было прижать к стенке прямо там! Перед всеми! Почему ты промолчал?

— Успокойся, Света. Он всего лишь инструмент. Маленький, испуганный молоточек. Важно то, кто этот молоточек держит в руках.

Я наконец-то вернулся в свой номер и чувствовал себя совершенно пустым. Телешоу выматывало не так, как двенадцать часов на ногах у горячей плиты. От работы в кухне остаётся приятная, честная усталость в мышцах. А от этого балагана — нет. Он высасывает из тебя что-то другое, что-то живое, человеческое. И пусть это была всего лишь репетиция, но мне хватило и её.

Но в то же время теперь я знал своих соперников в лицо. Даже более того, но обойдёмся без пошлостей, ведь я говорю об их характерах и целях. Достаточно просто посмотреть каждому из них в глаза и немного поговорить, чтобы иметь, пусть и неполное, но достаточное представление о том, с кем ты имеешь дело.

В номере была маленькая кухонька. Скорее, декорация, а не кухня. Я распахнул холодильник в слабой надежде найти хоть что-то съедобное. Пустота. На стеклянных полках стояло несколько бутылочек с водой и лежало одно-единственное яблоко. Зелёное, блестящее, покрытое таким толстым слоем воска, что больше походило на пластмассовую имитацию.

Я с силой захлопнул дверцу и просто налил в сотейник воды. Мне до одури захотелось чего-то простого. Обычного чёрного чая в картонной коробке, которую я захватил из дома. Это был, наверное, единственный настоящий предмет во всей этой комнате.

Комнатка наполнилась знакомым, чуть терпким, домашним ароматом. И в этот момент из-под стола, где было темнее всего, бесшумно выскользнула знакомая серая тень.

— Ну и зверинец ты сегодня собрал, шеф.

Рат одним прыжком оказался на столешнице. Уселся рядом с моей пачкой чая и принялся старательно вылизывать свои длиннющие усы.

— От этой блестящей тётки, — начал он свой вечерний отчёт, — несёт такой химией, что у меня чуть усы не отвалились. Ядрёный коктейль из дешёвых духов, лака для волос и какой-то магической дряни, от которой у нормальных крыс начинается линька. А вот тот, нервный, который вечно потеет… этот точно что-то недоброе задумал. От него несёт страхом.

Я молча залил кипятком чайные листья в чашке и прислонился спиной к холодильнику. Рат был лучше любой службы безопасности. Его нос — гениальный детектор лжи, страха и всякой человеческой грязи.

— Спасибо тебе за подробный анализ, усатый, — я сделал большой глоток чая, который приятно обжёг горло. — Мне как раз очень не хватало экспертного крысиного взгляда на эти вещи. Задача номер один для тебя на ближайшее время — сидеть в этом номере. Тише воды, ниже травы. И нос свой на улицу не высовывать. Особенно держись подальше от этой Антонины. А то она, не ровен час, поймает тебя и пустит в суп в качестве «пикантной нотки из дичи» для своего очередного кулинарного шедевра. Уж поверь, она на такое точно способна.

— Очень смешно, — фыркнул Рат, но на всякий случай всё же отодвинулся подальше от двери, поближе ко мне. — Ты лучше скажи, с потным-то что делать. За ним присмотреть?

— Обязательно, — серьёзно кивнул я. — Но очень, очень осторожно. Он просто пешка. И если он что-то задумал, это значит, что за ним стоит кто-то покрупнее. Кто-то, кому очень не хочется, чтобы я победил в этом балагане. Но лучше доверь это своим городским…

Не успел я договорить, как на столе тихонько пиликнул мой смартфон. Входящий видеозвонок. Я бросил взгляд на экран и похолодел. Максимилиан Дода.

Я махнул рукой Рату, чтобы тот немедленно спрятался, и провёл пальцем по экрану. Крыс испарился так быстро и бесшумно, будто его и не было вовсе. На экране появилось слегка расплывчатое, но знакомое лицо Доды. Он выглядел усталым, но глаза… глаза у него были цепкие. Он не стал тратить время на пустые приветствия.

— Игорь, — его голос из динамика прозвучал ровно и сухо, без малейшего намёка на дружелюбие. — Надеюсь, встретили вас дружески. Иначе даже боюсь представить, что вам уготовано. Хотя… мы два взрослых человека и понимаем, ради чего был затеян весь этот спектакль.

Я молча слушал, ожидая, когда он перейдёт к главному. Дода был не из тех людей, кто звонит, чтобы просто поинтересоваться о здоровье. С другой стороны, я слишком ценный для него актив, можно и переступить через себя, чтобы позвонить повару, который в будущем принесёт тебе миллионы. И да, примерно на такие суммы я и рассчитывал.

— А теперь слушай меня внимательно, — продолжил он, чуть подавшись вперёд, так, что его лицо заполнило собой весь маленький экран. — Этот конкурс, это дурацкое шоу… это для тебя идеальная сцена. Ты для меня сейчас не повар, приехавший из Зареченска. Ты — бренд. Живой, дышащий и говорящий бренд под названием «Честный вкус от Белославова». Ты это понимаешь?

Я медленно кивнул. Ещё бы я не понимал.

— Пока ты там, на этой арене, будешь очаровывать домохозяек своей честностью и бросать вызов этим напудренным аристократам, я начну работать. Прощупывать почву. Искать хорошее помещение. Договариваться с нужными чиновниками. Я собираюсь открыть первый «Очаг» прямо там, в Стрежневе. Под самым носом у графа Ярового и его дружков. Но чтобы это сделать, мне нужен таран. Понимаешь, о чём я? Мне нужны твои победы. Каждая твоя удачная фраза в эфире, каждый восторженный отзыв в газетах, каждая твоя маленькая победа на этом дурацком шоу — это мой снаряд. Снаряд, которым я буду пробивать толстую стену местных бюрократов, их взяток и откатов.